***
После того, как шатен ушел за листом бумаги, чтобы нарисовать портрет «голубоволосого чуда», Салли продолжал покусывать легко губы, которые словно сохранили тепло, передавшееся от Ларри. Прикусывал, смотрел в окно, на котором ещё можно было чуть-чуть разглядеть силуэт рисунка, который быстро вывел Джонсон, и глупо-глупо улыбался. Беззаботно, искренне. Сейчас, даже если бы Сал сильно постарался, у него бы не вышло думать о мрачном и о плохом. Да и пытаться, если честно, не хотелось. Впервые в жизни парень отпустил свои мысли, разглядывая птичку, весело скачущую по внутреннему дворику психо-невралгического диспансера. В последнее время Фишер стал временами забывать, где он находится. Нет той гнетущей атмосферы, что встретила паренька, когда он только тут появился, белый кафель уже не так разъедает глаза, не хочется забиться в угол и завыть от безысходности. Впервые всё было действительно хорошо! Голубоволосому не терпелось дождаться Ларри и понаблюдать, как тот будет линия за линией рисовать что-то прекрасное на бумаге. Как он будет из ничего создавать что-то. Салли не умел никогда рисовать и считал, что для этого нужно обладать особым даром. В связи с этим он считал Джонсона по-своему «избранным». «Подумать только… Ларри и я… Теперь вместе? Боже…» — щёки снова заалели от подобных мыслей. В голове всплыл момент с до ужаса неловким признанием. И сердце вновь забилось чуть чаще при воспоминании о Джонсоне. Вот только патлатого как-то уже подозрительно долго не было, по крайней мере дольше обещанного часа… И птица, скрашивающая тишину палаты своим мелодичным пением, вдруг вспорхнула и улетела. «Хотелось бы мне тоже иметь крылья…» — подумал про себя Сал, представляя, как он ими взмахивает и улетает… Видит другие прекрасные страны, новые места… И всё так чудесно и сказочно, что даже немного тошнит. Одно дело мечтать, но другое дело заходить так далеко и воображать всякую ерунду. Поехавшая крыша в такие моменты увеличивает скорость и отъезжает быстрее. А Салли, вроде как, здесь для того, чтобы добиться обратного эффекта. Хотя, некоторые говорят, что психические расстройства, на самом деле, вылечить нельзя, но можно внушить человеку, что он здоров, и тогда никто и ни о чём не догадается. В конце концов, у каждого свои тараканы в голове, никогда можно и не узнать, что ты чем-то болен. Однако, это мнение может являться полностью надуманным, ведь Салли, вроде как, никто и ничего не внушал. И пусть все эти рассуждения и разговоры с собой очень интересны, с каждой пройденной минутой Фишер всё сильнее беспокоился о том, куда же запропостился Ларри. «А мог ли он сбежать? Мог ли придумать предлог, чтобы просто уйти подальше?» — тревожные мысли стали всё чаще проскальзывать в сознании. «Нет, Ларри не такой!»— успокаивал сам себя Салли, но решил, что ждать больше не может. Он соскочил с подоконника. Ноги неприятно закололо после долгого сидения в одной позе, а потому пришлось немного подождать, чтобы после, уверенным шагом, не забыв про свой протез, направиться к палате шатена. «Может его просто задержали где-то по пути. Тот же Откин…» — предположил Салли, чаще оглядываясь по сторонам, чтобы, если вдруг что, не разминуться с патлатым, хотя, объективно, сделать это было довольно сложно, ведь в большинстве случаев коридор был только один и сложно было свернуть куда-то не туда. «Забавно конечно будет, если Ларри заблудился» — усмехнулся про себя Фишер. До нужного поворота, за которым находилась комната парня, оставалось всего ничего, как вдруг Салли показалось, что он услышал знакомый голос. Голубоволосый инстинктивно замедлил шаг, а после, когда понял, что это точно голос Ларри, остановился на углу и прислушался. С кем это он говорит? Слова было сложно разобрать. Салли выглянул за выступ и чуть не ойкнул, вовремя зажав свой рот, а точнее место, где находились пол маской губы, ладонью. Ларри стоял, хотя, вернее будет сказать, нависал над Трэвисом, сверля того немигающим взглядом. Блондин выглядел ни капли не удивлённым или растерянным, просто так же ответно смотрел в чужие глаза, что-то доказывая, сложив