Обреченно вздохнув уже не в первый раз за последний час, Хииро опустила глаза, вновь смотря на свой текст, приготовленный ее классным руководителем для ее предвыборного выступления.
—Всем добрый день. Я очень рада видеть здесь всех ва-а-а-с, — не удержавшись, она в очередной раз зевнула, прикрыв рот рукой. Она понимала желание классного руководителя, во что бы то ни стало привести свою воспитанницу к победе в выборах, но причину писать такой бесконечно длинный текст Хииро не видела. Несмотря на отличные оценки, у Накамуры были просто феноменальные проблемы с запоминанием текстов, даже небольших, не говоря уж об этой кипе бумаг.
Хииро снова зевнула, уже раздражаясь тому, что не может подавить накатывающие каждую минуту зевки.
—Рот прикрой, муха залетит, — Куроо, по своему обыкновению и совершенно невероятным образом, учитывая его габариты, появился внезапно и из ниоткуда. Потом бесцеремонно заглянул Хииро за плечо, сел рядом, взял текст и, пробежавшись глазами по строкам, выразительно прочитал первое предложение (все остальное протараторив на одном дыхании). А затем, переведя дыхание, еще более бесцеремонно заметил:
—Ничего скучнее этого я в жизни не читал. Даже лекции по истории более увлекательные, чем… вот это.
—А что я могу сделать? — Хииро обреченно пожала плечами, убрав черную прядь волос, падавшую ей на глаза.
—Устроим бунт? — улыбнулся Куроо, — сделай так, как делала на представлении речи на церемонии открытия школы весной: придумай все на ходу.
—Откуда ты…?
—Я просто очень наблюдательный, — Тецуро шутливо состроил самовлюбленное выражение лица, зачесав пальцами челку, а затем тут же посерьезнел:
—Мне нравится слушать то, что говоришь ты. Поэтому мне будет скучно стоять и слушать тебя, если ты будешь говорить то, что написано здесь.
—А ты… придешь? — похоже, Хииро не смогла скрыть откровенную надежду в своем голосе. Как щенок, ей богу, был бы хвост, так и отличий бы не было.
—Глупый вопрос, — Куроо внезапно отвернулся, скрестив руки на груди и невнятно бормоча, — конечно же, приду. Не могу же я не поддержать тебя на такой важной церемонии. И вообще, — его голос внезапно стал громче, а затем так же резко вновь затих, вновь превращаясь в странное бормотание, — я поддержу любое решение и всегда буду там, где будешь ты. Вот так.
Хииро застыла, не в силах найти хоть сколько-нибудь подходящий ответ. Эти слова одновременно обескураживали, радовали и почему-то чертовски смущали. До сих пор не найдясь, что сказать, Хииро негромко ответила, переведя взгляд в другую сторону:
—Спасибо.
Боже, какой глупый ответ! Скажи еще что-нибудь, Хииро! Ну же! Но рот все никак не желал открываться, а взгляд — отрываться от странной черной точки на белой стене школьного коридора. Откуда она там взялась, интересно? Почему никто не стер ее? И вообще… скажите уже что-нибудь! Хоть кто-то! Но молчание продолжалось, становясь почему-то жутко неловким.
Куроо как-то судорожно вздохнул, «отклеился» от подоконника, о который облокачивался, и улыбнулся:
—Перед тем, как начать говорить, поищи меня взглядом в зале. Я изо всех сил постараюсь поддержать тебя оттуда.
Хииро вздрогнула от внезапно сказанной фразы, разрывающей тягучий, липкий кисель молчания, а затем улыбнулась в ответ:
—Только не покупай флаги, не собирай в зале всю команду, не сочиняй кричалок и, прошу тебя, ради всего святого, не зови Бокуто-сана.— Куроо деланно насупился, а затем обиженно ответил:
—Ты запретила все самое интересное! Теперь я не могу самостоятельно придумать ничего дельного. Надеюсь, у Кенмы есть парочка подходящих идей. Пойду, спрошу у него, — он ласковым и легким движением несильно растрепал Хииро волосы, тепло улыбнувшись, — удачи.
***
Хииро никогда не боялась прикованных к себе многочисленных взглядов, не боялась публики, чьи взгляды были обращены к ней всю ее сознательную жизнь. Подобные вещи никогда не пугали ее, но, боже, почему обувь сейчас такая неудобная? Почему от одного упоминания о последующем выступлении внутри все так сжимается? Сам факт того, что Куроо, бывший так яро против ее становления президентом, будет смотреть на ее выступление, уже приводил в полнейший ужас. Что делать, как себя вести, как правильно ходить, лишь бы не споткнуться, лишь бы все было идеально… А юбка не задралась? Почему эта школьная форма такая короткая? Ёкаи…
Трибуна, за которой Хииро стояла каждую репетицию раз десять в день, сейчас казалась незнакомой, огромной и пугающей. Руки тряслись. Сердце колотилось. Дыхание прерывалось.
А если голос будет дрожать? Что делать?
Глаза лихорадочно бегали по залу.
Где он? Где он? Где он?
Когда глаза столкнулись глазами цвета янтаря, камень, сдавивший Хииро грудь, как будто стал легче. У Куроо были красивые янтарные глаза, в которых поблескивали чертята. Его глаза улыбались, а потому казались еще теплее и красивее, чем обычно.
Захотелось улыбнуться в ответ.
С трудом оторвав взгляд от золотых глаз, Хииро опустила глаза и увидела ту же самую трибуну, за которой проходила каждая ее репетиция. Она не была ни страшной, ни большой. Обычная деревянная трибуна с листком текста, аккуратно устроенным на ней. Прямо перед ней стояли не жуткие силуэты, а просто люди. Просто дети. Среди которых был Куроо.
—Добрый день. Я рада видеть, что на мое предвыборное выступление собралось так много людей…
***
Куроо ждал ее у выхода из зала, оперевшись о дверной косяк и скрестив руки на груди. На его губах, как и всегда, играла лукавая, но самая что ни на есть добродушная улыбка. Он был спокоен, безмятежен и доволен жизнью, как и всегда, поэтому его расположение духа тут же передалось и Хииро, окончательно растворив камень волнения и беспокойства, сдавивший ее сердце.
—Прости, Хииро-сан, — Куроо развел руки в стороны, усмехнувшись, — я не успел придумать ничего дельнее агитационных флагов, а покупать их ты мне запретила. Так что я просто пришел посмотреть, как ты справишься.
Он прищурился, все так же улыбаясь, а затем тихо, но так, чтобы Хииро смогла услышать его, добавил:
—Ты отлично справилась. Ты молодец.
