Часть 2, в которой название главы наконец-то объяснено
Ещё одним везунчиком, отправившимся с ними в Финляндию, стал их оператор Марио — неулыбчивый молодой человек, который, как понял Иван, и огорчения, и радости бытия воспринимал одинаково отстранённо. Погода выдалась самая что ни на есть сказочная. Поводов блеснуть знанием языков тоже было более чем достаточно: в Рованиеми на Рождество и Новый год приезжали поглазеть на Санту туристы со всего мира. Съёмки прошли успешно: Марио и Ива отлично знали своё дело. Наполненный эмоциями под завязку, Иван, хоть и валился с ног от усталости, всё же по возвращению в гостиницу едва мог подавить тяжёлый вздох. До самолёта оставалось часа три, но лететь домой не тянуло совершенно. Стук в дверь отвлёк его от грустных раздумий: — Войдите! Ива просунула голову в проём. Светлые глаза внимательно оглядели Ивана: — С тобой всё хорошо? Он, немного удивившись непривычно благожелательному выражению её лица, отвёл взгляд в сторону: — Да, отлично… — …но хотелось бы, чтобы было ещё лучше? — проницательно продолжила она. Ивану вовсе не улыбалась мысль прослыть неблагодарным. К тому же несколько дней назад он и подумать не мог о том, что у него будет работа и возможность съездить за границу. Поэтому Иван открыл рот, чтобы поблагодарить её, но Ива его прервала, вошла в номер, достала из сумочки пухлый конверт и положила на журнальный столик: — Наверное, я поступаю не по правилам. Но здесь твоя премия. Если сильно не шиковать, то хватит и на билет обратно, и на гостиницу, и на пару дней отдыха. От этих слов Иван растерялся: — Вы хотите сказать, что я могу здесь остаться?! Ива по-матерински прижала его к себе и направилась к двери. — Почему? — невольно вырвалось у него. Она улыбнулась: — Считай, что это мой рождественский подарок тебе… Оставшись один, Иван с силой потёр глаза, думая, что ему это только мерещится. Или, скорее всего, он заснул и сейчас проснётся. Но нет, конверт никуда не пропал. Внутри лежала вполне приличная сумма, при виде которой он с трудом проглотил подступивший к горлу ком. И в это мгновение он почувствовал себя ребёнком — сбывалась его мечта. Следующий день был рождественским сочельником. Иван снова прошёлся по тем местам, которые накануне осмотрел лишь мельком. Так выяснилось, что отдыхать, ни о чём не беспокоясь, не считать каждую монету, иметь возможность купить всё, что хочешь… здорово. До обеда он побродил по маленькой деревушке — резиденции Санта-Клауса — окружённой со всех сторон могучими елями. Крепкие, выстроенные из ровных сосновых бревён дома окружали мощенную камнем площадь. На высокой крыше офиса Санты красовалось изображение старика с белой бородой. Колючие звездочки кружились в хороводе, поскрипывали под ногами. Мимо проходили гномы в красных плащах с капюшонами и полосатых чулках. Олени тыкались теплыми губами в ладонь. Хаски с глазами белых ходоков дружелюбно виляли грациозно загнутыми хвостами. Наскоро перекусив, Иван поспешил на автобус, чтобы успеть прогуляться в мягких синеватых сумерках по ухоженным дорожкам парка дикой природы Рануа — самого северного зоопарка мира. Снег пушистыми клоками висел на деревянных заборах и на темных ветках деревьев. Поезд из собачьих упряжек вёз хохочущих детей. Под навесами на сухой соломе лежали лоси. Изящные косули с беленькими хвостиками аристократично жевали сено. Крупная неясыть привлекла внимание Ивана. Смешно, но она выглядела слишком похожей на Луку. Однако необычнее всего оказалось то, что в этот момент в нём вспыхнуло желание увидеть этого чудаковатого парня ещё хотя бы разок. Иван удивлённо прислушался к себе и