***
Старк бежал вперед, не разбирая дороги. Слуги, до смерти напуганные утренней выходкой герцога, крестясь, бросались врассыпную, едва завидев блестящие лихорадочным огнем глаза своего господина. Но сейчас Старку были совершенно безразличны их страхи. Ты же в гневе швырнул мои разработки мне в лицо. Ты кричал, что сожжешь эту ересь. Ты не позволил мне опубликовать мою выпускную работу. Я думал… Почему ты не объяснил мне, насколько эти бумаги были тебе важны?! Мастерская Говарда Старка несомненно была самой пыльной комнатой во всем особняке — здесь никого не было со дня смерти ее хозяина. Тони с глухо бухающим в груди сердцем медленно вошел внутрь. Вокруг неторопливо летала нынешняя хозяйка этого помещения — пыль. Он положил свою ношу на один из рабочих столов, отодвинул заслонки на небольших окнах и открыл их. В комнате сразу стало светло, да и дышать стало гораздо легче. Старк огляделся. Посмотреть было на что. Говард Старк определенно был неординарным человеком: он умудрился гармонично расположить в одном помещении рабочие столы для нескольких ремесленных отраслей. В одном из углов помещения находился горн, справа от него — точильный круг и тиски. На стене рядом были аккуратно закреплены кузнечные инструменты. К своему стыду, Тони смог опознать только некоторые из них: молотки, свёрла, клещи, напильники. В другом углу Старк заметил что-то вроде химической лаборатории. — Не удивлюсь, если ты и философский камень пытался создать, старик. Рядом стоял гигантский столярный стол, на котором лежала какая-то незаконченная деталь. Над столом в идеальном порядке висели инструменты. Многие из них отец придумал и сделал сам. Стены были увешаны полками с книгами и чертежами. На полу тут и там стояли вместительные ящики с рудой, слитками, деревянными брусками, отрезами ткани. Между двумя рабочими столами стоял огромный книжный шкаф, битком набитый тематическими книгами по геологии. Кое-где на стенах висели образцы экзотического оружия, брони, каких-то деталей и сочленений, чертежи. За перегородкой обнаружилась узкая кровать, рукомойник, а также небольшой столик для приема пищи. Пространство было организовано идеально — инструменты и необходимые материалы всегда были под рукой. Герцог неосторожно вдохнул и тут же чихнул. В воздух взметнулись серые облака. Нужно прислать сюда Джарвиса. Старк аккуратно проверял полку за полкой в поисках тех самых неудачных чертежей, на основе которых он разработал свои механизмы для выпускного проекта. Бережно разглаживая очередной желтоватый лист, исписанный летящим отцовским почерком, он тихо произнес: — Отец, прости меня. Я мнил тебя сущим дьяволом, но если бы я знал… если бы ты объяснил мне, что эти твои разработки не видел вообще никто, я бы не стал… я бы не посмел… Да где же они? Я точно помню, что видел их здесь! Тони осторожно поставил на место очередной пустой ящик. Потом еще один. Гора тетрадок, заметок и свитков рядом росла, но это все были другие исследования. Гениальные, интересные, но не те. — Ты же не унес их с собой в могилу? Не поступай так со мной, старик! Еще два часа спустя Старк закончил осмотр полок и рабочих столов. Нашлось много всего интересного, но нужных ему чертежей не было. Неисследованными остались ящики с сырьем и тот самый монструозный книжный шкаф с книгами по геологии. Герцог бросил на него брезгливый взгляд. В жизни бы не открыл их снова. Старк внезапно вспомнил, как отец заставлял его заучивать различные породы сутками напролет, а вместо совместных игр устраивал безумно сложные проверки и тесты. Не зря злые языки говорили, что Говард старк был женат дважды: на Марии Старк и на геологии. Женат на геологии… на геологии! Если бы отец действительно хотел спрятать куда-то чертежи и разработки, то лучшего места, чем скучный учебник по геологии, не найти. Старк скривился и принялся аккуратно доставать и бегло просматривать пыльные книги. Первые двадцать действительно оказались скучными учебниками. А вот двадцать первая… Двадцать первая книга