Latte freddo

С небрежно болтающимся на плече полупустым рюкзаком Феличиано шагал по мокрой платформе и расслабленно прогонял слегка солоноватый воздух лихорадящего от сырости города по легким: похоже, пока он уезжал, громоздкие черно-фиолетовые тучи обрушились на Милан и рассеянно зацепились за безвкусно нагроможденные посреди католических церквей и старинных исторических зданий офисные высотки. Еще со вчерашнего вечера парень обмысливал каждое слово, проигрывая в голове предстоящий разговор с Людвигом и все возможные варианты развития событий, однако, как только он приблизился к дверям больницы, его голова опустела и набухла, точно маленькая деревушка после сброшенной на ее селения бомбы: итальянец, стоя на крыльце здания и нервно потирая запястье, не верил, что вообще сможет вымолвить хоть слово, смотря своему напарнику в его холодные сосредоточенные глаза. Людвиг, наверное, очень обиделся… Или ненавидит его… Или уже собрал вещи и попросил перевести его в другой город. Феличиано неуверенно приоткрыл дверь отделения и тут же замер, завидев шумную толпу студентов из местного медицинского, столпившихся над трупом и что-то увлеченно разглядывающих на теле скончавшегося старика после вскрытия. Подле них стоял крайне напряженный и отчасти даже хмурый Людвиг с журналом в руке. Зажмурившись на секунду, он крайне натянуто проговорил на ярко отдающем немецким акцентом итальянском: — Ну хватит уже его разглядывать! Вы что, мертвых не видели? Ваши двадцать минут уже давно вышли! Студенты, однако, лишь наградили его пучеглазым взором и озадаченно переглянулись, продолжив обсуждать что-то между собой и рассматривать части тела мертвеца. Людвиг нахмурился и, резким шагом подойдя к столу на колесиках, что вмещал на себе объект столь бурного внимания начинающих медиков, демонстративно откатил его к холодильнику так, что чуть было не сбил с ног стоящих на его пути первокурсников. Стол громко стукнулся о дверцы холодильника, и все мигом затихли. — Идите к своему куратору, мне нужно работать! — Немец указал пальцем на дверь. Кто-то из толпы осторожно вякнул: — Но нам сказали не уходить отсюда, пока за нами не… — Пошли вон! — рявкнул Людвиг, махнув рукой и разогнав их, точно петухов в курятнике. Как только студенты ринулись к двери, Феличиано испуганно попятился, спрятавшись за колонной и ощутив, как жгучая паника перекрыла ему дыхательные пути и внутренности сжались до размеров изюма. Людвиг на что-то очень сильно зол… Может, не самое лучшее время для разговора?.. Вдруг он тоже выставит его за дверь?.. Ох, как же не хочется топить себя в его гневе и ломаться от напряжения… Варгас все же пересилил себя и, сжав кулаки, вновь украдкой заглянул за в спешке оставленную приоткрытой дверь. Его напарник раздраженно швырнул журнал на стол — да с такой силой, что все ручки и бумаги разом посыпались на пол. Прикрыв ладонью лоб, он рухнул на стул и гневно процедил пару-тройку ругательства на немецком. Итальянец сглотнул и уже было приготовился драпать куда подальше, как вдруг осознал, что ноги занесли его прямо в кабинет, и теперь он стоял напротив своего взвинченного напарника, цвет лица которого, при виде него, кажется, слился с выстиранным до блеска и идеально сидящем на нем белоснежным халатом. — Фели… чиано?.. — Парень округлил глаза, так и оставшись сидеть за столом. — Разве ты не в отпуске?.. Варгас смотрел в его растерянные ясно голубые глаза и выдерживал напряженное молчание. Затем кто-то внутри него будто бы решил встать у штурвала: — Ты чего такой злой сегодня, Людвиг?.. Чего накричал на бедных ребят?.. Блондин поджал губы и слегка сдвинул брови. — Им было дозволено прийти на двадцать минут посмотреть вскрытие для отчета. В итоге они задержали мою работу на час, разбили банку со спиртом, уронили стерильные инструменты и задавали миллион идиотских вопросов, которые вообще не должны возникать в головах у будущих медиков. Позорище! И эти люди собираются спасать жизни! — Людвиг… — Итальянец вздохнул, обняв себя руками и опустив взгляд. — Ну что ты так бурно реагируешь?.. Им лет по девятнадцать — наверное, только первый курс окончили. Может, они впервые пришли в морг и им всё тут интересно. — Это не мои проблемы, — каменным тоном отчеканил его напарник и скрестил руки. — Мне нужно работать, а не с малышней возиться. К тому же, помогать бестолковым студентам с отчетами не входит в мои