растерянно потряс головой, ибо было глупо надеяться на встречу (тем более, здесь, в другой стране) с человеком, с которым он был знаком всего-то один день. Не иначе, как сам чёрт тогда дёрнул Ивана пройти мимо того переулка. Настроение дальше гулять по зоопарку пропало. На улице стояло минус десять. Иван замёрз. Зверски захотелось есть. На счастье, он вскоре наткнулся на кафе. Свободных мест внутри было много, очередь двигалась быстро. Иван занял столик у окна и внимательно оглядел поднос: овощной кремовый суп с лисичками, копчёный лосось, ячменная лепёшка с бруском жёлтого сливочного масла, сырный хлеб — десерт из поджаренного мягкого сыра с черничным вареньем. Вкуснотища! Правда, он очень скоро убедился, что набрал еды больше, чем мог съесть. Тем не менее, на подносе не осталось ни крошки. Иван с трудом проглотил последний кусочек десерта, запил всё это дело зелёным чаем, удовлетворённо откинулся в кресле. И тут его внимание привлекла рекламная брошюрка, оставленная на соседнем стуле кем-то из посетителей. С обложки весело улыбался белобородый старик в красном костюме. Он видел сегодня это лицо сотню раз. Оно маячило перед глазами целый день, и уже успело примелькаться. Но носатое и остроухое существо за спиной Санты подозрительно напоминало Луку. Иван погладил пальцем глянцевую картинку, а затем погрузился в чтение: «Так, кто это там сидит на полке? А вчера сидел на окне? А позавчера прятался на шкафу? Кто эти маленькие человечки в зеленых сюртучках, штанишках и остроконечных шапочках? Это эльфы, маленькие помощники Санты… …эльф обычно появляется в промежутке между 24 ноября и 1 декабря, но может и попозже — во вторую неделю декабря… …магическое умение летать на Северный полюс и обратно всего за ночь эльф приобретает только тогда, когда ребенок дает ему его собственное имя и полюбит его… …в течение дня играет в прятки, появляясь в самых неожиданных местах, не прячась дважды в одном и том же… …можно вдоволь болтать с эльфом, поделиться самым сокровенным, загадать три желания… …существует одно правило — не трогать эльфа… …исчезает эльф в Рождество и появляется уже только в следующем году…» (1) Отчего-то вспомнилось, как напрягся Лука, когда Иван до него дотронулся. Стало не по себе. Чёрт возьми, да кто он такой?! — Нет! Бред какой-то, — хмыкнул Иван и отложил брошюру в сторону. Мало ли на свете людей, которые не любят чужих прикосновений. Иван отличался здравомыслием, и это показалось неубедительным. Но, посидев минут пять, он всё же аккуратно свернул брошюру, сунул её в карман, и лишь только потом вышел из-за стола и направился к двери. В Рованиеми Иван вернулся вечером. В пустом номере гостиницы его никто не ждал, и он, натянув пушистый шарф на нос, направился к еще одной визитной карточке города — мосту Яткянкюнттиля («Свече сплавщика»): изящный, воздушный, он соединял берега реки, по которой когда-то сплавляли лес, и был украшен факелом, горевшим вечным огнём в темноте ночи. Мороз всё сильнее щипал за щеки, под ногами всё визгливее поскрипывал наст. Россыпи холодных серебристых звёзд горели ярче, чем городские фонари. Ивану вдруг померещилось, будто весь мир исчез, и остался только он. Один-одинёшенек в целом свете! Но вот вскоре зазвонили колокола, возвращая его в мир людей и разнося по округе весть о Сочельнике. Иван никогда не пропускал праздничные церковные службы, но сегодня сама мысль о том, чтобы нарушить своё уединение, показалась ему неправильной. Не потому что он наслаждался одиночеством. Вовсе нет. Скорее наоборот, ему захотелось хоть с кем-то поговорить, выплеснуть свои впечатления наружу. Но Иван