с совершенно невыразительным корешком без надписи оказалась уникальным альбомом Говарда Старка, на титульном листе которого летящим отцовским почерком было написано только одно слово. Неизданное. Тони нервно улыбнулся и бережно открыл альбом. Книга страница за страницей рассказывала Тони Старку о невиданных доселе инструментах, буровых установках, подвесных мостах, многоэтажных башнях и конструкциях без единого гвоздя. Отец аккуратно перерисовал в альбом все свои наработки, даже самые маленькие, даже те, которые маленький Тони встречал на хаотично валяющихся по всему дому огрызках пергамента. Между страницами изредка были вложены дополнительные листки с расчетами или конструктивными уточнениями. Здесь было все. Все провальные проекты отца, которые он нежно называл «наброски-кляксы», все неудавшиеся идеи, которые юный Тони так нагло использовал во время обучения в академии. С удивлением Тони обнаружил в альбоме листки со своими расчетами и чертежами рядом с теми самыми неудачными проектами отца. В примечаниях отец писал, что идеи Тони перспективные. Говард не просто бережно сохранил свой опыт. Он доверил Тони свои идеи. И только от Тони теперь зависело, увидят ли эти идеи свет. Тони немигающим взглядом уставился в дальний угол мастерской, где на столярном столе лежала незаконченная деталь, ожидающая своего мастера. Почему-то перед глазами все расплывалось. Наверное, пылинка в глаз попала.***
Питер был прав! Карен счастливо смеялась и бежала со всех ног. В руках она держала несколько ростков пшеницы. Она взлетела по лестнице и, улыбаясь, открыла дверь в комнату. — Питер! Ты был прав! Пшеница взошла! Посм… Остановилась резко, словно налетела на стену. С изможденного, но такого дорогого лица на нее смотрели совершенно безразличные глаза. Питер не улыбнулся. — У нас получилось! — Карен сделала несколько осторожных шажков к мальчику. — Ты же понимаешь, что это означает? — Пшеницу. — Это потому что ты был прав. Ну же, Питер! — Карен неуверенно улыбнулась, но глаза ее были испуганными. Она втайне надеялась, что он хоть чуть-чуть, хоть самую малость порадуется. Ей очень не хватало ее Питера. Такого милого. Такого родного. Но этот чужой Питер молча отвернулся от нее. — Теперь мы сможем осуществить наш Легендарный План по порабощению Империи пшеницей, — Карен повторяла слова того, другого Питера совсем тихо, но все еще старалась улыбаться. Этот Питер мазнул по ее фигурке ничего не выражающим взглядом и скривился. — Спать хочу. Накрой пледом, — безучастно произнес он. У Карен задрожали губы. — Но мы же так старались… Я старалась… Питер демонстративно откинулся на подушки и закрыл глаза. Руки Карен опустились. Она подошла к кровати, укрыла мальчика пледом, задернула шторы и уже перед самым уходом положила ростки пшеницы на стол рядом с изголовьем кровати. Затем девочка улыбнулась: - Отдыхай. Я пока… пойду, хорошо? Питер даже не открыл глаза. Карен не плакала. Дверь в его комнату она прикрыла как можно тише. Добралась до конюшни и забралась в их с Питером тайный уголок. Но просто лежать она не смогла. Ей вдруг показалось, что сено лежит некрасиво. За работой Карен не заметила, как к ней кто-то подошел. Стоявший за ее спиной Ник озадаченно нахмурился. Затем он гукнул, дождался, пока девочка обернется, указал на сено и отрицательно покачал головой. Карен пожала плечами и продолжила свое бессмысленное занятие. Через пару минут ее плеча коснулась теплая рука. — Что? Я делом занимаюсь. Все в порядке. Ник удрученно покачал головой, а затем присел на корточки прямо перед Карен, не сводя с нее взгляда. Девочка вымученно улыбнулась: — От безделья недолго в мешок бесхозный превратиться. — Ыаы ыииеееыы? — Как Питер? Ник кивнул. — Питер отлично! Очнулся. Только вот… Только ест и спит. Ест и спит, — Карен закусила губку, ее глаза предательски покраснели. — Даже не разговаривает. Ему всё безразлично, представляете? Целыми днями, сидит, сидит, в окно своё смотрит, есть и спит. Морщится еще, когда я ему книжки приношу