— Что-о? Блять, я же просто пошутил! — Лука скатился с потного тела и с любопытством, как будто увидел в первый раз, посмотрел на Ивана. — Поверить не могу в то, что только что услышал. Я не буду
этого делать!
— Так нечестно! Тебя никто за язык не тянул, — Иван преувеличенно обиженно надул губы в попытке сделать серьёзное лицо, но смеющиеся глаза выдали его с потрохами. — Ты спросил — я ответил. Напоминаю, что это
мой день рождения…
Помолчав, Лука решился ещё на одну попытку:
— А ничего, что нельзя дарить подарки раньше времени?
— А ничего. Я не особо верю в приметы, — Иван обвил руками слегка упирающегося Луку и стал осторожно перебирать пальцами спутанные пряди на затылке. — Тем более, где ещё, как
не здесь и
не сейчас…
Несмотря на переполняющее его неудовольствие, Лука почувствовал, как от нехитрой этой ласки у него снова участился пульс.
— Ладно-ладно, но, как оказалось, все эти годы я и не догадывался, — немного ворчливо отозвался он, подставляясь под нежные касания, — с каким махровым извращенцем мне приходится иметь дело.
— Ой, ли! — Иван взлохматил его волосы. — Может, надо напомнить про
мой подарок на
твой день рождения?! Вечер… «Максимир»… Где-то бродит Златко…
Он пару раз недвусмысленно толкнулся языком в щёку, пошло облизал губы, затем иронично усмехнулся.
Лука сердито засопел, но умолк, тем самым признав поражение. Возможно, чересчур необдуманно
было желать, чтобы
тебе отсосали в твой день рождения в воротах родного стадиона, но эйфория от победы
та еще сука долго не остывала, а Ивана никогда не приходилось просить дважды. И вот уже Иван вытащил его на свежий ночной воздух,
слишком покорно встал перед ним на колени: влажный язык обвёл чувствительную головку. Лука запрокинул голову, разглядывая звездную россыпь, а потом
другие созвездия заплясали перед глазами от того, насколько ему было потрясающе хорошо. И в тот момент он думал лишь о том, что едва ли может припомнить еще более великолепный минет…
С трудом сдерживая тяжелый вздох, Лука обреченно поднял глаза:
— Ну, и как же я буду выполнять
твое желание?
— Проще простого, — невозмутимо отозвался Иван, быстро коснулся губами его лба и потянулся к телефону, маленьким светлячком освещавшим полумрак номера уютной гостиницы недалеко от площади Сан Марко.
Через часа полтора в дверь постучали. На пороге появился посыльный с несколькими коробками на руках, и Лука нервно рассмеялся, заглянув внутрь самой большой из них.
Там лежало платье. Нет, пожалуй, не так, с невольным восхищением подумал он.
ТАМ лежало
ПЛАТЬЕ! Из великолепного серо-жемчужного бархата, расшитого серебряными шнурами и подбитого атласной подкладкой нежнейшего розового цвета.
Он завороженно обвёл кончиками пальцев причудливые линии изящной вышивки на лифе, не замечая потемневшего взгляда Ивана, затем, словно опомнившись, смущенно закашлялся и оттолкнул коробку:
— Я никуда не пойду в этом…
Иван втянул воздух сквозь зубы, пытаясь скрыть разочарование.
— Хорошо. Не обязательно надевать маскарадные костюмы, — ровным голосом ответил он, выудил из черной прямоугольной коробочки карнавальную маску. — Думаю, что и этого будет вполне достаточно. Тебе нравится?
Платье настолько идеально подходило к изысканной ажурной маске, что Лука, помявшись, всё же достал его из коробки, осторожно расправил складки. Потом встретился глазами с замершим в ожидании Иваном.
— Это так важно для тебя? — нерешительно произнёс он.
Губы Ивана внезапно изогнула виноватая улыбка:
— Я не должен был настаивать. Извини…
В конце концов, это всего лишь платье. И они на карнавале в Венеции, где две недели в году правит безрассудство…
Пальцы снова неуверенно потрогали перламутровые бусинки, скользнули по гладкому атласу. Лука пожал плечами, поняв, что почувствовал сейчас интерес и щепотку возбуждения, но ни капли стыда, чуть усмехнулся, принимая правила игры.
