Правило идеального человека

—Ойкава, научи меня правилам волейбола! — красивая белобрысая соседка уверенно и совершенно серьезно смотрела ему в глаза, задрав голову, затем, что то вспомнив, стушевалась и добавила, — пожалуйста. Ойкава Тоору, основной связующий волейбольной команды старшей школы Аобаджосай, был совершенно ошеломлен, услышав нечто подобное из уст своей странноватой подруги, считавшей спорт не более, чем чем-то липким, потным и утомительным. Подумав, что ослышался, он переспросил. Ответ остался все тем же, разве что голос девушки приобрел слегка смущенные нотки. Тоору смерил ее взглядом, придя к ясному умозаключению, что, даже при всем ее желании, эта хрупкая, выхоленная и изящная принцесса из богатой семьи не сможет играть в волейбол даже на приемлемом для среднего старшеклассника уровне, проводящего атаки так, словно мяч был мухой, от которой нужно изо всех сил отмахиваться. Параллельно глаза зацепились за отсутствие у Акари прежнего, несомненно дорогостоящего маникюра, высоких каблуков, благодаря которым она могла не слишком задирать голову при общении с ним. Даже одежда, кажется, стала чуть проще, хотя и не утратила прежнего вида, буквально кричащего о своей цене. Помнится, по приезду в Сэндай она выглядела так, будто вот-вот сорвется на съемки, запрыгнув в какую-нибудь мега-дорогую машину. И, похоже, она даже не задумывалась о том, какое впечатление производит своей походкой, внешним видом и взглядом «сверху вниз». Сейчас же она будто стала чуть ближе к «простому люду», но аура человека из обеспеченной семьи никуда не делась, да и все пришли к окончательному выводу, что семья Акари красивая уж точно не благодаря брендовой одежде или тоннам макияжа. Такие девушки, как она, невольно заставляют непосвященных иностранцев думать, что все японки могут иметь такую сногсшибательную внешность. Хотя в самой Акари от японки явно было не слишком много. Серые глаза чуть прищурились, ожидая ответа. Внезапно захотелось поинтересоваться, откуда у сероглазых блондинов Акари такие европейские черты лица и высокий рост, но тогда Кага точно посмотрит на него, как на какого-то странного извращенца. Разговор-то не об этом. Поэтому осталось задать вполне закономерный вопрос: —Зачем тебе это, Акари? —Дополнять статью, конечно же, — она улыбнулась краешком губ, — не уверена, что Кента-сану… кхм, то есть, моему начальнику будет особенно интересно читать оды восхваления командной работы в игре, в которой сам автор статьи ни на грош не разбирается. Ну да. С чего это Ойкава решил, что Акари вообще захочет учиться играть? Не дождавшись ответа, Кага как-то полуразочарованно, полуизвинясь проговорила, пряча нижнюю половину лица в широкий белый шарф: —Если не хочешь, тогда извини. Попрошу Хииро мне помочь. Думаю, она за полгода просиживания в спортивном зале уже порядком разбирается в правилах. А если нет, — она неловко рассмеялась, зачесав пальцами волосы, — придется еще пару дней просидеть за книгами. Смущенно почесав кончик носа, она развернулась, намереваясь все же уйти, но была остановлена как раз вовремя: —Подожди. Я же ничего еще не ответил… — Тоору тяжело вздохнул, — именно я просил тебя написать хорошее чтиво, так что не против и сам приложить к этом руку. —Правда?! — голос стал ярче на пару тонов. —Нет, — злорадно отозвался парень. По лицу Акари волной пробежало возмущение, и она несильно ударила Ойкаву в плечо. Тот беззлобно фыркнул: —Да шучу я. -Ну тебя с твоими шутками. Ойкава смешливо хмыкнул, а затем добавил уже серьезно: —Я согласен. Только на тренировках я предпочитаю тренироваться, а не языком чесать, — тут же услышав насмешливое «да ну?», — да-а. Конечно, Акари уже не раз наблюдала его остервенелость во время тренировок. Скорее всего, она просто как и всегда подшучивает