и читаю. Вот дурак! Ник внимательно слушал ее. Девочка осторожно положила вилы и села рядом с ним. — А ночами плачет, плачет. Он молодец, конечно, совсем не жалуется. Может быть поэтому совсем со мной не разговаривает? Чтобы не жаловаться? Вот дурак! Руки Карен сжались в кулачки, ее затрясло. Она яростно выплевывала злые слова. Ник слушал, не делая попыток ее прервать. — Что с дурака взять-то? На столе фигурки стояли, я помочь хотела, а он оттолкнул меня и сам, все сам. А они упали, все упали. Сидит, смотрит на меня волком, будто это я виновата. А я не виновата ни в чем! Я все делаю! Он же ничего не может без меня! Я даже ему ростки пшеницы нашей принесла, с поля, видели? Взошла! Ник кивнул, осторожно улыбнулся и накрыл кулачок Карен своей огромной рукой. — Он же сам не может пройтись? Не может! Я принесла. А он спать, видите ли, хочет. И смотрит на меня так! Будто я червяк какой! Или паук! А я не паук совсем! Вот дурак! — Карен дернулась, чтобы отнять кулачок, но Ник ее не отпустил. — Ник, за что он так со мной, а? — жалобный вопрос застал Ника врасплох. Злость девочки исчезла так же внезапно, как и появилась. Карен судорожно всхлипнула и слезы потекли по ее лицу неостановимым потоком. Ник никогда не имел дел с маленькими плачущими девочками. Все чем он мог ей помочь — порывисто обнять. Плечу тут же стало тепло и мокро. — Ыаааееэээ, ыёёё ооооо. — Я в порядке. В порядке! Просто пылинка в глаз попала. Не плачу. Я не плачу! — но слезы уже было не остановить. Ник вздохнул и обнял девочку еще сильнее. Она рыдала на его плече, а он крепко обнимал ее, мычал что-то успокоительное и тихонько гладил по волосам. Карен наконец-то плакала. — Ыаааеееэ, ёёё ооооо, ёёёё ууеееэ ооооо! Ыыы ооэээооееэ. Ей казалось, что она поняла все, что хотел сказать ей Ник. И этих слов было достаточно, чтобы выплакать всё, что она так по-взрослому держала в себе эти дни. Когда она успокоилась, то смущенно улыбнулась. — Спасибо. И простите меня. Расплакалась, как маленькая. Ник покачал головой и сурово погрозил ей пальцем. — Что? Ох, если бы я лучше понимала… Ник взял ее руку в свою и медленно вывел на ладони: к а р е н м о л о д е ц. Девочка зарделась. Когда она смущалась, у нее забавно краснели кончики ушей. Ник продолжил писать: к а р е н у м н а я. Карен звонко рассмеялась, глядя, как мужчина, высунув язык, сосредоточенно выводит букву за буквой. В ее светлой голове возникла совершенно безумная идея. — Ник, послушайте! Мужчина вопросительно посмотрел на девушку. Она решительно поцеловала его в щеку и произнесла: — Если немые не могут со мной общаться, я сама найду способ общаться с ними.***
Дорога выглядела так, будто по ней давным-давно никто не ездил. Карету нещадно трясло. Худощавый мужчина с узким лицом задумчиво почесал аккуратную бородку и снова вгляделся в строки письма. Из-за тряски глаза беспорядочно выхватывали отдельные фразы: «…посетите поместье… я так беспокоюсь… серьезная травма… нет надежды… только вы… вас встретят». Мужчина поморщился. Целиком письмо господина Беннера было не намного более информативным, поэтому диагностику придется проводить на месте. Он этого не любил. Мужчина убрал письмо в нагрудный карман и выглянул наружу. Пейзаж не радовал: размытая дорога, безжизненные черно-серые поля. Местность выглядела разоренной и необитаемой. Впрочем, то тут, то там на полях можно было заметить плуги, мешки с зерном, работающих людей. Высокие, смуглые люди, с широкими лицами и густыми бровями провожали карету хмурыми взглядами. Северяне. На пороге дома мужчину встречал взволнованный старый дворецкий. — Доктор Инсен! — слуга почтительно поклонился гостю и открыл дверь. — Меня зовут Джарвис, я дворецкий рода Старк. Прошу за мной. — Могу я попросить вас принести зеленый чай? Устал с дороги, — Джарвис неуловимо кивнул, один из юных слуг растворился в полумраке дома. Еще один молоденький слуга молча принял верхнюю одежду доктора. — Господин Беннер упоминал, что пострадал мальчик. Повредил плечо. Однако подробностями