руки на груди и постукивая ногой по плитке. Карий взгляд его бегал по стенам, словно или Фелпс боялся, что их заметят, или он искал спасения в чём-то, что находится рядом. Фишер уже хотел было выйти и прямо спросить, что тут происходит, как вдруг встретился взглядом прямо с Трэвисом. Тот, гадко ухмыльнулся, вдруг положив свою руку на плечо Ларри и… Голубоволосый отказывался понимать то, что только что увидел… «Нет, этого не может быть! Это невозможно!» — в панике внутри себя закричал голубоволосый, резко отвернувшись. Неужели они поцеловались? Неужели Ларри… Фишер резко сорвался с места и быстрым шагом направился обратно в палату. На удивление, мысли оставались вполне ясными. Надо не допустить того, чтобы паника захлестнула с головой… Сал прикинется сейчас, что ничего не видел и будет просто ждать, что Джонсон сам расскажет. Хотя, признаться честно, что-то резко заболело, захотелось расплакаться и завыть… «Я ошибся, я ошибся. Этого не могло случиться!»— продолжал про себя паниковать парнишка, измеряя шагами свою комнату. Оставалось лишь верить, что всё это — действительно досадная случайность. Мерзкая, ужасная случайность. Патлатый не заставил себя долго ждать, вполне спокойно заходя в палату. — Почему так долго, Ларри? — тут же подошёл к старшему Сал, смотря на него немного диковатым взглядом. «Ну же Ларри, скажи… Скажи, что это было…» — А, да я в коридоре встретил Трэвиса, — пожал плечами шатен, кладя на прикроватную тумбочку лист бумаги и карандаш. — И что он? — нетерпеливо вновь спросил парень. — Да, как и всегда, осыпал оскорблениями и ушёл. А я ведь честно пытался с ним договориться! — усмехнулся Ларри. Да уж, «договориться», — Но давай забьём на этого мудака? Он больше не стоит нашего внимания. Фишер промолчал. В горле встал ком. «Почему ты мне сейчас соврал, Ларри?» — Эй, Салли? — окликнул его шатен, и голубоволосый тут же сделал вид, будто ничего не случилось, будто внутри его не разрывали противоречия. — Да, я да…- мотнул головой парень, устало опускаясь на кровать, — Просто думал, что ты не придёшь… «Просто думал, что ты всё объяснишь» — Это ещё почему? Ты теперь не можешь даже на час отпустить меня? — патлатый хитренько глянул на Сала и тот всё же улыбнулся, — Я бы не за что не оставил тебя. Даже если бы твою палату охранял дракон, я бы всё равно вас спас, моя прекрасная принцесса, — усмехнулся шатен, преклоняя голову. — Ой, да ну вас, сэр рыцарь. Я и сам себя могу неплохо спасти, — возмутился в шутку Салли. — Эй, ну дай мне хоть почувствовать себя нужным тебе! — Ларри подошёл и, уже не спрашивая разрешения, просто приобнял младшего за плечи. И Салли сдался. Ларри вёл себя так, как будто действительно ничего не сделал. Как будто правда любит. И Фишер верил ему сейчас. Ларри же не обманет… Но какое-то противное чувство теперь скреблось на краю сознания. Голубоволосый решил его игнорировать. — Ты правда решил нарисовать меня? — с интересом спросил Салли, смотря на бумагу и карандаш. Он до последнего думал, что патлатый пошутил. — Конечно, я ведь пообещал. А я обещания свои держу! — горделиво ответил шатен. «Но почему же ты тогда мне соврал? Что ты скрываешь?» — Тогда, можешь начинать. У нас не так много времени, — ответил Салли, имея в виду то, что ему хотелось бы успеть на обед. Джонсон попросил голубоволосого снова сесть на окно и просто разговаривать с ним. Сам же художник уселся на кровать, подобрав под себя ноги. Сал находил сейчас Ларри до ужаса забавным. Особенно тогда, когда шатен, увлекшись наброском, стал смешно высовывать кончик языка, а лицо его становилось то серьёзным и задумчивым, то довольным, как у кота. И неизменно, когда парень поднимал взгляд карих глаз на Фишера, у того сердце пропускало удары. «Ларри, я не знаю что произошло в том коридоре, но так тебе доверяю… Я притворюсь, ради тебя, что ничего не видел… Я постараюсь!» — повторял про себя Сал. Они не так много говорили, потому что патлатый был слишком увлечён своей работой, а Фишеру не хотелось его отвлекать. Но, как оказалось, даже молчание между парнями вовсе не было напряжённым, а скорее