над его привычным амплуа легкомысленного смазливого старшеклассника. Тоору продолжил, даже не думая обижаться: —А тебе нужна только теория, ведь так? — кивок, — тогда что насчет — хм-м — объяснения правил параллельно с просмотром одного из матчей нашей команды? — и вновь фыркнул, заметив, как в глазах обычно сдержанной, замкнутой и грубоватой Каги появились огоньки и сама она расцвела в улыбке, и удивился, когда она схватила его за руки, совсем не по-девчачьи, и воодушевлено кивнула, чуть приподнявшись на носках, словно подпрыгнув: —Спасибо, Ойкава! Она была эмоциональным человеком, это Ойкава понял уже давно, несмотря на все ее старания казаться чуть спокойнее и сдержаннее. Кага не подходила Японии, не подходила прагматичным, педантичным и холодно сдержанным японцам со своей взрывной эмоциональностью, обидной прямолинейностью и крутым нравом. Сейчас она изо всех сил старалась перестать смотреть на остальных свысока, вписаться в это скучное японское общество. Которое ей не подходит. Тоору не интересовался, что произошло у нее в жизни, но как же отличалась эта социально неловкая, замкнутая и странноватая девушка, глядящая на людей чуть исподлобья, от красавицы, смахивающей с плеча серебристый локон, легко улыбающейся и дававшей окружающим четко почувствовать, как она отличается от остальных. Ойкава поможет ей. Взамен на то, что она останется такой же странной и неловкой в общении.

***

Кага почувствовала, что в спортзале стало тише не сразу, будучи глубоко увлеченной щелканьем клавиатуры и музыкой, играющей в наушниках. А заметив, еще некоторое время просидела за компьютером в инвентарной — единственном тихом и безопасном месте зала, еще с десяток минут, записывая чистовой вариант вступления. Статья обещала быть длинной, информативной и максимальной трудной для написания. Откровенно говоря, Кага была готова падать Ойкаве в ноги за то, что тот согласился помочь с правилами (читать книги, в которых лишних слов было больше, чем сути, было, признаться, невыносимо). Ох, точно! Ойкава! Вспомнив о нем, Кага торопливо поднялась из-за стола, закинула в сумку ноутбук, пару тетрадей и тройку тяжелых старых книг, пахнущих, очевидно, домом Нобутеру-сана — главного тренера команды, и осторожно выглянула в зал, вполне обоснованно опасаясь мяча, способного прилететь в лицо в абсолютно любую секунду. Мяч не прилетел. Лишь стук его ударов об пол спортзала, словно сердцебиение, слышался откуда-то от противоположного конца. Сетка еще не была убрана, тряпка для мытья полов по-прежнему — Акари видела — лежала в инвентарной, а мяч продолжал стучать об пол, отскакивал и приземлялся обратно в длинные загорелые пальцы. И кроме этого монотонного стучания, хлопков подач и прерывистого дыхания не было слышно абсолютно ничего. Когда же прекращались и эти звуки, уши закладывало напряженное молчание. Ойкава зачесывал мокрые от пота волосы, шумно выдыхал, прикрывал глаза на сущее мгновение, подбрасывал мяч, прыгал, бил по мячу, приземлялся. Мяч желто-синей молнией перелетал через спортивную сетку и приземлялся ровно перед линией аута. Каждый раз в одну и ту же точку, демонстрируя просто потрясающее мастерство подающего. Будучи знакомой с Ойкавой Тоору уже целый (или всего лишь?) месяц Кага была уже почти полностью уверена в том, что нет ничего, что у него бы не получалось. Ойкава был хорош в учебе, спорте, общении, даже его отношения с совершенно незнакомыми людьми с его подачи налаживались почти мгновенно. И это было по-настоящему потрясающим. Но при этом он не были гением ни в одной из перечисленных областей, ни в области математики, физики и даже в столь любимом им волейболе он ни на секунду не задумывался о том, что может быть хоть сколько-нибудь талантливым. Хотя волейбол в его исполнении переставал