я не располагаю. Дворецкий провел доктора в плохо освещенную комнату. Так дело не пойдет. — Мне нужно больше света. Чем ярче, тем лучше. На этот раз Джарвис растворился в тенях сам. Через десять минут доктор сидел на табурете в прекрасно освещенной комнате, пил изумительно заваренный зеленый чай, смотрел на своего молчаливого пациента и слушал сбивчивый рассказ старого дворецкого. Ни Инсен, ни Джарвис, ни тем более Питер не знали, что у их разговора был еще один слушатель. Скрывшись в полумраке коридора, герцог старался ничем не выдать своего присутствия, даже дышал через раз. Нет, он конечно захватил для прикрытия отчеты о недавнем прорыве плотины, но беда заключалась в том, что Хо Инсен был исключительно проницательным человеком. И настолько же исключительно прямолинейным. — Кости раздроблены, — доктор внимательно осматривал поврежденное плечо, нацепив на нос смешные круглые очки, через которые его глаза казались огромными. — Организм не может закрепить их для правильного срастания. Поэтому так плохо заживают раны, отсюда температура и боль. Поднимите руку, молодой человек. Это все? Ясно… Если оставить плечо в покое, кости со временем срастутся и мягкие ткани восстановятся. — А рука? — голос Питера был необычно хриплым. — Рука уже не будет работать, как раньше. Даже из коридора Старк слышал, как Питер судорожно втянул воздух. — Позвоночник цел, — невозмутимо продолжал доктор. — Голова тоже в порядке. Для вас все могло сложиться гораздо хуже, молодой человек. Питер молчал. Старк смело шагнул в ярко освещенную комнату. Глаза резануло болью, где-то в черепной коробке начал разрастаться колючий шар головной боли. Герцог прищурился. — Рад вас видеть, Инсен. Каковы результаты обследования? — И я рад видеть вас в добром здравии, Ваша Светлость. Я бессилен, операция здесь не поможет. Остается только ждать. — Мы не можем ждать. Мы должны сохранить ему руку, Инсен. — Медицина здесь бессильна, милорд. В ране слишком много обломков, которые практически невозможно извлечь… — Практически, но не невозможно же? Вы же гений, Инсен! — …и даже если я извлеку их все, я не смогу закрепить оставшиеся фрагменты кости правильным образом. Это лишь ухудшит состояние мальчика. — А если получится закрепить кости? — Это невозможно, милорд. Мне потребуется не меньше месяца только на расчеты. А ведь еще нужны будут материалы, подходящий мастер-ремесленник. И даже если получится изготовить хоть что-то подходящее, к этому моменту кости уже срастутся. Их придется заново ломать… Питер отчетливо позеленел, но взгляда от герцога не отвел. И было в этом взгляде что-то такое, отчего Старк взял Инсена под локоть и очаровательно ему улыбнулся. — Пройдемся, доктор? К ужину они не появились. Не появились они и к завтраку. И к следующему завтраку тоже. У Джарвиса сердце разрывалось смотреть, как Питер мучается, но помочь он ничем не мог. Он и так, несмотря на прямой запрет господина, шепнул мальчику, что Старк и Инсен заперлись в мастерской, но тот, кажется, даже не слышал его. Питер отгородился от мира прочным панцирем безразличия. Джарвису, к своему стыду, было совершенно некогда ломать этот панцирь: он с утра до вечера носился, как заведенный: из мастерской на кухню с пустыми подносами, раздать задачи слугам, принять корреспонденцию, заказать новую партию материалов для Его Светлости, краткая передышка в комнате Питера, из кухни в мастерскую с полными подносами. Джарвис уже попросту боялся останавливаться: днем надо было успеть, добежать, донести, проведать, сообщить, наказать. А ночами, когда изможденный дворецкий едва доползал до кровати, возвращались боли в спине и суставах. Закрывшиеся в мастерской господа были готовы питаться исключительно алкоголем и зеленым чаем, однако Джарвис преданно приносил к дверям мастерской супницы с наваристыми бульонами, изумительно пахнущие пирожки, булочки и закуски, которые было удобно есть за работой. Он боялся помешать, поэтому просто оставлял поднос с едой под дверью мастерской. Иногда