находился в чужой стране, с чужими людьми, которым он совершенно не был нужен. Редкие прохожие не обращали на него никакого внимания, спеша по неотложным делам. После рождественской мессы все они разойдутся по своим домам. В каминах весело запылает огонь, в стеклянных шарах, отражаясь, задрожат оранжевые блики. Праздничные столы украсят запечённый гусь или свиной окорок. Под ель, поближе к пряничному домику, украшенному кружевами сахарной глазури, и вазочкам с ароматным имбирным печеньем, родители, радуя своих детей, положат обёрнутые блестящей бумагой и перевязанные атласными лентами коробки с подарками. И наступит Рождество. Он не завидовал им, нет. Честно говоря, сейчас Ивану хватило бы лишь одного человека… — Неправда, подарки под ёлку кладут не родители, — раздался за его спиной хрипловатый голос. — Это делаем мы, эльфы… — Эльфы? — Иван стремительно обернулся, почувствовав, как по губам расползлась глупейшая улыбка. Наверное, нужно было сказать что-то ещё, но горло стянуло спазмом. Ибо перед ним стоял не кто иной, как тот парень, Лука, с которым Иван познакомился в Загребе несколько недель назад, тот самый, мысли о котором он весь сегодняшний день заталкивал в самый дальний угол своего подсознания. По-прежнему тощий, с выбивающимися из-под колпака светлыми волосами, но одетый в новый праздничный костюм — ярко-зелёный, отороченный узорчатой красной каймой. Стоял и улыбался, держа в поводу двух оленей, запряжённых в небольшие сани. — Я хотел бы пригласить тебя в гости, — Лука просительно уставился на него, как-то по-птичьи склонив голову набок. — У меня за столом есть одно свободное место. И один пустой столовый прибор (2). И, наверное, Иван был ещё большим психом, чем Лука. Потому что тотчас согласился. Да и как отказаться, если тебя зовёт в свой дом эльф… Эльф?! Иван хихикнул. Ну, что же, пусть будет так. Увидев нарядного Луку, он как-то сразу принял всё это, как само собой разумеющееся. К тому, вокруг стало так сказочно красиво, что он теперь мог поверить во что угодно! Олени бежали резво. Из-под крепких копыт летели в разные стороны комья снега. Иван с распахнутыми от восторга глазами смотрел на проносившийся мимо волшебный лес. Укутанные от корней до макушек в серебряные одеяла, деревья казались ему стражами, охранявшими дорогу в сказку. А над головой раскинулось бездонное небо, усыпанное мириадами звёзд. Голубоватый блеск снега сливался с призрачным белым лунным светом, настолько сияющим, что, казалось, можно было рассмотреть каждую снежинку. Дорога оказалась недолгой. Вот впереди мелькнул огонёк. Упряжка сбавила ход и вскоре притормозила. — Закрой глаза, — заметив, что Иван нервно передёрнул плечами, Лука тихо добавил: — Просто доверься мне. Иван подчинился. Олени тронулись с места, прошли несколько метров шагом и разом остановились. — Я хочу тебе кое-что показать. Поэтому потерпи немного, — тёплая ладонь бережно сжала его пальцы, помогая выбраться из саней, крепкая рука обвилась вокруг талии. Лука, осторожно придерживая, повёл его по тропинке. — Всё, можно открывать… Глаза Ивана широко распахнулись. На поляне посреди искрящихся сугробов стоял самый сказочный домик на свете. Формой своей он напоминал традиционное лапландское иглу с полностью прозрачной стеной и частью крыши. Сквозь поблёскивающее холодной льдинкой стекло можно было увидеть слабо освещённую комнату с нарядно украшенной ёлочкой и кроватью, заваленной подушками. Маленькие фонарики на плетёном заборе, увитом еловыми ветками, приветливо подмигивали в темноте. Из трубы поднимался дымок, растворяясь в морозном воздухе. Но не это заставило его издать