обязанности. — Я могу помочь ребятам вместо тебя, если хочешь, — едва слышно пробормотал Феличиано, уцепившись за, возможно, единственный шанс помириться с Людвигом без детального копания в произошедшем между ними вчера. — Не стоит, спасибо. — Людвиг напрягся, зажав между пальцами единственную уцелевшую на столе ручку, и потянулся к бумагам — и Варгас готов был поклясться, что он всего-навсего пытается избежать разговора. — Что, я для тебя тоже бестолковый и только мешаю? — вдруг вырвалось у итальянца, и глаза его тут же расширились от осознания того, что его захлестывают эмоции и он тонет в них, точно изрешечённый пушечными ядрами фрегат. Немец поднял на него глаза. Повисло крайне зловещее молчание. — Конечно же нет. С чего ты такое взял? — как можно увереннее проговорил он. — Не знаю, мне казалось, тебя не устраивала моя компания в самом начале. — Фели пожал плечами и попытался улыбнуться. — Но я рад, что это не так. Людвиг так же выдавил что-то похожее на дружелюбную улыбку и снова погрузился в бумаги. — Не переживай. Студентам поможет их куратор. Феличиано какое-то время лишь молча буравил взглядом светловолосую макушку старательно избегающего зрительного контакта напарника и пытался подключиться к разуму, максимально утихомиривая захлестнувшие его волны смятений и обид. — Послушай… — Он все-таки подал голос. — Ты, наверное, заметил, какие мы темпераментные, верно? Так вот, я, как самый типичный, раздражающий и громкий итальянец, перебрал тогда и вдруг решил, что имею право выливать на тебя свой гнев. — Варгас слегка прищурился, и Людвиг, поджав губы, все же поднял отчасти расфокусированный взгляд на своего напарника. Итальянец вдруг, бог знает откуда, хлебнул уверенности и связно проговорил, смотря ему прямо в глаза: — Прошу, не принимай это близко к сердцу. Я вовсе не хотел прогонять тебя… Не знаю, что на меня нашло. Ты отличный напарник, а мне… Мне просто стало одиноко, и я внушил себе, что ты мог испытывать ко мне чувства. Еще раз прости. Я понял, что это не так. Спасибо, что дал мне понять. Этого больше не повторится, — на ровной ноте закончил он, однако вовсе не это имел в виду, вовсе не это хотел сказать; и обида, и разочарование, и горечь потерянных надежд царапали ему гортань до кровавых ссадин. И он, задержав дыхание, ждал реакцию Людвига, как за секунду до взрыва. — Ничего, я понимаю, — растеряно выронил блондин через какое-то время. Он закусил губу и, отведя взгляд, сжал ручку в своем кулаке так, что глухой треск её прозвучал точно раскат грома. Фели раскрыл было рот, дабы что-то сказать, но мысли разбежались, точно крысы из горящего амбара: — Ах, понимаешь… Парню казалось, что он так стоит уже целую вечность. Смотрит на сжатую в кулак ладонь своего напарника и его нахмуренный лоб. Его глаза увлажнились и все вокруг помутилось. Он захотел уйти, но вдруг вспомнил, о чем просил его брат, и осторожно возобновил разговор: — Один друг моего брата в неприятной ситуации. Ему нужен психиатр, но он боится обращаться к местным, потому что это может отразиться на его трудоустройстве после выпуска… Я вспомнил, что ты говорил о своем брате… — Феличиано сделал паузу, пытаясь поймать взгляд Людвига на себе, но парень смотрел как бы сквозь него, даже не фокусируясь на стоящей перед ним фигуре. — По крайней мере, ты сказал, что он отличный специалист… Я… Мы с братом будем очень благодарны, если ты спросишь у Гилберта, не сможет ли он чем-нибудь помочь ему. И даже если он не сможет лично, мы были бы очень признательны за контакты его коллег. Блондин отрешенно кивнул и все-таки посмотрел итальянцу в глаза: — Хорошо, Феличиано. Я позвоню ему сегодня вечером и сообщу тебе, что он на это скажет. — Спасибо, — бесцветно пробормотал парень, обняв себя руками. Еще секунд пять он лишь стоял и ждал, что, может, Людвиг скажет то, что он так жаждет услышать (хотя он и сам до конца не осознавал, что), но немец лишь с натянутой вежливостью поинтересовался, чем еще он может помочь. Феличиано сказал, что ему ничего не нужно, почему-то все равно не двигаясь с места и лишь бесцельно прожигая парня взглядом, будто в чем-то обвиняя или все еще ожидая каких-то слов или хотя бы каких-то оправданий. Но Людвиг не собирался говорить. И уже даже не пытался оправдаться. И с тем Феличиано пришлось уйти. И Людвиг снова швырнул все, что было на столе, на пол, яростно зарядив ногой по столу.