ему удавалось расслышать обрывки яростных споров: — Ему не подойдут взрослые штифты! Легко сказать: “Уменьшай!” Сейчас, погоди, только волшебную палочку достану! — Что значит: “Оно выглядит, как пыточный аппарат?” Главное, что оно будет работать! — Пилите, Инсен пилите?! Вы определенно сдурели, Ваша Светлость! Я врач, а не инженер! — Что значит: “Ты невыносим, Старк?” Ты себя-то видел, ангел крючконосый? В один из дней Джарвис оставил очередной поднос под дверью мастерской, и уже собирался уходить, как вдруг услышал смех. Не сдержавшись, дворецкий подошел поближе. Деталей разговора не было слышно, но доктор и герцог определенно общались вполне мирно. Довольные? У них получилось? У них получилось. Изобретенное устройство действительно выглядело неприглядно и было крайне далеко даже от самых непритязательных представлений об удобстве, но в случае успешной операции Питеру предстояло провести с ним всего несколько месяцев. — Шрамы останутся на всю жизнь, но рука будет слушаться Питера так, будто и не было ничего, — Инсен сухо улыбнулся. — Его Светлость просчитал множество вариантов, устройство должно подойти Питеру идеально. Выглядит оно, конечно… — Инсен, прекратите. Вы согласились со мной, что вносить в удачную конструкцию сомнительные изменения в угоду внешней… — Да, да. Питер спит? Джарвис смотрел на господ, как на оживших богов. — Недавно проснулся снова. Боли. — Отлично. Идем, сообщим ему радостную весть. Мне нужна будет самая толковая из ваших девиц, желательно без мозолей на руках. И еще. У вас есть травница? Ему потребуется много трав, особенно в первые дни, иначе высок риск смерти от боли или кровяной горячки, — Инсен говорил сухо и строго, Джарвис ловил каждое его слово. Старк тепло улыбнулся в бородку. — Инсен, как вы думаете… Мужчины зашли в комнату, обсуждая какие-то технические детали. Питер сидел за столом совершенно неподвижно и задумчиво смотрел, как догорает за окном закат. Он даже не повернул голову, чтобы поприветствовать гостей. Герцог внезапно подавился каким-то словом, закашлялся и стремительно удалился. Инсен перевел суровый взгляд на парня. — Значит так, молодой человек. Я прекрасно знаю, что вы меня слышите, и не располагаю лишним временем для уговоров. Поэтому сразу к делу: я до сих пор не понимаю, как Его Светлость умудрился сделать то, что сделал. Мы нашли решение вашей проблемы. Я готов провести операцию в ближайшие дни. Если все пройдет успешно, ваша рука будет слушаться вас так, будто травмы не было вовсе. Однако для этого вы немедленно должны перестать страдать. Вы должны совершить гигиенические процедуры со всем тщанием сегодня же и немедля начать питаться. Иначе я браться за ваш случай не буду. Хорошего вечера. С этими словами Инсен стремительно вышел из комнаты. Он хотел найти поспешно удалившегося герцога, но тот как сквозь землю провалился. В мастерской было пусто, в кабинете — темно и тихо. Слуги его не видели, никто ничего не слышал. Впрочем, сил выяснять, какая именно муха укусила Его Светлость, у доктора не было. Они почти не спали эти дни, и теперь мужчина чувствовал себя совершенно разбитым. Доктор досадливо поморщился, направился в свои комнаты, упал на кровать и мгновенно отключился. Утро, как обычно, наступило гораздо быстрее, чем хотелось бы. Ассистировать доктору вызвалась Карен. Инсен внимательно посмотрел на ее маленькие ловкие ручки и серьезно кивнул: — Как вас зовут, юная леди? — Карен, мой господин… — Доктор. Сейчас вы отправитесь к травнице и покажете ей этот список. Вот эти листья мне нужны прямо сейчас, остальные — через пару часов. Справитесь? Карен почтительно поклонилась и убежала. Питер весь извелся. Он ерзал и вздыхал, но заговорить с суровым доктором не решался. Инсен раздавал указания слугам, не обращая на мальчика ни малейшего внимания. — Сильно больно будет? — наконец прокаркал тот, испуганно втягивая голову в плечи. — Не больнее, чем сейчас. Карен вернулась с корзинкой, полной душистых трав. — Молодой человек, разжуйте эти