Старательно пряча улыбку, Иван кивнул головой:
— Я помогу тебе…
Со дна коробки он торопливо вынул неожиданно теплые, хотя и не лишенные доли изящества шерстяные чулки, тончайшего хлопка сорочку, отделанную узкими кружевными оборками, небольшой корсет и длинные панталоны, при виде которых Лука капризно надул губы:
— Ты шутишь?!
— Нисколько, — Иван поймал его руку, галантным жестом поднёс ладонь к губам, — нам же не нужны звенящие на морозе яйца…
Вздохнув, Лука закатил глаза, выхватил из его рук бельё и отправился в ванную переодеваться.
— Эй, Лукита, ты куда? — окликнул его Иван. — Чего я не видел-то?!
Но Лука только прибавил шагу, на ходу показав ему язык. Вид у него при этом был самый невинный, но почему-то Ивану показалось, что в его глазах мелькнул дьявольский блеск.
Вскоре из-за двери донеслось приглушённое чертыханье, затем — негромкий оклик:
— Блять! Помоги зашнуровать этот ёбаную хрень…
— Ты же девочка! — укоризненно покачав головой, благоразумно тихо пробормотал Иван. — Разве можно так выражаться?
Затем распахнул дверь и замер на пороге. Лука, успевший надеть сорочку и панталоны, стоял в просторной ванной комнате перед напольным внушительного размера зеркалом в спущенных до колен чулках, и вертел в руках корсет. Широкий ворот белоснежной сорочки сполз на левое плечо. Он надменно повернул голову, откинул волосы назад чувственным жестом, издевательски медленно облизнулся.
У Ивана перехватило дыхание. Затуманенный взгляд его заметался, поднимаясь от ног в белых чулках, к обнажившейся, чётко очерченной ключице, скользнул по расцарапанной коленке, и остановился на выпуклости в паху. Возбуждение привычно прокатилось по телу горячей дрожью. Он судорожно сжал руки, успокаивая себя, на ставших ватными ногах подошел к Луке.
— Подними руки, — приказал он охрипшим голосом, приобнял его, надевая на него корсет, вздрагивающими пальцами потянул за тесёмки. — На раз! Два! Три!
Лука мстительно прищурился, заметив реакцию на своё маленькое представление, но послушно поднял руки вверх и втянул в грудь воздух.
Затянув корсет, Иван почти невесомо провёл носом по его шее, затем, взяв себя в руки, опустился на колени: руки неторопливо, словно нехотя, скользнули по мускулистым ногам, натягивая тонкую шерсть чулок. Он пристегнул к ним эластичные подвязки, положил ладони на бедра, поглаживая их, ткнулся губами в низ живота, невольно заставив Луку беззвучно охнуть и задышать чаще. Затем быстро поднялся и покинул ванную, прежде чем тот успел запустить подрагивающие пальцы в его волосы.
Лука протестующе вскрикнул вслед, но Иван, не обернувшись, коротко бросил:
— Я за платьем…
Тяжелая ткань прохладной волной скользнула вниз. Иван аккуратно застегнул сзади металлические крючки, завязал широкие ленты маски на затылке, и Лука ахнул, увидев своё отражение в зеркале:
— Я… — смущенно пробормотал он, оглаживая тёмный бархат, — я думал, что мне это не понравится…
Из зеркала на него смотрела гибкая, обманчиво хрупкая незнакомка. Атласная подкладка полумаски ласково холодила разгоряченное лицо. Пышная юбка струилась мягкими складками, бархат красиво обрисовывал стянутое корсетом тело, глухой лиф прятал отсутствие груди, а узкие рукава, неожиданно, — накачанные мускулы.
Лука перевел взгляд от зеркала на Ивана, блеснув глазами из-под кружева маски:
— А ты? В каком костюме пойдешь ты?
Иван, молча стоявший за его спиной, и сверливший отражение в зеркале, неожиданно широко улыбнулся.
