Дистимия на двоих

      Все произошло слишком быстро.       Фишер не успел даже понять, находясь полностью во власти своих мыслей и воспоминаний, как они добрались до палаты. Все вокруг превратилось в большое смазанное пятно из чувств и эмоций, разобраться в которых все никак не получалось. Чтобы хоть как-то справиться с наваждением, Сал снова и снова начинал расцарапывать кожу на запястьях. Это приносило ему спокойствие.       Ларри смог помочь Салу успокоиться и привести себя в порядок после посещения кабинета доктора, даже ни разу не прикоснувшись к нему, тем самым не нарушая своего обещания. Но теперь патлатый в полной мере ощутил, как много значит физический контакт в жизни людей. Какими словами можно передать объятия? Как описать трепетно чувство поглаживая по волосам Салли, к которым он так хотел прикоснуться?       Но Джонсон умел держать обещания. И заставить нарушить их могло только что-то серьёзное.       Когда ураган в душе стих, казалось, не осталось вовсе ничего. Была лишь пустота, которая начала медленно поглощать парня. Такая родная, въевшаясь под кожу пустота. Снова какой-то невидимый груз давил на плечи, мешая даже ровно сидеть, не пригибаясь к полу. Сал снова почувствовал холод и отчуждение. И даже несмотря на присутствие патлатого, он вдруг почувствовал себя самым одиноким в мире. Захотелось просто лечь и больше никогда не вставать. Навсегда закрыть глаза, чтобы больше не видеть этот мир.       Столь резкий упадок сил парня с растрепанными хвостиками не укрылся от карих глаз, теперь уже, друга. Всего минут двадцать назад Фишер то заливался слезами, то хотел кричать, ходил загнанным зверем по палате и заламывал руки, вот-вот грозясь сорваться в настоящую истерику, а сейчас… Он просто сидел, с холодным равнодушием и бесстрастием смотря сквозь мир.       Оба парня, пока находились вместе, подавляли в себе желание коснуться друг друга, и, кстати, Ларри это давалось значительно легче, чем Салли.       Да, синевласый боялся контактов, в прямом смысле этого слова. И он всегда чувствовал в себе необъяснимое чувство отвращения к чему-то, что могло его коснуться. Многие думали, что это следствие элементарной брезгливости, но на самом деле прикосновения приводили парня в ужас. Было страшно оттого, что Ларри причинит ему боль, как и другие люди. Душевную, физическую — не имело значения. Однако, суть была все та же. Словно от одного касания между людьми протягиваются нити, привязываюшие тебя к этому человеку. С каждым рукопожатием, с каждым похлопыванием по плечу и после каждого раза, когда ты держишь кого-то за руку, вы становитесь все ближе. Стоит ли говорить, что привязанность синевласый считал ещё одним кругом ада? Ведь, рано или поздно, но люди расходятся, а боль от потери остаётся с тобой очень надолго, если не навсегда.       Но в то же время, противореча самому себе, Салли хотелось когда-нибудь почувствовать чужое тепло под пальцами. Хотелось чувствовать себя нормальным… Расхождение мыслей и желаний ещё сильнее добивало парня.       Как он найдёт в себе сил вылечиться от своих болезней, если не может даже решить, нужно ли ему от чего-то лечиться?       В глубинах подсознания синевласого, все же, существовала мысль, хотя скорее даже факт того, что Джонсона бояться не стоит. Однако, схожий диагноз вместе с биполярным расстройством настораживали Салли. Он помнил, какого пугающего Ларри он видел там, на крыше, как парень брал его на слабо и голос его был ехидным и насмешливым, будто сам Сал для него — не более, чем предмет для смеха. И хоть это и интриговало отчасти, но больше пугало парня, заставляя задуматься: а стоит ли вообще подпускать к себе шатена? Не может ли это быть опасно? И если опасно, то для кого в первую очередь? Ведь Сал тоже далеко не простой человек.       Однако, где-то в душе, Сал так же думал о том, что ему бы хотелось хоть кому-то довериться. Рассказать обо всем, что по сей день мучает. Но рассказать, значит тоже самое, что и потерять. Это было негласным правилом, ведь все, кому имел несчастье открыться Сал, рано или поздно не выдерживали мрачности, темноты его души и уходили.       Бесспорно, есть ещё Трэвис, с которым парень с хвостиками хотя бы знаком и имеет шанс на дружбу, но в данный момент его рядом не было, что и было одним из решающих аргументов в пользу Ларри. Мысленные дебаты длились долго. Сал просто молча сидел, опустив взгляд в пол.       Джонсон, тем временем, ждал, пока синевласый хоть что-то скажет. Он не торопил Фишера, давая тому побольше времени прийти в себя, и даже не подозревал, что сейчас сам является предметом раздумий. — Знаешь, Ларри… — Сал на секунду замялся, еще раз взвешивая в мыслях все «за» и «против» своей затеи, которая заключалась в том, чтобы хотя бы попытаться по-настоящему подружиться с Ларри. В конце концов, он еще может передумать. А если пустить все на самотек? Нет, это плохой способ решения ситуации, который и довёл Фишера до психо-невралгического диспансера. Пора уже хоть что-то взять в свои руки. «Черт! Он же весь из себя такой белый и пушистый, лезет ко всем со своим доверием и даже внушает его… А ко всем ли? Сбежит, после того, как узнает что-то обо мне? Пожалеет? Нет, только не жалость!»       