листья. Чем больше сока вы проглотите, тем меньше будет боли. Сами листья глотать не надо. Питер принялся медленно пережевывать горьковатые листья. Боль, которая не отпускала его ни на минуту с момента травмы, начала отступать, в комнате значительно потеплело, а доктор вдруг начал казаться таким добрым-добрым и родным-родным. — Дяденька, я тут, того, покемарю немножко. Ладненько? И Питер провалился в сон. Ему снилась необъятная плоская земля, золото пшеничных полей, грохот рек, шум бесконечного древнего леса. Ему снилась тишина поместья Старков, высокое голубое небо над ним — и густая чернота на горизонте. А еще ему снилась маленькая-маленькая фигурка всадника, целеустремленно скачущего вперед, к горизонту. Прямо в черноту. Вашесть! — Нет! — Питер вздрогнул всем телом и проснулся. Чья-то сильная рука удерживала его на месте. — Не шевелись только, — голос доктора доносился будто бы издалека. Да какое там шевелиться, даже открывать глаза совершенно не хотелось. Плечо болело нестерпимо. Питер захныкал. — Тише-тише, потерпи, сейчас будет легче, — мягкий голос доктора успокаивал. Мальчик осторожно кивнул. — Молодой человек, ваша подруга помогла мне правильно установить и закрепить все обломки кости. Не пугайтесь, пожалуйста, устройство довольно неудобное. Нужно потерпеть. Плечо снова прострелило болью, Питер поморщился, но кивнул. — Острая боль скоро пройдет. Вам сразу станет лучше. Отдыхайте. Доктор вышел в другую комнату и теперь тихо разговаривал с Джарвисом. Питеру очень хотелось спать, но любопытство оказалось сильнее. Мальчик осторожно приоткрыл глаза и прислушался. — Через час-другой принесите молодому человеку воды. Эти листья вызывают сильную жажду. Зеленый чай тоже подойдет. Не забывайте давать мальчику отвары, сейчас крайне важно не допустить повторного воспаления. Впрочем, полностью доверяю Карен в этом вопросе. — Доктор, спасибо вам… Вы спасли его, — голос Джарвиса дрожал. — Джарвис, вы путаете. Его спас не я, а герцог Энтони Старк. Именно он придумал это невероятное устройство. Именно он вспомнил про необычные образцы металла из какой-то богами забытой шахты. Обычное железо нам бы не подошло. Именно ваш господин своими руками создал это невозможное устройство: что-то выковал, что-то выплавил, что-то выпилил. Я всего лишь провел операцию по установке. Да, без моих навыков задача была бы гораздо сложнее, но без герцога она была бы невыполнимой. И если бы я верил во что-то кроме науки, я бы сказал, что это… — Магия? — Да, Джарвис. Я бы сказал, что это магия. А где герцог? Ответ дворецкого Питеру расслышать не удалось.***
Джарвис умиленно наблюдал, как порозовевший Питер бегает по двору, гоняет уток, уплетает еду за обе щеки. Мальчишка ожил. Инсен покинул поместье несколько дней назад, удостоверившись, что пациент пошел на поправку. Доктор неожиданно проникся теплыми чувствами к Карен и безапелляционно заявил, что список советов и рекомендаций по уходу за больным оставит только ей. Питер снова шнырял везде, делал глупости, чудил. Но никто больше не ругался на него. Все в поместье словно сошли с ума. Кухарки норовили подсунуть ему побольше вкусняшек, немые дети охотно принимали его в свои игры. Карен была вне себя от счастья. Все это почему-то удручало мальчика. — Что-то ты, золотце, молчалив сегодня, — озабоченно спросила главная повариха, мешая в котелке похлебку для рабочих. Попробовав бульон, она добавила щепотку специй из поясного мешочка. — Снова ручка болит, родненький? — Да нет, Анна, не беспокоит почти, — тепло улыбнулся Питер. В кухню вошла молодая горничная с двумя объемными корзинами в руках. Питер вскочил было, чтобы помочь… — А ну стоять! Куда рванул со своей культяпкой! Дохтур ясно сказал те — беречь ее надобно! Питер грустно уселся обратно. Уродливая металлическая конструкция у него в плече казалась непропорционально большой на фоне щуплого мальчишеского тельца. Сейчас он казался таким беспомощным и потерянным. Кухарки переглянулись. — Сегодня мальчишечка-то наш сам не