— La mia bella signora (1) Лу-укита, я стану котом, — тягуче произнёс он, перевёл глаза на часы, — буквально через десять минут…
— Котом?! — переспросил Лука, облизнув губы и потянувшись к нему с поцелуем.
— О, это очень забавная местная легенда, — спокойно откликнулся Иван, осторожно обошел его, стараясь не коснуться ненароком.
Переодеваясь в чёрный с серебром бархат, он рассказал не сводящему с него глаз Луке, что давным-давно в Венецию, измученную мышами, приехал бедный китаец со своим старым котом, который тут же принялся ловить мелких грызунов, и за несколько дней очистил дворец дожа. Китайца наградили, проводили на родину, а кота на всякий случай оставили при дворе.
— Но самое смешное, говорят, случилось потом, — Иван протянул руку за сапогами. — Другой китаец узнав, что за старого кота венецианцы выложили кучу золота, решил, что уж за его-то шелковые ткани он получит от них ещё больше. Дожу понравились заграничные товары, и он предложил обменять их на свою самую большую драгоценность… Как ты думаешь, что он получил от дожа?
Он сидел на диване в расстегнутой на груди рубашке, и натягивал высокий сапог.
Лука, невольно задержавший взгляд на красивой ивановой шее, сглотнул, слегка покраснел и неуверенно пробормотал:
— Кота?
Иван рассмеялся:
— Ага, его самого! И вот так пожилой многоуважаемый кот снова вернулся в Китай…
Он поднялся с дивана, застегнул белую рубашку до самого горла, надел камзол, отделанный серебряными бантами, потянулся к коробке, в которой лежала маска.
— Да поцелуй же меня, в конце концов! — Лука схватил Ивана за плечи и развернул к себе, зачарованно пялясь на обветренные губы и прижимаясь бедрами так крепко, что тот смог почувствовать, как дёрнулся, наливаясь желанием, член.
Иван шумно вздохнул, но быстро коснувшись губами его губ, сумел отодвинуться на безопасное расстояние и насмешливо усмехнуться.
— Если я тебя сейчас поцелую, то, боюсь, мы уже никуда не пойдем. Так что, Прекрасная Дама Венеции, — он протянул Луке свою руку, — позвольте мне всё-таки сопровождать Вас на карнавал…
Рука Луки опустилась на открытую ладонь Ивана, указательный палец сердито царапнул запястье, он раздраженно поджал губы, а потом невольно расхохотался:
— Ты просто!.. Ты невыносим со своей страстью к путешествиям…
***
Город встретил их настоящим вавилонским столпотворением. Горожане и праздношатающиеся туристы толпились на узких улочках, ведущих к площади Сан Марко, и Лука, двинувшийся было вслед за ними, был остановлен Иваном.
— Мою Прекрасную Даму сейчас затопчут, — пробормотал он, и, не обращая никакого внимания на толкающих их людей, поправил чуть сползший теплый капюшон на голове Луки, затем решительно потянул сквозь толпу в сторону канала.
Им повезло практически сразу: гондольер, с воодушевлением распевавший любовные песни, охотно согласился на двойную цену. Они спустились по позеленевшим от воды мраморным ступеням к узкой плоскодонной лодке с высоким носом, и уселись на удобную широкую скамейку, покрытую праздничным красным ковром. Холодный влажный ветер с моря принес острый запах соли и водорослей. Гондола, оставляя за собой пенистый след, свернула с Гранд-канала и затерялась в хитросплетениях узких протоков между безмолвных фасадов с большими стрельчатыми окнами, и они словно окунулись в нежные, отливающие перламутром, краски приглушенного зеленоватого тумана, окутавшего Венецию. Сквозь его матовую завесу изредка прорывались приглушенные голоса и хохот толпы в масках и причудливых карнавальных костюмах, перекличка уличных артистов, заманивающих зевак на представление, торжественный перезвон колоколов, пронзительные крики чаек, звуки фейерверков, и нефритовые волны тихо плескались о борт, расцветая разноцветными бликами. Мимо эфемерными видениями проносились ажурные аркады дряхлеющих палаццо, светло-серое небо сливалось с потемневшими черепичными крышами, а на западе неясным пятном падало в море красное солнце.