восторженный вопль и быстро закусить губу из боязни спугнуть звенящую хрустальную тишину леса. Над высоченными елями в морозной звёздной вышине многоцветной огненной дугой переливались плавные изумрудные полосы света, плыли причудливыми волнами, трепеща на невидимом ветру, опоясывая небо, переплетаясь в розовые, фиолетовые, лиловые, красные линии, то яркие, то бледнеющие на глазах, взблёскивая мерцающими радужными всполохами. — Знаешь, как это называется? «Лисий огонь». Здесь рассказывают, что однажды лиса, пробегая по сопкам Лапландии, махнула пушистым хвостом и подняла в небо множество снежных искр. Так появилось северное сияние, — руки Луки неуверенно легли на плечи Ивана, притягивая к себе, круглые глаза впились в лицо изучающим взглядом. А в следующее мгновение он потянулся вперед, и мягко коснулся ивановых губ. Сердце зашлось ошалелым ритмом. Иван замер, боясь пошевелиться, не отвечая, но и не отталкивая его, лишь еле слышно охнул, почувствовав, как сбилось чужое дыхание. Ему захотелось ответить на поцелуй. Но потом он вспомнил, что знал только имя этого человека (или всё-таки эльфа?). И это, вероятно, единственное, что он о нём знал. Рядом всхрапнули олени, стукнули рогами. Иван нехотя отступил, успев заметить в глазах напротив разочарование. Повисла недолгая пауза, а потом Лука буркнул: — Извини, никудышный из меня хозяин. Прошу за мной! Он церемонным взмахом руки указал на узенькую тропинку, протоптанную среди сугробов. Жест вышел нарочито театральным, мол, ничего не случилось. Подумаешь — поцелуй! Что здесь такого? Иван, тоже приняв равнодушный вид, что было сплошным притворством, шагнул следом на враз ослабевших ногах, но тихий звон за спиной вынудил его оборотиться назад и невольно вскрикнуть: оленья упряжка уже исчезла. — Они нужны в другом месте, — ответил Лука. — Ну что же, это всё объясняет, — пробормотал в ответ Иван, заставив Луку смешливо фыркнуть. В домике было так по-домашнему уютно, что неловкость, вызванная поцелуем, вскоре сошла на нет. Лука зажёг свечи, подбросил дров в камин. И вскоре они уже сидели за праздничным столом. — У тебя не было родни среди эльфов? — набив полный рот сладкой рисовой кашей с миндалём, прервал тишину Лука. — Нет, наверное. А что? — Уши у тебя, конечно, похожи на человеческие. Но любой, кто разбирается в этом, точно скажет, что нет, они настоящие эльфийские… Иван осторожно потрогал кончики ушей — они отчего-то загорелись огнём — и растерянно пожал плечами. Начиналась рождественская ночь — самая необычная и волшебная. Ивану, слушавшему беззаботную болтовню оправившегося от смущения хозяина, подумалось: «А, пусть! Пусть я его не знаю, пусть я разговаривал с ним всего лишь два раза в жизни! Но, что бы ни случилось, это уже случилось. Мне он необходим как никто другой!» Теперь уже заалели острые уши Луки. Иван прищурился, внимательно посмотрел ему в глаза: — Вот как! Значит, мне тогда не померещилось. И ты действительно можешь читать мысли. — Не померещилось… — виновато ответил Лука, однако на его лице промелькнула тень улыбки. — Похоже, пришла пора поговорить об этом. — И, кажется, что это не единственное, что я хотел бы узнать, — теперь пришла очередь краснеть Ивану. Он поёжился, почувствовав себя не в своей тарелке. Похоже, он действительно слишком часто думал о Луке. А потом они встретились глазами и рассмеялись. — Хорошо. Давай поужинаем, и я расскажу тебе всё…***