***

Всю дорогу до дома Варгас, периодически сжимая кулаки и жмурясь, шепотом причитал себе под нос: — Какой же я идиот… Сорвался на Людвига за то, что он меня не хочет, — да как это вообще пришло мне в голову? Может, он вообще не гей… Может, ему противно даже думать об этом… Как я теперь буду работать с ним и смотреть ему в глаза? Он такой сдержанный и сильный… А я трясусь и тону в эмоциях, как ребенок… С чего я вообще решил, что могу ему подходить?.. Он бы наверняка бесился от любой моей выходки, если бы мы были вместе… Но я же видел… Видел, что он меня хочет!.. Ничего не понимаю… Что я такого натворил, что он резко передумал? Почему он просто не может мне сказать?.. Феличиано намеревался зайти к знакомой продавщице, живущей через квартал, дабы забрать свою кошку, но вдруг обнаружил себя за барной стойкой одного из гейских баров, медленно потягивающим коктейль непонятной консистенции и смеющимся над плоскими шутками угостившего его светловолосого парня. Симпатичный незнакомец, именем которого он даже не поинтересовался, приобнял его за поясницу, и Фели, хотя и пытался уловить неприязнь от прикосновений чужих мужских рук, к несчастью для себя осознал, что тело его вовсе не возражает… Учитывая то, как всё внутри кипело от объятий Людвига… Чем другие парни хуже? Приобнявший его юноша тихо шепнул ему на ухо: — Какой ты сладенький и красивый. Никогда тебя здесь не видел. Давно у тебя не было парня? Блондин взял резко поднявшего на него взгляд Феличиано за руку и накрыл его ладонь своей. — Ты мне нравишься, — с улыбкой протянул незнакомец, заправив выбившуюся прядку рыжеватых волос Фели за ухо. — Такой рыженький. Очень мило. У тебя есть веснушки? — Нет… — неуверенно пробормотал Феличиано, не решаясь оторвать отчасти затуманенный алкоголем взгляд от уже откровенно лапающего его голубоглазого юноши. — Правда? Может, ты не замечал? — Парень ухмыльнулся, медленно скользнув холодной ладонью Варгасу под рубашку, отчего он дрогнул и хотел было отстраниться, но блондин резко дернул его на себя и крепко стиснул в объятиях. — С такой белой кожей у тебя наверняка на теле остаются следы, даже если просто легонько шлепнуть тебя по попке. — Пусти… — хрипло выдавил Варгас, чувствуя, как алкоголь просачивается в каждую клеточку его разума, отключая сопротивление и какую-либо способность к критической оценке ситуации. Он не мог дернуться, лишь только осознавал, что куда-то идет, облокотившись на почти ничего не выпившего парня, и громкая музыка стихла, и лишь только шум проезжающих мимо мотоциклов болезненно врезался в уши. Феличиано слегка сощурился и посмотрел перед собой: похоже, они шли к его дому — а он и позабыл, когда успел растрепаться, в каком именно районе и в каком именно доме живет. Алкоголь начинал выветриваться… Когда они были совсем близко к дому Варгаса, незнакомец прижал его к стене и стиснул в объятиях так, что он не успел и среагировать — лишь невнятно прощебетал, что это какая-то ошибка. Фели прикрыл глаза, ощутив, как парень увлекает его в поцелуй, и его щетина настолько неожиданно впилась ему в щеку, что всё его тело словно током шарахнуло, и он оттолкнул блондина от себя, без колебаний заголосив: — «Нет, не надо! Уйди! Не трогай меня, я не хочу этого с мужчиной!» И парень тут же отпустил его, в успокаивающем жесте выставив перед собой ладони. — Хей, мы только что сидели в самом гейском месте в городе, а теперь ты говоришь, что не хочешь? — Он не злился, но выглядел крайне озадаченным. — Я тебе чем-то неприятен? Феличиано опустил взгляд. Все плыло. Ноги будто становились жидкими, заставив его припасть к стене дома спиной, только бы не свалиться на землю, точно бескостная кукла. Он схватился за лоб и хрипло выдавил: — У