***
Иногда бывает гораздо легче высказаться малознакомому человеку, чем рассказать самому близкому. Всё то время, что Салли провёл в одиночестве Апартаментов Эддисона, он так ни разу и не отважился спросить у своего отца, что такое дружба, не говоря уже о том, чтобы углубляться во все эти человеческие чувства. К тому же, узнать на опыте, что же такое «друг», у него тоже не получилось, ведь никто особо не рвался общаться с «чудиком в странной маске». Поэтому сейчас, когда впервые появился кто-то, кому не всё равно, кто-то, кто хочет, а это просто немыслимо, заботиться о Фишере, возникли определённые сложности. — Кто же такой друг? Друг это тот, кто всегда поддержит и поймёт. Тот, кто будет говорить прямо, что думает. — Нужны ли вообще друзья? Конечно, ведь каждому человеку нужно хотя бы минимальное общение, чтобы не сойти с ума и не утонуть в бесконечной суете серых будней. — А что вообще должны делать друзья? — Как понять, дружба это или…?***
Салли старался говорить честно, но по-прежнему скрывал что-то, что, по его мнению, не имело никакого отношения к дружбе. И вдруг парня с хвостиками посетила странная мысль: если это не дружба, то что это? «А может ли друг так сильно нравиться? Может ли быть что-то кроме дружбы между парнями? Нормально ли это?» Эта беседа, которая должна была расставить все точки над «i», создала лишь новые вопросы. Например, а каково это — влюбиться? Как понять, что это именно то самое чувство? А самое главное, что делать, если ты, кажется, влюбился в того, в кого уж точно не стоит? И почему же от дружбы все мысли перешли к любви? Почему теперь это так волнует сознание синевласого? Кабинет врача Салли покидал задумчивым и обеспокоенным. Противное чувство в душе всё никак не хотело исчезать. Чувство того, что он что-то упускает, что-то теряет и нужно поспешить, иначе будет слишком поздно? Душа хочет куда-то бежать, но куда? Этого Фишер не понимал. Он вернулся назад в свою палату, уселся на кровать, уставившись невидящим взглядом в потолок, а потом устало уронил голову на руки. «Я ещё больше запутался! Надо было рассказать всё! Надо было и про записку… И спросить…и узнать… Теперь уже поздно… Слишком поздно… Что же мне делать?!» — Салли сжал руками хвостики. Этот жест стал привычным, когда к горлу вновь подступает ком и становится трудно дышать, словно это могло как-то помочь. Страх подбирался всё ближе. Что-то происходило в душе парня, но он не понимал что. Влюблённость. Для кого-то светлое чувство неугасаемой надежды, вдохновение, стремление жить, стремление любить и быть любимым. Но для многих тёмное разочарование, когда ты лежишь на полу и воешь от боли, потому что давящее на плечи одиночество не даёт даже нормально вдохнуть. И эта боль гораздо страшнее физической, ведь на утро она не пройдёт. Она продолжит выкручивать тебе душу до тех пор, пока ты не начнёшь захлёбываться собственными чувствами. Тяжело вынести муки неизвестности, тяжело искать намёки на взаимность… Тяжело… Тяжело даже для обычного психически здорового человека. А насколько тяжёло это может быть для человека, который привык ничего не чувствовать вовсе? Для того, кому даже малейшие проявления эмоций кажутся роскошью? Для того, кто даже никогда ни в кого не влюблялся? Для того, что уже в шаге от полного сумасшествия. Представьте, насколько это тяжело сейчас для Салли, болезнь которого всё ещё пыталась противостоять выздоровлению и вновь отрывала от души куски, пожирая их и уничтожая беспричинной беспокойством. Когда на части рвётся душа, остаётся лишь вопросом времени, когда начнёт вновь гнить тело. Пальцы всё сильнее сжимали пряди волос. Может ли уничтожить разум своего