— …старик наш, конечно, добрый волшебник, и всё такое, но в начале декабря мы с ним разругались всерьёз. Сгоряча наговорили друг другу много лишнего. — Из-за чего вы поссорились? — перебил Иван — Да так, проблемы с налогами, — неохотно отозвался Лука. — Небольшие финансовые махинации. Ивану почудилось, что он ослышался, и пришлось на всякий случай переспросить: — С чем-чем? — На-ло-га-ми, — по слогам повторил Лука. Иван не сдержался и прыснул со смеху, старательно маскируя его под кашель. — Ничего смешного! И нечего удивляться, у нас тут всё как у людей, — впрочем, Лука сам широко улыбнулся. — А напоследок Санта сказал, что я смогу вернуться, когда исправлюсь, и зашвырнул меня в Загреб. Почему именно в этот город, я не знаю, но ни о чём не жалею. Хотя и провёл там не самые лучшие три дня — без денег, голодный и чумазый. Магии он меня не лишил. Так что, я мог за себя постоять. Ну, ты их видел, тех громил… Но возвращение домой надо было начинать с самого начала… В комнате жарко пахло смолой, опилками и имбирным печеньем. Они лежали в обнимку на широкой кровати. Иван тихо перебирал длинные пряди Луки, и старался не думать о чужих пальцах, вырисовывающих узоры на его животе. Если честно, получалось не очень хорошо, однако всё происходящее воспринималось как должное. С каждой новой завитушкой на коже тело покрывалось мурашками, а собственное неровное сердцебиение отдавало в уши, заглушая слова. — Ты меня вообще слушаешь? Иван скосил взгляд: многоцветное зарево северного сияния заливало спальню сквозь стеклянную крышу, разгоняло по углам темноту, яркими бликами скользило по Луке, чьи ореховые глаза улыбались, хотя выражение лица оставалось серьёзным. — Конечно, слушаю. Что это значит «начать с начала»? — С того, с чего начинает любой эльф, появившись на свет: чтобы летать домой и обратно за одну ночь, сначала он должен получить имя. И в него должны влю… — Лука на мгновение запнулся, словно подыскивая слова. — Впрочем, обо всём этом написано в брошюре. Той, что лежит в кармане твоей куртки. Иван наморщил лоб, смутно припоминая текст, и, внезапно вспомнив, дёрнулся: — «Эльф исчезает в Рождество». Это правда?! Лука ничего не ответил, но на его скулах заходили желваки. — Значит, правда… — враз севшим голосом пробормотал Иван. Он изо всех сил попытался представить, что он будет делать без Луки. Но у него ничего не получилось. С Лукой он расстаться никак не мог. Только не теперь, после их поцелуя. Запутанные неясные мысли роем замельтешили в голове, однако Иван их даже додумать до конца не успел. Лишь сердце пропустило удар, когда он торопливо выпалил: — Я не хочу, чтобы ты исчезал. Неужели нет ни одного способа остаться вместе? — Есть один… — Лука устало потёр лицо и серьёзно взглянул на него. — Я бы мог исполнить твое последнее желание так, как и предыдущие два, не задавая никаких вопросов, но… я должен спросить… — Так спроси!***
Двенадцать месяцев спустя…
— Поднимайся, остроухий! Иначе всё проспишь! — Иван услышал привычные слова, подкреплённые ударом подушки, но промолчал, притворившись спящим. А когда Лука, потеряв бдительность, склонился над ним, то изловчился и подмял его под себя, вжимая в кровать. Лука задёргался, хохоча во всё горло и извиваясь в попытке вырваться, а потом затих, податливо подставляясь под собственнические поцелуи. Этот немудрёный ритуал совершался почти каждое утро, но не надоедал ни одному из участников. — От остроухого слышу, — наконец-то сумел пробормотать Иван в ответ, оторвавшись от его губ и пытаясь выровнять дыхание. — Какого Гринча ты вскочил в такую рань? За стеклянной крышей было темно. Лишь слабыми огоньками перемигивались гирлянды на заборе, да поблескивал пушистый снег. — Ты же помнишь, какой сегодня день? Самое время подвести некоторые итоги… Одновременно с этим можно заняться любовью… Сегодняшней