меня еще никогда не было мужчины… — Ничего, все бывает в первый раз, малыш, — отчасти даже умиленно усмехнувшись, прокомментировал юноша, и Фели ощутил, как он сжимает его запястье и тянет за собой со словами: — Не бойся, я постараюсь отыметь тебя понежнее. Феличиано чувствовал, как его снова волокут за собой в неизвестном направлении, и из последних сил взывал к рассудку незнакомца: — Прошу, отпусти меня! Отпусти, я слишком много выпил!.. — Да прекрати вопить, что ты как маленький! — огрызнулся блондин, с силой дернув Варгаса на себя. — Я уже потратил на тебя вечер, так что не выделывайся!.. Черт, какого!.. Фели вдруг ощутил чью-то сильную руку, резко выдернувшую его запястье из захвата незнакомца. Он и сообразить не успел, что произошло, в то время как Людвиг уже прижимал его к себе. Варгас тяжело выдохнул и, задрав голову, ошарашенно уставился на него: — Что… Что ты здесь делаешь?! Но Людвиг в ответ лишь молча подтолкнул Фели к стене — так, чтобы он опёрся о нее плечом, — и теперь, нахмурив лоб, стоял в шаге от парня, что только что тащил Феличиано к его же подъезду. — Он же ясно сказал тебе — он не хочет. Проваливай отсюда. Голова Варгаса раскалывалась, поэтому он, не решаясь вмешиваться, лишь тупо пялился на происходящее. — Ты кто вообще такой… — начал было незнакомый парень, но, приблизившись к Людвигу и немного задрав голову, вдруг осознал, что он ему не противник, поэтому отошел на шаг, выставив ладони на уровне груди и разряжающе усмехнувшись. — Как скажешь. Делай с ним, что хочешь. — Он развернулся и быстрым шагом направился в сторону соседнего квартала, напоследок язвительно метнув в Феличиано что-то вроде: — Что за идиот ходит шалавиться по барам, так и не разобравшись со своим качком-бывшим?! Варгас почувствовал, как внутри него словно заклубился пар. Ему стало невыносимо душно и щеки загорелись от смятения. Людвиг дал итальянцу о себя опереться и молча довел его до квартиры. Все так же ничего не спрашивая, он усадил Фели на кровать, после чего на какую-то минуту вышел из комнаты и принес ему стакан воды с кусочком шоколада. Поймав на себе озадаченный взгляд напарника, немец едва слышно проконстатировал: — Твоему организму нужен сахар. Феличиано кивнул. Отпив из стакана, он шмыгнул носом и бессвязно проговорил: — За… Зачем ты пришел?.. Ничего не понимаю… — Язык еле поспевал за беспорядочно метавшимися по углам сознания мыслями. — Мне так стыдно… Ты прогнал его… Оставь меня, прошу… Спустя несколько минут кипения в крайне двузначном взгляде блондина, Феличиано поставил стакан на тумбочку и уронил покрасневшее лицо в дрожащие от неловкости ладони. Людвиг не уходил, стоя прямо над своим напарником. — Хотел сказать тебе, что мой брат согласился помочь другу твоего брата, — сухо проговорил он. Феличиано, напрягшись всем телом, опустил руки на колени и глухо прошептал, не решаясь поднять глаза: — Понятно… Спасибо за помощь. Оставь мне его телефон, я завтра передам брату. Глаза итальянца начали увлажняться. Он все ждал, когда же Людвиг оставит его наедине с собой, когда развернется и уйдет, но ничего не происходило. Лишь только молчание, удаляющийся гул мотоциклов за незашторенным окном… И горький комок волнения в горле. — Это правда? — вдруг спросил Людвиг. — Что? — едва слышно выдавил Фели. Он сглотнул, пытаясь сдержаться и не заплакать. Парень сел перед Варгасом на колени, вынудив посмотреть ему в глаза. Фели дрогнул, и паника моментально сковала всё его тело. Людвиг, однако, лишь осторожно уместил свою большую ладонь на едва заметно трясущейся коленке парня и улыбнулся краешком губ. — У тебя никогда не было мужчины? Феличиано возмущенно выдохнул. — Ты что, всё слышал?! — Да, прости. — Он сжал запястье итальянца и