свой, — прошептала одна из них. — Может угостим его тестом? Помню, любо было ему… — Сырое тесто? Больному-то ребенку? — Я не больной, — грустно сказал Питер и, поджав губы, вышел из кухни. Питер уселся на пол напротив двери мастерской, прижался затылком к холодной стене и закрыл глаза. Изнутри доносился громкий гул, ругательства, звон металла — Старк над чем-то работал. Питер тяжело вздохнул. После операции Питер ни разу не видел его вблизи — Старк был совершенно неуловим. Мальчик хотел сказать господину спасибо, он думал, что нужен ему, раз тот совершил чудо, чтобы его спасти. Но день шел за днем, а герцог все не появлялся. Дверь в мастерскую открылась. — Ваша Светлость… я… Герцог тяжело вздохнул. Пауза затягивалась. — Пойдем в кабинет, а? — голос у Старка был хриплый и усталый. В кабинете было тихо. Осунувшийся мужчина достал из ящика бутылку и сделал несколько глотков. Его волосы были растрепаны, на лбу выступила испарина. Руки были покрыты черными разводами, а рабочая рубашка прожжена в нескольких местах. Питер смотрел на него с восхищением. Даже уставший и грязный, Тони Старк был невероятно красив. Безупречен. Питер помнил, как выглядит его отражение — он смотрелся в зеркало каждый день, надеялся на чудо. Но на него изо дня в день смотрел один и тот же неказистый мальчишка. Металлическая конструкция в плече только подчеркивала, какой он щупленький и сутулый. Питер поморщился. Тони внимательно вчитывался в очередной отчет от Джарвиса. Рудник. Дамба. Мельница. Закупка инструментов. Герцог хмыкнул, что-то написал на полях, а потом достал блокнот и принялся сосредоточенно что-то зарисовывать. Питер весь вытянулся в струнку, чтобы увидеть, что рисует Его Светлость. Даже рот открыл. — Интересно? — спросил герцог, не поднимая глаз. — Конечно, Ва… милорд. Вы рисуете? — Изобретаю. Подойди поближе, — Питер с готовностью уселся прямо на рабочий стол. Пришлось, конечно, сдвинуть кучку документов, но мальчик надеялся, что они не особенно важные. Старк хмыкнул. Питер посмотрел на пергамент. На листе была нарисована какая-то непонятная штуковина, множество цифр в столбик и несколько рисунков рычагов. Рычаги мальчик опознал только потому, что похожие имелись во дворе поместья. — Видел, как наши молчуны выпиливают их? Это называется прототип изобретения. — А зачем этот портотип? — Про-то-тип. Чтобы понять, будет ли конструкция работать или нет. И если не будет, то почему. — А разве могут ваши зобретения… ну… эта… — Изо-бре-те-ния. Не работать? Конечно могут. Чтобы они заработали, нужно, чтобы многое было сделано правильно — размеры, конструкция, детали, материалы. — А для рученьки моей вы тоже делали ротатип? — Про-то-тип. Нет. У нас не было на это времени. Но я был уверен, что все рассчитал верно. — Но как? — У меня в мастерской много умных книжек, я с ними советовался. Волшебные книжки! Такой шанс нельзя было упустить! — О! А можна я эта, того, тоже с ними советоваться буду? А вдруг присоветуют мне чаво умного — и я тоже зобретение сделаю! Как вы! Старк неожиданно для себя улыбнулся. Этот невыносимый мальчишка одним своим присутствием разжал холодные тиски, все это время сжимавшие его сердце. — Хорошо. Но сначала мне надо внести последние правки вот сюда, сюда и сюда. Затем я отдам эти записи Дубине, его подопечные сооружат мне механизм. — Здорово! А потом мы пойдем с книжками советоваться? — Да, Питер, пойдем, — Старк помолчал немного, а затем глазами указал на металлический каркас. — Стало легче? — Совсем не болит! Даже слушается немного! Только мне не разрешают ею пользоваться. Старк свернул пергамент и тепло улыбнулся мальчику. — Пойдем. Мастерская была такая классная! Невероятная! У Питера второй раз за день от удивления открылся рот. А затем он восторженно заверещал и бросился хватать материалы, инструменты, перебирать образцы. Он метался от одного ящика к другому и радостно голосил. Старк улыбался. Эмоции Питера приятно грели герцогу душу. Конечно, мастерская — детище Говарда, но именно Тони