хозяина? Сколько времени было? Обед прошёл ещё полтора или два часа назад, это точно. Салли боялся пошевелиться, словно если он хоть чуть-чуть выдаст то, что жив, неведомые демоны набросятся на него. Потому парень даже дышать стал реже. «Успокойся… Успокойся… Всё же хорошо, всё хорошо… » — твердил про себя, как молитву, эти слова Фишер, но они ничуть не помогали. Вдох поглубже. Так глубоко, чтобы стало больно где-то внутри. Боль отрезвляла, но покой всё не приходил. И если бы не противный бинт на руке, который до сих пор так и не сняли, Салли бы вновь с удовольствием стал расчёсывать свои шрамы. Впился бы пальцами в вены и к черту выдернул их… Синевласый задрал рукав своего свитера, долго всматриваясь, а затем принялся нещадно рвать белую материю со злостью. Злостью на то, что его лишили единственного успокоения — селфхарма. Уже было плевать на себя, но обещания, данные Ларри… Тебе же хочется вновь ощущать боль, маленькое ничтожество? Слои рвались на части один за одним, но когда до заветной цели оставалось совсем немного, парень с хвостиками вдруг остановился, воспротивившись голосу своего подсознания. Ларри точно будет не рад… Ларри будет вновь злиться… Ларри будет грустить… Но если Ларри ничего не узнает…А будет ли или всё это вновь глупая иллюзия собственного разума? Где ложь, а где правда? Противные голоса в голове всё твердили: Кому вообще нужно такое ничтожество? Ты никому никогда не нравился! С чего ты взял, что тебя вообще можно любить? Силы сопротивляться этому и отрицать стремительно покидали… И где же тот друг, который должен помочь и поддержать? Где он? Что он делает сейчас, когда Салли вновь овладевает страх одиночества, когда ему кажется, что от недостатка кислорода вот-вот начнёт меркнуть сознание? Руки судорожно вцепляются в горло, на которое словно набросили верёвку, начиная беспощадно душить парня, не обращая внимания на его хрипы. Мольбы о помощи никто не смог бы услышать. — Ларри… — единственное, что срывается с губ парня, когда дрожь проходит по телу. Слезы выступили на глазах от недостатка кислорода или от осознания собственной слабости перед чёртовой болезнью. Никого не было рядом и никто не поможет. Никто не услышит… Хотелось закричать, но не получалось. В такие моменты, когда перед глазами начинает темнеть, как никогда остро чувствуешь холод за своей спиной, словно кто-то посторонний наблюдает за тем, как жизнь покидает измученное тело. Наблюдает и жаждет видеть больше твоих мучений… Судорожно ищешь что-то, за что можно ухватиться, что-то что станет опорой, но мир словно движется, ты вроде и стоишь, а вот уже и падаешь, вроде сидишь, а вот уже лежишь, давясь собственными слезами и с силой вцепившись руками в свои плечи. Стало как-то слишком холодно…***
«На завтраке его не было… На обеде тоже… Если не придёт на ужин, то точно пойду к нему! А может…всё же лучше не лезть?» — рассуждал про себя Ларри. В его душе поселились переживания за судьбу Салли, который всё не объявлялся. Разумеется, Джонсон ещё с самого утра хотел пойти к парню с хвостиками, но у самой его двери помедлили, решая, что Фишеру нужно немного побыть одному. Уж слишком странным показалось вчера патлатому поведение Фишера. Воспоминания против воли всплыли в голове: его голос, его взгляд, обращенный в пол, его тепло так рядом, а потом слёзы, паника… Шатен соврёт, если скажет, что в тот момент у него самого не зашевелились волосы на затылке от страха, что словно передался ему от Салли. И если бы не доктор, то, наверно, и маска была бы снята… Однако, сейчас Ларри был даже рад, что им помешали. Давить на синевласого не хотелось. Интересно, как он вообще после вчерашнего? Патлатый