быть суетливым, шумным и напрягающим. Наверное, Кага могла даже посчитать такой спорт… …красивым. —Кажется, судьба никогда не перестанет намеренно сталкивать меня с заядлыми трудоголиками вроде тебя, — негромко заметила она, приближаясь к замершему от неожиданности Тоору. Ее голос эхом отскочил о пустые стены и, спустя мгновение, затих. —Вы с Хииро вечно вынуждаете меня чувствовать, что я недостаточно работаю. Спасибо от всей души. —Всегда пожалуйста, — отозвался, наконец, Ойкава, вновь выбирая произвольный мяч из корзины и с силой сжимая его в руках. На его лице отразилась мимолетная задумчивость и он, отложив этот мяч в сторону, взял другой и, проведя тот же ритуал и, оставшись довольным от полученного результата, вновь постучал мячом о паркет, подпрыгнул, а затем ударил. По его лицу градом катился пот, руки блестели под ярким светом ламп, волосы потемнели от влаги, и даже прическа его не казалась теперь такой безукоризненно идеальной. Он прыгал, бил, приземлялся, прыгал, бил, приземлялся… Кага не знала, сколько времени он провел за тренировкой уже после её окончания в компании остальных, но его сбивчивое дыхание свидетельствовало о том, что работал он долго. Очень долго и без перерывов. —Пойдем, Ойкава, — осторожно окликнула его Акари, не решаясь коснуться его напряженного плеча, — не переутомляйся так. —Я не переутомляюсь, — сбивчиво отозвался он, вновь беря в руки мяч, — я… напротив… тренируюсь недостаточно. Решительно выдохнув, он вновь потянулся к мячам, но был несмело, но твердо остановлен. —Не переутомляйся, — четко повторила она, нахмурившись, — если опять травмируешь себе что-нибудь, будет только хуже, — она с досадой вздохнула, растрепав волосы на голове, — что вы за люди такие, а? Травмируетесь, делаете себе только хуже и хуже, жертвуете своим временем, личной жизнью, отношениями — и все ради краткой эйфории, которую может подарить возможная победа. Да, я тоже не люблю проигрывать, но не готова идти на такие жертвы ради одной только победы. —Дело не в победе, — послышалось в ответ, — несмотря на все жертвы, уйму потраченного времени и множество разочарований от осознания своего бессилия, — Ойкава ярко, непривычно светло даже для самого себя, улыбнулся, прикрыв глаза, — волейбол — это весело. Кага невольно отшатнулась от подобной перемены настроения. Сейчас, обливающийся потом, прерывисто дышащий, доведенный до полного изнеможения, с покрасневшими от ударов ладонями, он улыбался уставшей, но искренне счастливой улыбкой, говоря, что волейбол — это весело. Господи. Ему действительно не нужна ни личная жизнь, ни свободное время, ни множество друзей, если ради всего этого ему нужно будет отказаться от самого важного — волейбола. Поистине удивительный в своей увлеченности человек. —Но все-таки пойдем домой, — она решительно достала из инвентарной швабру и тряпку и протянула их Тоору, — ты моешь пол, а я соберу и уберу мячи и сложу сетку. Вперед, солдат, война не ждет. А раненые солдаты на войне погибают первыми, помни это, рядовой Ойкава. Тихо рассмеявшись, она подняла руки над головой, чтобы сетка, которую она сняла и держала в руках, не волочилась по полу. —Есть, командир, — парень шутливо отдал честь и покрепче сжал рукоять швабры. Домой они шли в молчании. На улицах уже стояли густые сумерки, народу значительно поубавилось, стало гораздо тише. Завалившись на кровать, Кага услышала голос Ойкавы, раздававшийся откуда-то со стороны его балкона: —Эй, Акари! Я совсем забыл, но как же наши планы о правилах волейбола?! Раздраженно вздохнув, Акари распахнула двери, ведущие на балкон, и крикнула: —Все, что мне нужно от тебя сегодня — твой сон до завтрашнего утра, трудоголичный придурок! Ты поел хоть? —Конечно! Спокойной ночи, Акари! —Спокойной ночи! …потрясающий человек.