накрыл его дрожащую ладонь своей. — Просто размышлял, стоит ли мне вмешиваться, а потом ты сказал это… И какой-то извращенец собирался над тобой надругаться, даже когда ты сказал, что не хочешь… — Людвиг опустил взгляд и уткнулся парню в грудь. — Прости меня, Фели… Глаза Феличиано расширились. Блондин шептал: — Я не идиот, я понял, зачем ты тогда меня пригласил. И да, Фели, я очень хочу тебя… Черт, да я бы уже давно предложил тебе стать моим, но… Это очень сложно, понимаешь? Прости, что обидел тебя, малыш… Черт, почему я говорю это сейчас, когда ты выпил и вряд ли что-то вспомнишь? — Продолжай, — неожиданно для себя настоял итальянец, и сердце его наполнилось до краев. Людвиг сильнее прижался к его телу, но Фели пока не решался обнять его в ответ. — Я совершенно не умею говорить о чувствах, — признался он, и Варгас крепко сжал его руку. — Но я попробую, хорошо? Людвиг немного выпрямился, и теперь Феличиано чувствовал взволнованное дыхание парня в районе своих ключиц. Он уместил свободную ладонь на крепком плече блондина, и это, кажется, придало ему уверенности, так что он заговорил: — Ты мне очень нравишься, Фели. Не обижайся, но ты был таким настойчивым и так хотел добиться моего внимания, что я невольно подумал, что нравлюсь тебе. Чуть позже я осознал, что ты просто хотел подружиться… Но было уже поздно. Потому что меня начало восхищать то, как легко ты позволяешь чувствам овладевать тобой, то, какой ты честный, открытый и отзывчивый. Может, даже чересчур открытый… Иногда я смотрел на тебя и думал о том, что ты наверняка такой же чувственный и инициативный в постели… Может, ты громко стонешь и бормочешь что-то на итальянском или, может, ты любишь долгие прелюдии и когда с тобой обходятся нежно и дают расслабиться, когда ставят на колени и, обняв за шею и прижав к себе спиной, не дают отстраниться — так, чтобы ты дал любовнику войти поглубже и насладиться тем, какой ты податливый и чувствительный, толкнуться в тебе в нужном темпе и под нужным углом, чтобы послушать хриплые стоны и ощутить, как ты трясешься в его руках, как перехватываешь обвившую твою скулу ладонь, а сам подаешься навстречу, жмурясь, задержав дыхание, и хрипя его имя; чтобы ты не дергался, когда ему захочется двинуться в тебе резче и, прислоняясь губами к твоему уху, шепча и хрипя называть тебя сладким и послушным мальчиком… Может, тебе нравится, когда любимый парень кончает глубоко в тебе, или, может, ты ворчишь на него за это, но любишь осознавать, что ты его и ты можешь позволить ему доказать тебе это. Я бы мог быть для тебя нежным, если бы ты захотел, я бы делал что-нибудь неожиданное, чтобы тебе не было со мной скучно, я бы занимался с тобой любовью в душе, учился бы готовить стряпню, которая тебе нравится, я бы стал для тебя хорошим спутником и помогал бы тебе с утомляющей рутиной, ах, черт, да кто бы мог подумать, что ты еще никому не давался? — Боже, — прохрипел Феличиано, покраснев и вцепившись Людвигу в плечо. Его начало потряхивать от неожиданно чувственных фантазий напарника. — Ну ты и… нафантазировал… Я и на десятую долю не так хорош, как ты думал!.. Людвиг выдохнул, заметно подрасплескав минутный порыв уверенности в собственных чувствах: — Когда я увидел убитого друга вашей семьи и твоего брата… Я и подумать не мог, что ты можешь быть из такой семьи. И я не виню тебя за то, что ты ничего не рассказывал. Кто вообще захочет рассказывать, что связан с мафией? И, черт подери, Фели… Прости меня за то, что я так струсил. Итальянец закусил губу и, прикрыв глаза, разочарованно усмехнулся. — Вот оно что… Людвиг поднял глаза. Фели отвел взгляд. Блондин все еще стоял перед ним на коленях. Все еще крепко держал его за руку. — Знаю, я должен был сразу тебе