спешно соскочил с подоконника, потянувшись и разминая затёкшие ноги, а затем решительным шагом отправился на ужин, уже как-то машинально выискивая в потоке незнакомых людей того самого… А его всё не было. Получив свою порцию на ужин и внимательно оглядев присутствующих, Ларри был сильно разочарован. Салли среди них не оказалось. Зато блондинистые волосы «главного придурка на районе», а если быть точным, то Трэвиса Фэлпса, Джонсон заприметил ещё от самого входа. Шатен направился к столу, где сидел этот парень и без лишних вступлений, поставив на стол свою тарелку, опустился сам, начиная подозрительно рассматривать Трэвиса. Может он что-то знает? — Ты чего сюда уселся? — гневно поднял взгляд на патлатого Фэлпс. — Во-первых, ты знаешь, что с Салли и почему его сегодня нигде не видно? Во-вторых, верни мою карточку, утырок, — прозвучало в ответ от Ларри. — Нет, не знаю, — со вздохом ответил Трэвис, словно и сам задавался этим вопросом, но тут же вновь оскалился, — А разве не ты сам выкрал карточку, пока я спал? — Что? Что ты несёшь вообще? Я не опущусь до воровства, — вскинул голову шатен. — Тогда в душе не ебу, где твоя карточка, — пожал плечами блондин, продолжая, как ни в чём не бывало, уплетать свой ужин. — Да что ты…- уже начал было шатен, но потом вдруг замолчал. Он вспомнил, как Салли, просив обнять его, нервно сжимал что-то в руках. Неужели он выкрал карточку у Фэлпса? Почему же тогда не вернул? Забыл? Ларри встал из-за стола, оставив тарелку, и быстрым шагом направился всё же в комнату Фишера. Он постучал. Потом ещё. И ещё. Ответа не последовало, зато возросло чувство тревоги, особенно когда из-за двери послышались какие-то сдавленные хрипы и что-то напоминающее: «Ларри». Не в силах больше ждать, Джонсон открыл дверь и тут же захлопнул её за собой, приходя в полный ужас. В таком состоянии шатен парня с хвостиками ещё никогда не видел: растрепанные волосы, разорванные бинты на руке, дрожащие руки, которыми Фишер сжимал своё горло, надрывно рыдая. Казалось, он даже не заметил появления шатена. Патлатый тут же кинулся к парню, убирая его руки и пытаясь понять, что случилось и что нужно делать. — Салли! Салли, тише! Что с тобой случилось?! — быстро говорил парень, но понимал, что ему не ответят. Синевласый продолжал задыхаться. Джонсон стал судорожно соображать, что же сделать и уже хотел было выбежать в коридор, чтобы попросить помощи у медсестёр, как почувствовал, что чужие руки схватили его запястья и напополам с рыданиями, Фишер выдавил слабое: — Не… ух… уходи… — Я приведу кого-нибудь, кто поможет, — пытался объясниться Ларри, сохраняя крупицы жалкого спокойствия. Сал не ответил, но и рук не разжал. Тогда шатен начал думать, как помочь по-другому. В голову пришла лишь одна единственная идея, которая помогла бы Салли вдохнуть. — Сал…я…я хочу лишь помочь, — произнёс парень, протягивая одну руку к чужим волосам. Послышался глухой щелчок, затем второй… и белоснежная маска рухнула на пол. Но Ларри избегал теперь смотреть на лицо друга, хотя ему и было любопытно… Вокруг царила лишь темнота и ничего не было видно, но сейчас для Джонсона вовсе не имело значения чужое лицо. Фишер вдруг тяжко вздохнул, словно утопающий, схватился за последний глоток воздуха. Дрожь в теле всё не унималась. Фишер отпустил чужие руки и начал как-то неловко заваливаться на бок. — Кажется… Я тону… Я падаю… — вырвалось тихое на грани реальности и кошмаров. — Эй-эй, Сал, не теряй сознания! Я рядом! Я держу! — обеспокоенно произнёс патлатый, взяв чужую руку и тут же переплетя пальцы, чтобы держать крепче. — Держи меня…- Фишер так же крепко в ответ сжал чужую ладонь, — Спаси… Меня… -