Дистимия на двоих

      Когда твой собственный внутренний стержень сломан, и уже ничто не способно выдержать этот груз проблем, внезапно свалившихся на плечи, обязательно должен появиться тот, кто протянет свою руку и поможет пройти сквозь все испытания, приготовленные жизнью. Всегда, когда тебя окружает кромешный мрак и кажется, что выхода нет, обязательно появится луч света. Главное, не упусти свой шанс, ведь он может стать последним…       Салли не думал, что ещё достоин такого шанса, но Ларри, который до сих пор держит за руку, не давая забыться и пропасть окончательно, доказал обратное.       Ладонь шатена была чуть больше, чем у парня с хвостиками, а руки, которые сначала показались такими же ледяными, как обычно и руки синеволосого, начали теплеть, словно эта забота, которую постоянно показывал патлатый, передавалась даже через простые касания, согревая. Фишера невольно пробирала дрожь от мыслей об этом. Но пусть лучше его разумом всецело владеет Джонсон с его руками и теплотой, чем страшные демоны, пожирающие душу.       Патлатый молчал. Он до сих пор хотел позвать медсестёр, но отчего-то не мог даже двинуться. Ровно как и не мог поднять взгляд на Салли, чтобы понять, как он вообще. Лишь про себя шатен отметил, что надрывные всхлипы стали стихать, а жуткий кашель, наконец, перестал мучить паренька с растрёпанными хвостиками. Единственное, что мог позволить себе Джонсон, так это рассматривать их сплетенные пальцы. Руки Фишера были ледяными и чувствовалась дрожь, пробирающая временами парня.       Прошло много времени, прежде чем всхлипы стали раздаваться всё реже и реже, а сам Сал вдруг попытался что-то сказать, но едва мог выдавить и звук без бульканья и хрипов. Ларри просто терпеливо ждал, задумчиво поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони синевласого.       Джонсон просто обдумывал всё это. Его сердце до сих пор билось чаще, стоило вернуться лишь на полчаса-час назад, когда он только вошёл в эту палату, увидев задыхающегося в приступе Салли. Так страшно ему ещё никогда и ни за кого не было. Потому, хоть Фишер и заметно успокоился, отпускать его руку не хотелось… Джонсону вообще никогда не хотелось бы отпускать Фишера. Прижать ближе к себе, защитив от этого злого и жестокого мира — вот то, чего бы ему хотелось, ведь в этом потерянном парнишке патлатый видел что-то родное для себя…       Шатен так сильно задумался, потому даже не сразу понял, что Сал что-то говорит. — А? Что такое? — тут же хотел было посмотреть на Салли парень, но вовремя вспомнил, что тот без протеза, а потому вновь опустил взгляд на пол, где в лунном свете, отражающемся от белого кафеля на стенах палаты, таинственно, словно со скрытой угрозой, поблескивал белоснежный пластик… — Прости… — хрипло выдавил Фишер, пытаясь подчинить вновь своё тело себе. — За что? — спросил Ларри, искренне не понимая. — Прости за всё… Мне так стыдно перед тобой… — оправдывался Фишер, виновато смотря на Джонсона, который даже и взгляда не поднимал, что нервировало Салли ещё сильнее.       «Он злится… Точно, злится!» — про себя уже паниковал Фишер, но губы Ларри, который привычным жестом зачесал волосы назад, чтобы снять напряжение через хоть какие-то действия, вдруг растянулись в мягкой улыбке. — Брось это, Салли! Тебе не за что извиняться, — уверенно произнёс Ларри.       Салли замер, не понимая. Если патлатый не злился и продолжал крепко держать Фишера за руку, то почему же он не смотрит на синевласого?       «Ну же, Ларри… Подними взгляд… Посмотри на меня… Неужели ты боишься меня из-за… Из-за приступа?» — парня одолевало чувство вины и стыда. Он свободной рукой потянулся к лицу, чтобы вытереть слёзы, застывшие на лице и неприятно стягивающие кожу, как вдруг понял, что на нём нет маски…       Фишер шокировано уставился на Джонсона. Неужели парень не поднимал взгляда, чтобы не нарушать его границ?       Пребывая в полубессознательном состоянии, Салли и не заметил, как шатен снял с него эту штуку. Но… Почему же патлатый не смотрел, хотя имел шанс?       Сал просто устремил свой немигающий взгляд на шатена… А затем, едва слушающимися губами, произнес: — Посмотри на меня… Ларри…       Джонсон дёрнулся, словно повинуясь эту полушёпоту, но потом вновь опустил взгляд в пол. — Нет, я не могу — Почему же? — недоуменно смотрел на него Салли. — Не хочу, чтобы ты жалел об этом, — вкрадчиво ответил Джонсон.       Фишер помедлил. А ведь, действительно, не пожалеет ли он?       Нет. Не пожалеет. Уже ни о чём, что связано с шатеном.       Фишер протянул свою холодную ладошку, помедлил, когда до соприкосновения оставались считанные сантиметры, но потом уверенно коснулся щеки Джонсона, поворачивая его лицо на себя, и вновь произнёс: — Я не буду жалеть. Я хочу, чтобы ты знал…       На этот раз шатен поддался этому мимолетному прикосновению, поднимая свои карие глаза на лицо Фишера. Опасливо, сантиметр за сантиметром, словно изучая чужое лицо.       И когда Ларри дошёл до глаз Салли, он словно пропал. Словно на миг утонул в этом прозрачном свете, который едва отливал голубым в слабом свете с улицы.       Патлатый присмотрелся. Три неаккуратных и грубых шрама — это почти единственное, что портило вполне милое лицо Сала. — Вау… — несдержанно выдохнул Ларри и, видя ещё более растерянный взгляд Фишера, всё же произнёс, — Почему ты прячешься за этой штукой? Ты же прекрасен! — Ты… Ты правда так считаешь? — спросил Салли. Ему ещё никто и никогда ничего подобного не говорил. — Конечно! — улыбнулся вновь Ларри. — Это ложь… Нет, я не могу быть прекрасным… Я же урод… Посмотри только на это… — к горлу снова подступил ком. Синевласый попытался, наконец, расцепить их руки, но Ларри не дал. Он вдруг порывисто обнял Салли, прижав его к себе. — Даже не думай впредь так о себе говорить! Я сказал, что ты красивый, а значит так и есть! — хмурясь произнёс Джонсон. А ведь Сал и правда показался ему ужасно красивым…       Паренёк промолчал, лишь в ответ обхватив руками патлатого, тяжко выдыхая и пытаясь вновь не сорваться в слёзы.       С Ларри было тепло… И уютно… Объятия оказывается могут дарить не только удушающий страх и желание спрятаться, но и… Чувство безопасности…       Ведь шатен же обещал во сне беречь его… И в той записке…       Ларри в этот момент чувствовал себя необыкновенно хорошо и легко. Постоянный гнёт резкой смены настроений и собственной самоненависти покинул его, уступая место какому-то спокойствию. Объятия помогали и ему. Объятия Салли… — Как ты сейчас? — спросил Джонсон, чуть погладив Фишера по голове, начиная аккуратно снимать резинки, которые и так держались уже на самом краю растрепанных хвостиков. — Странно… — пробормотал синевласый.       Он и сам не мог понять, каково ему сейчас. Но это было не так важно… Лишь бы Ларри не уходил…       И, как на зло, шатен вдруг спохватился: — Скоро же ночной обход… Мне надо вернуться к себе… И рассказать о том, что с тобой было, — чуть отстранился патлатый. — Но…- хотел было уже воспротивиться Сал, но понял, что не может придумать причину, которая бы уже удержала Джонсона. Фишер поник, неохотно разжимая руки и понимая, что вне этого тёплого кольца объятий вновь становилось пусто и холодно.       