Дистимия на двоих

      Прошёл час, а Салли все не мог успокоиться. Он то бродил из одного угла комнаты в другой, то считал плитку на полу, то снова смотрел пустым взглядом в окно, словно пытаясь найти что-то. Тревога нарастала, но парень не мог понять из-за чего.       Фишер нервно расчесывал изрезанные не так давно руки. Боль приносила спокойствие, но беспокойство не уходило, тяжёлым камнем повиснув на душе.       Состояние стремительно ухудшалось. «Шаг. Шаг. Шаг. Ещё шаг. И прямо в окно… Спрыгнуть вниз… Мне так больно… Больно. Больно!»       Салли не мог терпеть, он протяжно заскулил, хватаясь за волосы и выдирая пару синих прядей с головы. Телом словно владел кто-то другой. Разжать пальцы становилось непосильной задачей. Всё тело словно свело судорогой.       Синевласый часто и тяжело задышал, а потом тихо взвыл. «Покой… Покой… Хочу покоя… Успокойся… Ничего не понимаю… Что происходит со мной?!»       Мысленно Салли уже отчаянно надрывал горло, но крикнуть в реальности что-то мешало.       Дышать мешало. Кричать мешало. Жить мешало. Маска!       Еще чуть-чуть и Фишер сорвет осточертевший идеально белый пластик со своего лица, обнажая те самые уродливые шрамы. Идеальный… В отличие от его жизни.       На маске нет эмоций. И в душе Салли эмоций осталось очень мало. Он сам так думал. «Что-то не так… Больно… Больно…»       Но ран снаружи не было. Диссоциация рождала в голове сумасшедшие идеи причинить себя боль, чтобы все было правильно. А может и не такие уж сумасшедшие…       И Фишер сдался.       Он дрожащей рукой задрал левый рукав на толстовке, а затем вцепился своими отросшими ногтями в старые раны, разрывая их наживую. Вот тут прорезался и голос. Пальцы выпачкались в крови, а Салли сильнее давил на запястье.       Слезы брызнули из глаз, а по пустой палате прокатился болезненный вскрик. Кровь закапала на пол. Теперь белый кафель не так идеален.       Слез стало больше. «Хватит! Я не могу так больше! Хватит! Не могу!»       Салли затрясло. Рука болела и все больше пачкалась в крови. Капли превращались в маленькие ручейки. А самого парня потряхивало. Всхлипы получались задушенными, а воздух и вовсе перестал попадать в лёгкие. Перед глазами поплыли тёмные круги.       Ещё чуть-чуть… Ещё немного… И казалось, парень умрёт. Остановится бешено стучащее сердце, которое, вроде, вот-вот сломает ребра. И Фишер умрёт.       Сколько раз за день может в душе умирать человек, оставаясь при это в живых?       Именно так выглядела паническая атака.       Прошло немного времени. Вот в палату заскочила медсестра, испуганно оглядев кровавые лужицы и самого Салли, а затем вошёл и доктор Откин. Все это парень видел и помнил лишь урывками. В глазах то темнело, то светлело. Было много боли. Слишком много, по сравнению с тем, что он мог бы вынести.       Ему что-то говорили, но звон в ушах заглушал любые звуки. Его пытались привести в чувство. А потом появилась ещё одна женщина в белом халате с аптечкой. Она достала шприц, который тут же поспешили вколоть Салли, после чего тот обмяк. Истерика и тревога отступили, но в глазах окончательно помутнело и потемнело.       Было чувство у парня, что он куда-то падает.       Падает и падает стремительно вниз. А вокруг лишь вода. Не вдохнуть. Не выдохнуть. Значит, он не падал, а тонул. Тонул в самом себе.       И в разрушении себя коснулся самого дна. Там не было света, не было никого. Ниже падать уже было некуда.       Салли просто лежал на этом дне в кромешной тьме. Он и правда был болен. Как жаль, что понять это до конца получилось лишь сейчас. Наверное, было уже слишком поздно.       Вдруг, темнота понемногу начала рассвеиваться. Казалось, прошло не более пары минут, но на самом деле время уже близилось к позднему вечеру.       Синевласый устало открыл глаза. Рядом кто-то был. Чужое присутствие почувствовалось ещё до того, как взгляд уловил фигуру в белом.       Салли поморгал, пытаясь восстановить чёткость зрения. И теперь неизвестный человек приобрёл вполне знакомые очертания. Это была сестра, которая каждый день приносила Фишеру лекарства. — Мистер Фишер, вы пришли в себя, — мягко произнесла она, констатируя факт, — Не торопитесь, старайтесь без резких движений, хорошо? — задала она риторический вопрос, а затем добавила, — Я сейчас вернусь. «Не торопись… Было бы куда торопиться. Что вообще произошло?»       Сознание лениво опять вползало в тело. Сал все помнил, но как-то смутно, словно, произошедшие несколькими часами ранее, события были лишь сном.       Фишер неловко поднялся, опершись на левую руку, но тут же зашипел от боли, что прожгла предплечье, словно разряд молнии. Сал недоуменно перевёл взгляд на конечности, начиная рассматривать белоснежный бинт с темно-бурыми пятнами.       Боль была вполне реальной, как и порезы, а значит возможность сна исключена. Однако, вопросов меньше не стало. Подобного никогда раньше с парнем не случалось, а если и случалось, то все было не настолько плохо.       В палату снова открылась дверь, но теперь на пороге появился доктор Откин. Он немного помолчал, а затем присел на стул напротив кровати Салли. — Мистер Фишер, как вы себя чувствуете сейчас? — спросил он обыденно, но не держа на готове мерзкого блокнота с ручкой, где чернилами велась хроника жизни синевласого парня. Это внушало уверенность, что его слова не покинут стен палаты. — Ужасно, — честно ответил Сал и отвёл взгляд. — Можете ли вы назвать причину произошедшего с вами?       