вернул ее к жизни, сделал генеральную уборку, переставил столы и обновил образцы на стенах. — О! Какая загогулина! А как она работает? Старк терпеливо отвечал на вопросы мальчика, стараясь не смеяться слишком громко над эмоциональностью парнишки. — Милорд, смотрите, кругленькая козявка! С удивлением герцог понял, что мальчик с интересом слушает его. Конечно, Питеру не хватало знаний и опыта, но в сияющих карих глазах мальчишки Тони явственно видел то самое пламя, которое регулярно горело и в глазах отца, и в его собственных глазах. — А это шо? Какие миленькие штучки! В какой-то момент Тони обнаружил себя сидящим на отцовском рабочем столе и увлеченно рассказывающим мальчишке про план модернизации железной шахты. За окном стремительно темнело. — Карапуз, мне нужно возвращаться к работе. — А можн я тут посижу? Я тихонечко, честно! Старк обреченно вздохнул и кивнул. Следующие несколько часов Старк увлеченно придумывал конструкцию подъемника, который позволил бы облегчить труд шахтеров и увеличил бы выработку в несколько раз. Тони прикидывал разные варианты, делал расчеты, записывал и зарисовывал свои идеи. О Питере он совершенно забыл. Как оказалось, зря. Когда за спиной герцога раздался оглушительный грохот, Старк инстинктивно дернулся вбок, на ходу доставая оружие. Снова мертвые? Но никаких читаури в мастерской не было. Был только перепачканный и перепуганный Питер, куча образцов на полу и три опрокинутых ящика. — Что, демон дери, случилось?! Мальчик молчал, в его глазах стремительно собирались крупные крокодильи слезы. — Питер! — Я хотел… я помочь хотел… — Склонить меня к крепкому и здоровому сну, насмерть перепутав все образцы? — Милорд… — Лучшая помощь — тишина и порядок в моей мастерской. Другая помощь мне сейчас не нужна! — Вам помощь никогда не нужна! А я стараюсь! Как могу! Я же помереть тогда хотел рядом с маменькой и теткой! А вы такой! А я, эта, ну.. не бездомная бестолковщина, я полезный! Со всей возможной силой везде хочу помочь! Но вспомоществование мое никому не нужное! Сюда культяпку не сувай, тута не трогай, здесь молчи и не дыши сиди! А я как я научусь чему, если мне только дышать-то и можно? Я пользу причинять хочу! — И наносить добро, я понял. Мальчик дерзко вскинулся. На Старка было страшно смотреть: руки скрещены на груди, глаза сердито щурятся, желваки ходят, губы сжаты в тонкую полоску. Питер не на шутку испугался. — М-м-милорд, простите, я не хотел. Дурной я… Питер уже был готов бухнуться в ноги господину, когда Старк совершенно невежливо хрюкнул, а затем присел на одно колено, чтобы быть ближе к Питеру. Его глаза смеялись. — Значит так, причинитель добра, я один раз это скажу. Ты уже наш, ты разве этого еще не понял? Ты способный и смышленый, и тебе не нужно это доказывать, мы и так это знаем. Но самое главное: ты нужен нам, нам всем. Пока ты болел, слуги ходили, точно мешком пришибленные, Карен с ума сходила, а старик выглядел хуже, чем привидение. — А вы? — А я практически не мог спать, — герцог помолчал. — Я понимаю, ты очень хочешь быть полезным. Но для начала тебе нужно восстановиться после травмы, да и набраться опыта не помешало бы. Тебе предстоит многое еще узнать. Например, что совсем-совсем никогда нельзя кричать на грозного герцога, который в любой момент может сделать тебе страшную клешню вместо руки. — Хочу! Хочу-у-у клешню-ю, вместо-о руки-и, — вдруг разревелся мальчишка. Герцог инстинктивно прижал его к себе. Еще вчера ему казалось, что ревущие дети были на первом месте в рейтинге самых ненавистных вещей. И когда это изменилось? Где-то час спустя Джарвис заглянул в мастерскую. — Я принес бу… — Тшшш, — сидящий на кушетке Старк для верности прижал палец к губам. На его коленях, свернувшись калачиком, спал Питер. — Поставь рядом. И принеси, пожалуйста, мне блокнот и карандаш. Хочу зарисовать парочку интересных идей. — Мне забрать его, милорд? — Пусть спит. У него выдались крайне насыщенные деньки. — Спасибо, милорд. Не за что, старик. Совершенно не за что...