сказать, но это не все… Впрочем, не важно… Просто все было очень сложно… Я не хотел давать тебе ложные надежды и даже не знал, буду ли продлевать стажировку. — Я понял. — Фели, на мгновение замешкав, коротко кивнул. Он посмотрел напарнику в глаза, и следующая фраза потребовала титанической выдержки: — Спасибо, что поговорил с братом. Пожалуйста, оставь мне его телефон и… Людвиг вдруг приподнялся и поцеловал его. Резко и уверенно. Собственнически и глубоко. И тело Феличиано моментально отозвалось теплом, и в голове его не возникло и мысли, что поцелуй с мужчиной может быть неприятен. Будто всё было так, как нужно. С тем, с кем нужно. В тот самый момент, когда это больше всего было нужно… — Я больше никому не дам тебя обидеть, слышишь? — надрывисто шепнул Людвиг ему на ухо, и Фели запустил ладонь в его аккуратно уложенные светлые пряди и дал ему увалить себя на кровать, но парень вдруг разорвал поцелуй и, тяжело дыша, вымолвил: — Нет, Фели… Ты пьян… Я не могу тронуть тебя таким беззащитным. Феличиано захлебнулся воздухом от возмущения, но, в общем-то, Людвиг был прав. Он поднялся и в весьма подавленном состоянии поплелся в душ. Но ноги вдруг подкосились, и он чуть было не налетел на раковину. И Людвиг, не упустив возможности поинтересоваться, все ли у него хорошо, снова оказался рядом. В ванной комнате. С полотенцем на обнаженном плече. Феличиано прикрыл глаза и, облокотившись на раковину с зубной щеткой в руке, заливисто рассмеялся при виде непривычно лукавой ухмылки блондина. — Ты пришел помочь мне принять душ? — Ты против? — С губ парня всё не сходила загадочная улыбка. Щеки Варгаса полыхали, но он продолжал беззаботно смеяться через слово: — Хочешь увидеть меня голым, да?  — Не только. — Людвиг вдруг перестал усмехаться. Феличиано округлил глаза. — Людвгх! — возмущенно пробубнил он сквозь щетку во рту и скрестил руки. — Т ж скзал, чт я беззащитный! Блондин медленно приблизился к слегка попятившемуся назад Фели, зажав его между собой и раковиной, и на каком-то инстинктивном уровне вынул щетку у него изо рта. — К тебе ведь никогда не прикасался парень, верно? Феличиано чувствовал тяжелое дыхание Людвига прямо рядом со своим ухом, и жар от его обнаженного тела заставлял колени подкашиваться. Он так давно мечтал прикоснуться к нему… И он поднял было ладонь, дабы сделать это, но парень, будто уловив его мысль, мягко перехватил его запястье и вынудил обнять его за плечи, крепко прижав итальянца к своей груди. — Я могу тебя приласкать. Без лишнего, понимаешь? Скажешь, что чувствуешь. И потом, когда ты будешь трезвый… — Людвиг! — Феличиано уткнулся носом высокому парню в ключицы. — Я точно знаю, что хочу заняться с тобой сексом! Не надо меня так дразнить и ничего по итогу не давать! Это бесчеловечно! Людвиг лишь тихо хмыкнул в ответ. — Какой нетерпеливый. Варгас окунул парня в глубину своего возмущенного взгляда. И как можно увереннее выдал, смотря на него снизу-вверх: — Нечего меня лапать, если не собираешься заниматься сексом, понял? — Понял, — тихо отозвался блондин. Повисло молчание. И он покосился на заключившую его в объятия руку итальянца. — Но ты ведь сам ко мне сейчас липнешь. Феличиано отстранился, недовольно пробормотав что-то на итальянском и с рассерженной миной вновь затолкав в рот зубную щетку. Он нахмурился и как бы взглядом выпроводил все еще ухмыляющегося парня из ванной. И сегодня ночью — в объятиях любимых сильных рук — итальянец, наконец, убедился, что эти чувства никогда не были ошибкой. По крайней мере, он очень хотел в это верить. И Людвигу… Всю ночь снился кошмар. Кошмар, на который он подписался, связав себя с внуком Дона Варгаса. Кошмар, о котором он знал. И которого так старательно пытался избежать.