Салли задумался. — Нет, не могу — Вы помните все, что случилось? Зачем вы делали это с собой? — доктор указал на перебинтованную руку. — Я помню, но… Плохо. Словно это было не со мной, — едва слушающимися губами говорил парень, — Я не знаю, зачем. Мне было больно и плохо…       Фишер вновь начал погружаться в ужас пережитого, инстинктивно сминая руками постель и зажмкриваясь в попытках отогнать навязчивое чувство тревоги. — Не переживай, Салли, — вдруг как-то по-родному обратился мужчина к парню, — Всё уже позади. Лекарства должны вскоре дать результат. Если вдруг снова будут какие-то тревожные предчувствия — приходи в мой кабинет или к любой медсестре, — произнёс он мягко, а затем добавил, — Тебе лучше побыстрее прийти в себя и прийти в столовую на ужин. И не забудь про свои таблетки, — врач чуть улыбнулся и вышел. Больше никто не приходил.       Сейчас Салли задумался о том, насколько плохо ему было. И как, спустя всего один укол, стало значительно легче. А что, если он все это время был не прав и лечение может и правда дать шанс на нормальную жизнь?       Фишер последовал совету Откина и, удостовервшись, что все с ним сейчас в порядке, отправился в столовую. Ему сейчас больше всего на свете хотелось узнать ответ на вопрос: помогут ли лекарства или все напрасно?       К своему счастью, за одним из столиков парень заметил Трэвиса. Салли поправил рукав толстовки, чтобы не было видно бинта и пошёл к блондину. — Привет, — начал синевласый. Фэлпс тоже по-доброму поприветствовал Сала. Они говорили пару минут о каких-то малозначительных вещах, а потом Фишер перевёл тему: — Слушай, а ты вообще чем болеешь? Пробовал хотя бы принимать таблетки? — Пограничное расстройство, вроде как, — задумчиво приложил палец к подбородку парень, — Нет, и даже не думаю принимать. Мне и без них хорошо, — фыркнул блондин.       Салли была ясна позиция Фэлпса. Тот был против лечения. Но ведь… С Трэвисом всё, вроде как, в порядке… Так может и не надо…       Фишер ещё раз вспомнил свою паническую атаку. — А тебе не бывает, ну, плохо от этого? Какие-то мысли, разрывающие изнутри? — спросил Сал.       Трэвис лишь отрицательно покачал головой — Моя болезнь не предполагает этого, насколько я понял, — пожал плечами блондин, — А ты чего спрашиваешь-то? — Да так… Просто интересно… — они перевели тему, но весь оставшийся разговор Салли постоянно проваливался в собственные мысли.       Они больны разными болезнями и, ясное дело, спрашивать совета у Фэлпса было бесполезно.       Но, к сожалению или к счастью, синевласый знал лишь одного человека, который так же болен дистимией. И это был Ларри, с которым они очень плохо закончили общение в последний раз. Но проблема была не только в этом.       Во-первых, Салли не знал, где находится комната парня, а, во-вторых, ему банально было страшно. «Да он даже слушать меня не станет… Если я даже узнаю, где его палата, то он вряд ли пустит меня на порог»       Сал распрощался с Трэвисом, но, когда уже хотел было повернуть в сторону своей комнаты, увидел идущую ему навстречу женщину в белом. «Сейчас или никогда…» — пронеслось в голове у Салли. — Изивин… Те, — неуверенно произнёс синевласый, а затем до него дошло, что он ляпнул от волнения.       Доктор только чуть усмехнулась, а потом спросила: — Ты что-то хотел?       Вдохнув и выдохнув, парень, наконец, собрался с мыслями. — Вы не могли бы мне сказать, где находится палата Ларри Джонсона? — Конечно, а что у тебя к нему за дело? — Я… А… Ну… Он мой… Друг, — промямлил Салли, смутившись. «Конечно, друг… Друзья ли мы теперь? Ясно, что нет» — Это будет хорошо, если ты навестишь его. Ларри в последнее время ходит мрачнее тучи, — она задумалась о своём, а потом добавила, — По коридору направо, третья палата слева. Сам разберёшься?       Салли кивнул, поблагодарив врача, и направился в указанном направлении. Нужную дверь он нашёл быстро, но вот открыть её смелости не хватало. «Просто… Постучи… Всего пара движений… Ну не убьёт же он меня!»       Однако, на словах решимости у парня было гораздо больше, чем на деле.       Салли топтался на одном месте. Исчезло все окружение. Остался лишь он и дверь напротив. Фишер перебирал пальцами, нервничая, а затем не выдержал и с тяжким вздохом произнес: — Чёрт возьми… Прости меня, Ларри… Я такой идиот… — Идиот, не спорю, — раздался голос над ухом, и Сал подскочил на месте от неожиданности.       Прямо рядом с ним, сложив руки на груди, стоял Джонсон, хмуро глядя на синевласого.       Под этим тяжёлым взглядом парень в маске почувствовал себя неуютно, ссутулился, не решаясь произнести больше ни слова. «Чёрт, и с чего же начать? Что сказать?»       Салли вдруг показалось, что он такой ничтожный рядом с Ларри, но совсем не из-за разницы в росте. Впрочем, почти так и было.       Только очень низкие люди способны срываться на тех, кто искренне желает помочь.       Салли и сам это знал. Но твёрдо решил постараться все исправить. Оставалось лишь два вопроса: как это сделать и захочет ли Джонсон снова общаться с Фишером?