Сал одернул рукав черной толстовки, глазами бегая по всей площади палаты — от окна к стене, от стены до кровати и обратно. Нервный вздох. Давно не стриженые ногти впились в кожу ладоней. Ларри терпеливо ждал, наблюдая за странным поведением синевласого. И даже если бы Сал сейчас сказал «все в порядке, можешь идти», патлатый бы ему не поверил и вряд ли бы оставил его одного.       Наконец, по прошествии ещё минуты, Сал собрался с мыслями и начал говорить: — В общем… Спасибо тебе за то, что… Был рядом, наверно, — синевласый смотрел куда угодно, но не на Ларри. Ему было отчего-то очень неловко это говорить. Ещё бы, этот человек стал свидетелем очередного проявления слабости… — Да не за что, чел. Разве я мог тебя оставить? — чуть улыбнулся Ларри. — Конечно, ты мог, — пожал плечами Сал, но потом добавил, — Но не оставил же… — Слушай, я прекрасно понимаю, что ты сейчас думаешь и чувствуешь. Тот кабинет мало кто покидает так, как заходит туда. Тяжело переживать вновь события хрен-знает-какой давности, верно? — вопрос Ларри не требовал ответа, — Но это часть лечения. Ты должен это понимать. — Я и понимаю — Да брось, у тебя сейчас такой взгляд, будто ты или сам сейчас руки на себя наложишь или кого-то убьёшь, — усмехнулся патлатый.       Салли возмущённо поднял, наконец, взгляд на Ларри, но увидев доброжелательность в его глазах, тяжело вздохнул. — Скажи, у таких как мы, больных дистимией, есть шанс отсюда выйти хоть когда-нибудь? — задал волнующий его уже давно вопрос Фишер. — Да, шанс есть всегда, — совершенно серьёзно произнес шатен. Именно этот тон, не требующий подтверждений, заставил синевласого поверить словам парня и чуть улыбнуться. Шанс есть… — Ой, ебушки — воробушки, мы уже опаздываем на обед! — патлатый развернулся к двери, выжидающе посмотрев на Фишера через плечо, но тот даже не двинулся, — И чего ты сидишь? — Я не голоден, — произнёс парень и тут же, в опровержение его слов, желудок синевласого заурчал. Парень тут же покраснел, благодаря кусок пластика на лице за то, что ничего не видно. — Ага, а я глухой, — фыркнул Ларри, а потом хитро сверкнул глазами и произнёс, — Идем со мной, и я смогу выпросить у буфетчиц чего-нибудь вкусного. — Я не поддамся на твои уговоры снова, — сложил руки на груди парень, отвернувшись. — Ну, как знаешь. Здесь, к твоему сведению, не каждый день дают шоколад. — Шоколад? — при упоминании любимой сладости парень оживился. Затем подумал пару секунд и произнес, вставая с насиженного места, — Я говорил тебе, что ты бываешь чертовски убедительным? — Ещё нет, но приму к сведению, — посмеялся Ларри, придерживая дверь для Фишера.       Они вместе, о чем-то непринуждённо болтая, отправились в столовую.       Смотря со стороны на эту парочку, сложно было бы даже предположить, что они оба психически нездоровые люди.       Шоколад, как и обещал, Ларри раздобыл, но отказался раскрывать свой секрет Салли, который упрямо пытался его узнать.       Но ровно как и обещания, Джонсон отлично хранил тайны, особенно свои.       После обеда, патлатый сослался на то, что ему нужно выпить лекарства и пошёл к своей палате, перед этим пообещав заглянуть вечером.       Сал согласился на это и без особого желания побрел к себе.       Без Ларри парню стало как-то слишком тихо… Но он отмахнулся от своих мыслей, вновь тайно избавляясь от своих таблеток.       Он снова уселся на подоконнике, который стал его любимым местом.       Хоть какое-то окно в свободу. Однако, смотреть на неменяющийся пейзаж было едва ли интереснее, чем на пустую стену.       Зато это помогало думать, не отвлекаясь. Думать о том, что сегодня один из самых странных дней в жизни Салли.       Он и злился, и плакал, и боялся и… Радовался? Впервые за много времени парень улыбался, хотя в этом и не было потребности, ведь за маской ничего не видно. Он улыбался, потому что ему было хорошо. Он улыбался, потому что ему было хорошо с Ларри. «А ведь мы неплохо общаемся. Он помогает мне… Мне даже на секунду показалось, что он заботится обо мне… Но в любом случае… Я думаю… Мы подружимся»       Салли вновь улыбнулся своим мыслям, которые теперь целиком и полностью занимал высокий длинноволосый парень, что так тепло улыбался Фишеру.       И парень не мог себе врать в том, что хочет быстрее снова увидеться.       Ледяные когти, сжимающие сердце и душу синевласого ненадолго ослабились, помогая глубоко и легко вдохнуть.       Сал все смотрел в окно, думал, размеренно вдыхал и выдыхал, глаза постепенно закрывались, а синие ресницы подрагивали.       Недосып сыграл свои роль и, все так же сидя на широком подоконнике, парень уснул, прислонившись щекой своей маски к окну. «Думаю, когда придёт Ларри, я услышу и проснусь, ну или он сам меня разбудит какой-нибудь очередной своей шуткой…»       Фишер спал, блуждая по царству Морфея в своих снах, и ещё не подозревая, что Ларри Джонсон не сможет сегодня вечером навестить его.