ночью на это уже не останется времени. А потом неделю после сверхурочных будем отсыпаться! Подумать только, прошёл уже целый год! — Не жалеешь? — фыркнул Лука и насмешливо поиграл бровями. — Или, всё-таки да? От того, что ожидания не совпали с реальностью? Иван закатил глаза: чёртов эльф часто использовал это выражение, когда вспоминал про их первый раз. Ивана тогда несколько беспокоил вопрос об анатомических различиях между человеком и эльфом. И Лука, с самой серьёзной миной глядя в глаза, произнёс слово «тентакли». — Да брось, не так уж и часто. Но согласись, было смешно, — съехидничал Лука, привычно прочитав мысли. — Я же помню, как ты повёлся. У тебя аж глаза загорелись, когда ты услышал об этом. Иван сердито пихнул его в бок: — Если только от страха. С трудом мог представить, откуда они вылезут. — Ну-ну, ты же не дуешься? — Лука виновато коснулся пальцем его щеки. — Я просто шучу, и если тебе неприятно… Он прижался к Ивану, с силой обнял, точно боясь отпустить. И невольная досада исчезла без следа. Вылезать из кровати, а тем более, тащиться куда-то, тоже сразу расхотелось. — Нет, я не сержусь на тебя. Просто немного нервничаю, — признался Иван. — А если у меня ничего не получится? Вдруг меня увидит ребёнок? И что тогда? С какого только перепугу я решил перейти в отдел доставки подарков. Надо было оставаться на почте. Лука приподнялся и вопросительно уставился на него, потом ободряюще накрыл его ладонь своей рукой, бережно и аккуратно погладил пальцы, и кивнул на стену. Там, рядом с их одинаковыми красно-зелёными парадными костюмами, висел, заключённый в рамку, диплом об окончании школы эльфов. — Ты же лучший в выпуске. Вспомни, что сказал тебе Сам… — Это: «Новые эльфы рождаются, когда последние солнечные лучи падают на северное сияние, а звезды уже сияют в небе»? Видимо, Иван вложил в эту фразу весь пафос, на который был способен, потому что Лука невольно рассмеялся, заставив и его фыркнуть. — Нет, вот это: «Только очень добрый человек может стать настоящим рождественским эльфом», — Лука немного помолчал, благодарно потёрся щекой об иваново плечо. — А ты добрый, очень добрый. Знаешь, если бы не ты, я бы пропал. Так что, не переживай, у тебя всё получится. А ребёнок увидит — ну, так что ж! К тому же, я буду рядом. — Рядом… — Иван умолк, мечтательно уставившись в потолок. Горячее дыхание на своей шее, идущее от камина тепло, уютный полумрак комнаты — всё это до краёв наполнило его ликующим ощущением счастья, терпкого и согревающего, словно глинтвейн. Было хорошо до дрожи. Потеряв в одно мгновение всю свою прошлую жизнь, он начал новую с чистого листа. И до сих пор считал, что на прошлое Рождество загадал правильное желание и своё будущее выбрал сам: и трёхмесячную учебу в школе эльфов (Эх, и пришлось потрудиться простому человеку с улицы, чтобы овладеть волшебством! Да ещё неизвестно, смог бы Иван её закончить, если бы не помощь Луки?), и работу на почте, где каждый день приходилось разбирать горы писем и раскладывать их по ящичкам, предварительно шлёпнув на каждое особый штамп Санты, и хриплые стоны, и разметавшиеся по подушке волосы и жадные руки Луки, их сплетённые тела, отбрасывающие по ночам фантастические тени на стены, и причудливые переливы северного сияния… — И комаров летом, — не очень внятно пробормотал куда-то в ключицу Лука. — И их тоже, — чуть улыбнувшись, согласился Иван. — И бесконечный снег зимой. И так будет продолжаться до тех пор, пока в них не перестанут верить… За окном медленно и торжественно, серебрясь в свете гирлянд, падали крупные снежинки. Начинался волшебный рождественский снегопад.