Дистимия на двоих

      Как часто вы чувствуете себя обманутыми?       Считали ли вы, что даже самые близкие люди что-то скрывают?       Понимали, что доверие пропадает и разговаривать с этими людьми становится невозможно?       Ларри обманывали. И очень часто.       Первой его обманула собственная мать, Лиза, в далёком детстве, внушив мальчику, что его отец просто не мог бросить семью и сбежать. Хотя, так оно и было на самом деле. Просто Джим Джонсон оказался совершенно далёк от семейной жизни. Но ради сына, женщина умолчала об этом.       Много тех, кто лжет, считают, что делают благо. Однако, не зря говорят, что правда лучшее, что ты можешь дать человеку, даже если принять её очень сложно.       Как часто вы чувствовали себя преданными?       Казалось бы, умом мы все понимаем, что любое общение, какое бы крепкое оно не было, рано или поздно, но изживает себя. Забываются проведённые вместе часы, дни, недели… Уходят в прошлое моменты, которые, несмотря ни на что, даже спустя много времени после расставания приносят боль.       Но куда хуже, когда человек, которому ты доверял всей своей душой и мог бы вполне отдать за него жизнь, если потребуется, был лицемерным эгоистом. А ведь Ларри успел сильно привязаться к нему. Настолько сильно, что после внезапного сообщения о том, что они не могут больше общаться, ещё недели две, а то и целый месяц, ходил сам не свой, потеряв всякую способность доверять людям. Это было очень тяжело для патлатого, которого все вокруг так старательно оберегали от любого негативного воздействия. Однако, его «ангелы-хранители» не учли того, что мир все равно покажет всю свою отвратительную, черную и неприглядную изнанку.       Ларри грустил. Ларри злился. Но Ларри не мог долгое время искренне радоваться.       И даже самые близкие к нему заметили серьёзные изменения в поведении, некогда доброго и отзывчивого человека. Шатену хотелось, чтобы его кто-то понял. Но чтобы понять чью-то боль, её нужно прочувствовать самому. И Джонсон хотел заставить кого-то чувствовать ту же боль.       Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.       Как часто вы становились отвергнутыми всеми?       Очень сложно делать вид, что все в порядке, когда изнутри ты начинаешь медленно разлагаться. И дело было уже далеко не в предавших друзьях и не во внезапном осознании лживости всех вокруг. Скорее, дело было в собственных предрассудках.       Ларри казалось, что каждый желает ему зла. А если каждый в мире злодей, значит нужно себя защитить. Показать, кто здесь главный!       Жестокость стала тем, что помогает отвлечься. Неоправданное насилие над кем-то или даже над собой, в виде селфхарма, давало понять, что ты властен на чьей-то жизнью и даже над своей собственной.       Постоянные драки, из которых Джонсон все чаще и чаще, благодаря хорошим физическим данным, выходил победителем, стали важной составляющей жизни парня.       Его не любили, но его боялись и уважали. Он всем показал, каким может быть.       Но в то же время душа патлатого рвалась на части. Сложно из доброго и сочувствующего сразу превратиться в хладнокровного и беспощадного, особенно когда наиболее близкие люди всё ещё помнят тебя прежнего. И они приходили в искренний ужас, наблюдая за этими изменениями в Ларри. Они понимали, что это уже далеко не тот человек, что был раньше. Они тоже боялись его и сторонились.       Ларри возвёл вокруг себя неприступные стены, но забыл, что в замкнутом пространстве бывает очень одиноко.       И вроде в школе он тот, кем хотел себя видеть. Но дома все было совсем иначе.       Огромные волны вины, которые, казалось, вот-вот утопят парня, сожаление о содеянном, тоска по прежним временам, прежнему себе…       Всё меньше хотелось пустых разговоров. Всё меньше было желания вставать по утрам с постели, вновь превращаясь в озлобленного монстра. Хотелось лишь спать. Усталость перестала покидать парня.       Под глазами залегли тени от недосыпа. Нет, Джонсон вполне мог нормально высыпаться. Просто он не видел в этом смысла. Наступало полное эмоциональное истощение.       Самоистязание давало хоть малейшую иллюзию искупления собственных грехов.       В конце концов, осознав, что так больше продолжаться не может, патлатый перестал ходить в школу, надеясь, что все забудут о нём, его тёмной стороне. И все забыли, но только лишь потому, что отсутствие пугающего многих парня, стало облегчением.       Людей вокруг не осталось вовсе. Никакого социума.       Мать вечно пропадала на работе, оправдываясь тем, что делает все, чтобы Ларри был счастлив, но до самого конца не замечала, что её сын перестал есть, перестал спать, разговаривать и лишь лежал, в состоянии тяжёлой подавленности, поглощенный собственными воспоминаниями.       Он ничего не ел. Вы когда-нибудь были сыты болью? Когда в горле комок и совсем не можешь есть. Одно и то же.       