Поиграем в города... (пейзажное порно)

      — Одна старинная легенда гласит, что когда-то, очень-очень давно, жившие здесь титаны собирали хлопок и сушили его под жарким солнцем… — рассказывает Иван, и голос его звучит глухо и чуть-чуть хрипло. — Но однажды, по какой-то причине, они про него забыли. И он, оставленный без присмотра, затвердел и превратился в белые горы…       — Хлопок? — непонимающе вздыхает Лука. Он с трудом соображает, о чём тот говорит. Ноги разбиты многочасовой пешей экскурсией и сильно гудят. Вряд ли завтра он вообще встанет с кровати.       Он косится на Ивана: этот неугомонный путешественник выглядит сейчас так, словно пролежал весь день в тенёчке под исчерна-зелёными кипарисами во дворике их гостиницы, а не носился с манией одержимого по древнему Иераполису (1), восторженно щёлкая фотоаппаратом то затерявшийся в высокой траве обломок колонны, то развалины храма, то мраморную плиту с древнегреческими письменами, то — неожиданно! — рыжего кота, лениво развалившегося на нагретых солнцем камнях.       Вот и сейчас, несмотря на наступающий вечер, он тащит усталого Луку за собой вверх к травертинам Памуккале, подслащивая долгую дорогу местными сказками.       С трудом передвигая ноги, Лука едва бредёт по извилистой каменистой тропе вслед за Иваном, наконец, совершенно без сил, добирается до вершины потухшего вулкана и … замирает от восторга.       — Ну? — гордо задирает подбородок Иван. Он так походит на человека, построившего это чудо своими руками, что Лука тихонько смеется и прижимается вспотевшим лбом к его плечу, кивком соглашаясь с тем, что здесь необыкновенно красиво.       В картину, открывшуюся перед их глазами, кажется, невозможно поверить: волнообразные травентины, причудливыми каскадами спускающиеся с горы, издалека напоминают то ли большие снежные горки, то ли застывшее, белое и воздушное, ажурное кружево. Эти ослепительно белоснежные террасы, до краев заполненные водой, сверкают, переливаются на солнце, отсвечивая восхитительными оттенками синего: чистотой аквамарина, лазурным глянцем, веселыми бликами бирюзы.       Иван крепко держит его за руку и тянет за собой в сторону от тропы, туда, где за причудливыми сталагмитами прячется снежно-белая чаша-травентин. Там тихо, никого нет, и оттуда открывается чудесный вид на Хлопковый замок (2)       Лука опускается вслед за Иваном в идеально тёплую воду, подаётся назад, впервые за день позволяя себе полностью расслабиться, с облегчением чувствуя, как растекаются, подобно желе, одеревенелые мышцы.       Иван подхватывает его за ягодицы, длинные гладкие ноги сжимают ему бёдра. Лука быстро прикусывает губу, чувствуя под собой чужой член, ёрзает, потираясь, замирает от лёгкой неги, рвущейся наружу.       Иван приподнимает волосы на затылке, открывает себе доступ к беззащитной шее, осторожно касается горячими губами бьющейся жилки. По всему телу проходит сладкая судорога. Кожа тут же покрывается мурашками и каждый волосок встает дыбом. Он запрокидывает голову назад, тихо стонет, ощущая лопаткой, как глухо бухает иваново сердце, а дыхание щекочет влажную кожу.       Иван скользит ладонью по животу, затем спускается ниже, пальцами обводит по кругу головку, тихо шепчет на ухо:       — Ты же не против?       Лука кивает, разрешая умелой руке делать всё, что угодно, втягивает сквозь зубы воздух, жмурится от блаженства. Чуть шершавая ладонь ускоряет движение, он рвано выдыхает, едва сдерживая стон. Сердце его колотится. Он плавится в объятиях любовника — тело Ивана словно огонь, — прикрывает отяжелевшие веки, будто куда-то плывет по волнам, благодарно сцеловывает жемчужные капельки воды с тонких пальцев. Из головы улетучиваются все мысли. Ему так хорошо, что хочется провести здесь вечность…       Потом они долго лежат в воде и наблюдают, как отливая сиреневыми сполохами, бледно-розовая вода становится похожей на жидкое серебро.