— Замёрз? — Иван прижал Луку к себе, тот уткнулся носом в основание шеи, немного подумал, неожиданно лизнул шею, обжигая теплом.
Иван скосил на него глаза, запустил руку под бархатную юбку, сминая панталоны, погладил гладкую ногу, чуть сдавливая её, почувствовав ответную дрожь, потянулся к приоткрытым губам.
Лука быстро отпрянул, рвано выдохнул, поправляя маску:
— Любуйся Венецией, турист!
Иван провёл пальцами по шершавому куску папье-маше:
— Кажется, для тебя надо было заказать моретту. Знаешь, ту маску, у которой нет завязок…
— И как же она держится, умник?
Во взгляде Ивана промелькнуло ехидство:
— Изнутри, на уровне рта, у неё есть деревянная планка, которую надо вставлять в рот и фактически держать её зубами…
Лука хмыкнул в ответ:
— Есть нечто другое, что можно вставить в рот…
Иван заглянул в прорези бесстрастной личины, встретился с глазами, полными странной смеси растущего желания, возбужденности и плохо скрываемой досады, но ответить не успел.
За их спинами неожиданно с извиняющимися нотками в голосе заговорил гондольер, до этого молча и сосредоточенно работающий веслом.
И Иван, внимательно его слушавший, весело рассмеялся, согласно кивнул головой, что-то сказал в ответ, потом перевёл Луке:
— Он хочет показать нам Мост Вздохов…
— И?
— И… всё.
— Он говорил долго…
Иван улыбнулся:
— Рассказывал легенду про одну пару, которая, целуясь, проплыла под этим мостом ровно в полночь и навсегда сохранила пылкость первой любви…
Вскоре перед ними показалось необычайной красоты белое кружево моста.
Лука наморщил лоб, припоминая:
— Говорят, что по этому мосту водили приговорённых к смерти. При чём здесь влюблё…
Он не успел договорить — Иван слегка сжал подбородок большим и указательным пальцем, заставив его открыть рот, впился в губы долгим, почти отчаянным поцелуем. И Лука глухо застонал, охотно на него отозвавшись.
***
Зимние сумерки упали на город внезапно. Мелкая морось, незаметная во влажном тумане, намочила камни мостовых, разогнав запоздалых туристов. В темноте уснувшего переулка послышался треск разрываемой по шву ткани, запрыгала по булыжнику пластмассовая крышечка, щелкнули по коже резинки, раздался короткий смешок.
— Блять, мое терпение на пределе… — Иван замер на мгновение, любуясь молочно-белыми ягодицами, смутно белеющими в полумраке. Затем крепко, впиваясь ногтями, сжал подрагивающие бедра Луки, вырывая у него нетерпеливый скулёж, подался вперед, ощущая, как раскрывается тугое отверстие под напором члена…
Почувствовав, как подгибаются колени, Иван в полном изнеможении прислонился к холодной стене, притянул к себе безропотного Луку, ласково потерся щекой о тощее плечо.
— Если бы сюда заглянули прохожие… — пробормотал он.
— …то они бы приняли нас за тех сумасшедших влюбленных, которые всегда хотят… — пытаясь хоть немного привести себя в порядок, ответил Лука, потом, фыркнув, поправился. — Впрочем, мы и есть те безумцы, которые всегда хотят…
Иван лениво потянулся:
— Anch'io ti voglio bene, signora (2). Кстати, то же самое сказал и лодочник…
— А, вот как! Значит, он все-таки что-то сказал…
Иван покосился на него и беспечно усмехнулся:
— Он сказал, что синьора, видимо,
хочет любит меня, и посоветовал второй переулок налево от причала…
И он расхохотался, услышав возмущенное сопение под боком.
***
Однако ночью Ивану стало не до смеха, потому что в ответ на его вопрос, Лука, как-то слишком задумчиво выцеловывающий его длинные ноги, коварно улыбнулся и ответил, что обдумывает очередное желание на
свой день рождения.