Она не замечала. Не замечала до тех пор, пока внезапное появление матери не начало сопровождаться вспышками агрессии со стороны парня.       Он мог обругать женщину последними словами, довести до слез, а потом вести себя так, словно ничего не случилось, снова смотря пустым взглядом сквозь этот мир на все окружающее пространство.       Лиза искренне не понимала, что же не так. А потому поспешила сразу вверить Ларри в руки специалистов.       Но стоило ей узнать диагноз, словно кровью, а не красными чернилами, выписанный в медицинской карте, как настроение женщины резко изменилось.       Разумеется, винить её никто не может в собственных умозаключениях, но Джонсон надолго запомнит её слова в тот самый день… " — Ты псих, Ларри. Псих с раздвоением личности! И чем же я заслужила такое наказание?!» … День, когда санитары в халатах уводили шатена в главный корпус диспансера.       Сердце парня было разбито. Родная мать отвернулась от него, теперь и правда никого не осталось.       К сожалению, из-за незнания люди совершают ошибки. Зачастую, именно самые близкие оказывают губительное воздействие на психику человека, а потом и вовсе отступаются от него, наделив клеймом. И вряд ли это когда-нибудь изменится.       Ларри хорошо помнил тот день. До мельчайших подробностей. В отличие от дальнейшего пребывания в больнице, где каждые сутки были все равно, что мутная и нечёткая фотография, которая рано или поздно вовсе сотрется с карты внутренней памяти парня. Так было на протяжении двух месяцев, пока лечение не дало положительные результаты.       Джонсон прошёл свой собственный ад, столкнувшись лицом к лицу без всякой подготовки с самыми суровыми противниками — жизнью и самим собой. И сейчас бой выходит в пользу Ларри. Лечащий врач говорит о том, что вскоре парню можно будет вернуться домой.       Если есть ещё куда возвращаться, ведь за все это время Лиза ни разу не объявилась.       И Ларри очень хорошо понимал Салли. Такого же отвергнутого и одинокого, как и он сам. Фишер знал боль от лжи, предательства. Он знал.       Каким-то невероятным образом жизнь свела столь разных внешне, но столь схожих внутренне людей, но вопользуются ли двое парней этим шансом найти понимание? Разумеется.       Салли знал, что показать лицо — все равно, что открыть душу. Этого он сделать не мог. Не сейчас. — Ларри, я не могу… — тихо ответил на просьбу шатена синевласый.       Парень в ответ тяжко вздохнул. — Ты боишься меня? — снова спрашивал кареглазый. — Вовсе нет, — возразил Салли и не соврал. — Тогда, хотя бы… Коснись меня, — Ларри протянул свою руку ладонью вверх и молча стал ждать. Ему хотелось… Он и сам не мог понять, но хотелось ужасно почувствовать свою связь с кем-то.       Сал думал, что Джонсон хочет получить гарантию подлинности их восстановленной дружбы. Он понимал, что патлатый не хочет оказаться брошенным. А потому задумался.       Одно прикосновение, взамен на всю помощь, что оказывал Ларри. Не так уж и много верно?       Салли опустил взгляд в пол, раздумывая. «Я же сам хотел его коснуться… Всего один раз… Я смогу пересилить себя… Смогу… Смогу. Смогу!»       Фишер раздумывал ровно столько времени, сколько Джонсону хватило для того, чтобы усомниться в себе, усомниться в своей идее и засомневаться в голубоглазом.       Но следующие события напрочь уничтожили все сомнения, да и мысли в голове патлатого.       Салли неуверенно поднял перебинтованную руку, словно проверяя её подвижность. Сжал ладонь, словно пытаясь отогнать последние сомнения, а затем, уже более уверенно, протянул руку Ларри, касаясь кончиками пальцев его кожи.       Фишера словно ударило молнией. По телу пробежали мурашки, а взгляд сосредоточится на месте касания. Участились дыхание и сердцебиение, словно парень только что пробежал стометровку.       Волна страха привычно поднялась в душе, но синевласый попытался подавить её. Он боролся с собой. Внутри разгорелась целая война, но в какой-то момент, когда терпеть стало почти невозможно, все стихло. В душе Наступило спокойствие. Неужели… Победа?       Сал, всё ещё с опаской, расправил полностью ладонь, соприкасаясь с тёплой рукой Ларри. — Видишь, не так уж и страшно, — улыбнулся шатен. Он не ожидал, что парень и правда согласится, вспоминая его панику тогда на крыше. Но, кажется, Салли и правда хотел показать, что верит Ларри. Что готов вновь позволить себе чувствовать что-то кроме боли и усталости.       Дистимия приглушала все процессы в организме. В том числе и эмоции, ощущения, но сейчас Фишер готов поклясться, что настолько сильно не чувствовал никогда.       Они так и стояли, смотря друг другу в глаза и пытаясь передать через них то, что никогда не вышло бы произнести в слух.       Словно невидимой красной нитью судьбы их связало через такое осторожное и трепетное касание.       Тогда все начало меняться.       Шанс есть.       Шанс вылечиться. Шанс вернуться к прежней жизни.       И теперь одиночество не будет помехой. Теперь будет тот, кто даст новую надежду.