Ларри, видя это погрустневшее лицо (ох, как же ему нравилось теперь видеть такие настоящие и живые эмоции парня!), стал соображать, как же подбодрить синеволосого. Идея пришла внезапно.       Фишер и Джонсон могут не слабо отхватить за подобное нарушение правил, но… Но патлатый был готов рисковать, чтобы снова быть с Салли, а потому он улыбнулся поднимаясь с постели, и уже у самого выхода из палаты, произнёс, подмигнув: — Я приду к тебе после обхода. Только жди… — Правда? — тут же оживился паренёк, с надеждой глядя на шатена, — Обещай! — Обещаю-обещаю! — произнес Ларри, с удовольствием наблюдая за тем, как губы Фишера дрогнули в неуверенной и робкой улыбке.       Улыбаться после панических атак странно, словно ты делаешь это впервые, но щемящее чувство какой-то несмелой радости призывало растянуть губы шире. В голубых глазах, впервые за долгое время, блеснул огонёк.       Салли будет ждать.       Буквально через полминуты, как за Ларри закрылась дверь, в палату зашёл доктор Откин. Его лицо было совсем немного озабочено, когда он увидел Салли, сидящего на смятой постели и обнимающего свои колени, уткнувшись в них. Парень вовсе не ожидал появления врача, а потому быстро нашёл протез и прислонил его к лицу, не понимая, чем вызвано такое внезапное появление медика. Обход обычно делали сёстры или дежурные врачи. — Вы что-то хотели? — хрипловато поинтересовался Сал, не поднимая взгляда. — Ларри сказал, что у тебя случился приступ. Как ты сейчас? — участливо спросил доктор.       На лице Салли вновь промелькнула улыбка. Неужели шатен настолько беспокоится о его здоровье? Неужели он правда сказал о том, что было? Зачем? Боится, что вновь застанет приступ? Нет. Боится, что Фишер вновь будет страдать.       Кажется, от переизбытка чувств голубоволосый не уснёт сегодня. Зато он проведет время с Ларри. Ведь так они договорились, да? — Я хорошо. Даже очень. Ларри мне помог, — продолжал улыбаться Фишер, введя врача в ступор своим ответом. Тот совсем не ожидал услышать что-то подобное. Наоборот, уже был готов вновь успокаивать пациента. — Тогда… Я попрошу медсестру принести таблетки, — произнес Откин, но увидев похолодевший взгляд голубых глаз, тут же поправился: — Это обыденная дозировка, ничего нового, — а затем доктор поспешил добавить, — Главное, что с тобой всё сейчас хорошо. Я поблагодарю Ларри.       «В этом нет необходимости, доктор. Я сам это сделаю…»       Откин удалился так же быстро, как и появился. Когда шаги за дверью стихли, Сал откинул протез в сторону, упав лицом в подушки и тихо усмехнувшись.       Что-то я совсем размяк, прямо как девчонка. Но мне так хорошо…       Как и обещал Откин, к Фишеру зашла медсестра и оставила лекарства на тумбочке. Чтобы парня не засыпали лишними вопросами, он притворился спящим, закутавшись в одеяло. Женщина осторожно подошла и прислушалась к ровному дыханию Салли, про себя наверняка отмечая, что тот еще жив.       Когда эта девушка ушла, синеволосый тут же взял подушку и пересел на подоконник, устремляя взгляд в безоблачное ночное небо с россыпью маленьких ярких звёзд. Совсем скоро должен прийти Ларри, в этом протезник уверен. Осталось лишь подождать каких-то жалких полчаса.       Сквозь приоткрытое окно в палату залетал теплый ветерок, перебирая растрепавшиеся голубые пряди, которые совсем недавно перебирал в своих руках Джонсон. Теперь всё вокруг хранило в себе его прикосновения, от чего становилось неимоверно тепло на душе.       Шёпот изумрудных листьев, раздававшийся по ту сторону стен его палаты, ласкал слух, убаюкивая. Фишер так с упал на подушку в своих руках, задремав.