расслабляющим. Джонсон не так часто рисовал людей раньше, отдавая предпочтение или собственным идеям из головы или зарисовкам природы, но пейзажи из окна палаты не отличались разнообразием, а рисовать, в целом, больше было и нечего. Теперь-то художник нашёл своё вдохновение. Ларри немного нервничал, боясь, что работа не понравится голубоглазому. Шатен стирал лишние следы карандаша, потом наносил заново контур, несколько раз мог перерисовывать одну часть своей работы до тех пор, пока не был полностью доволен результатом. Наконец, последний штрих был сделан. Ларри поднял лист бумаги перед собой, положив карандаш за ухо, и стал сравнивать с тем, как выглядел Салли. Фишер в тот момент отвлёкся на дождь, начавшийся за окном. Как же всё-таки быстро меняется погода… Как бы дело не дошло до грозы! — Ну, надеюсь, что я не совсем дерьмовый художник, — усмехнулся шатен, подходя к Салу и вырывая его из своих мыслей, — Как тебе? — патлатый протянул голубоволосому рисунок, с интересом следя за чужой реакцией. — Ларри… Это… — не смог сначала найти нужных слов Салли. На немного желтоватой бумаге, был изображён он, сидящий на подоконнике, обняв руками колени, и как-то даже мечтательно смотрящий куда-то за пределы нарисованного окна, за видимые человеческому глазу границы… — Знаю, немного не идеальное сходство, да и окно кривоватое, но… — Ты шутишь что ли?! — подскочил на месте от почти детского восторга Салли, — Это великолепно! — голубоволосый кинулся на шею шатену, обнимая того, утыкаясь носом ему в шею. И вроде, всё так и должно быть. И вроде всё правильно… «Но он всё равно солгал…» — прозвучал мерзкий голос в голове, который, Фишер надеялся, что больше никогда не услышит. Голос его внутреннего демона. — Я рад, что тебе понравилось, — искренне улыбнулся Ларри, и его руки крепче обвили Салли, прижимая к себе, — Кстати, мы там успеваем ещё на обед? — Тут такой момент, а ты про еду! — возмутился в шутку Фишер, отстраняясь. — Ну, извините, я, в отличие от некоторых, святым духом питаться не научился ещё, — шатен ткнул голубоволосого под рёбра, — Всё, с этого дня буду тебя откармливать! — Я с удовольствием посмотрю как ты будешь пытаться это сделать, — усмехнулся Фишер. — Поверь, я смогу, — самодовольно вскинул голову Ларри, а затем взял младшего за руку и потянул за собой, к столовой. Ларри вёл себя, как и всегда, так же широко улыбался, так же говорил… «Ты же знаешь, что не забудешь о том, что видел…» — Отстань… — тихо произнёс Салли сам себе. — Салли? — Ларри замедлил шаг, услышав чужое бормотание, — Всё нормально? — Да, в полном порядке, — улыбнулся голубоволосый немного натянуто, но этого видно не было под белым пластиком. «Тебе не заставить себя смириться, это не в твоих силах… Кто из вас всё же больший лжец?» Как оказалось, на обед они пришли в числе самый последних. Но, хорошо хоть, что успели. Усевшись за дальним столиком, который они занимали всегда, парни принялись за не очень аппетитного вида суп. Салли, увидев еду в тарелке, расхотелось есть вообще. Хотя обычно здесь готовят не так уж и плохо. Но что-то сегодняшним днём явно пошло не так. «Не так? Да всё пошло к чертям! Признался, а потом сбежал к другому, да как так можно было вообще?!» Салли пытался хоть как-то отвлечься за пустой болтовнёй с Джонсоном, но это не сильно помогало, а даже делало хуже. Фишер надеялся, что это пройдёт. Хотя бы завтра. Но оно не проходило. Прошло уже дня два, но казалось, что тревога и переживания всё сильнее растут. Голубоволосому уже от этого хотелось лезть на стены. Он не понимал, как себя вести, продолжая скрывать то, что отравляет душу. Доверие к Ларри убавлялось с каждым чёртовым часом! Особенно тогда, когда парни расставались, а это происходило каждый раз после обеда. В это время каждому нужно было принять свои лекарства. И как бы не ненавидел всю эту химию Салли, он послушно принимал всё, что было предписано врачом, надеясь, что хоть это поможет заглушить голоса в голове. А ведь они всё не затыкались… «Он сказал тебе пару ласковых слов, а ты уже поверил!» «Наивный, бросаешься в объятия к первому, кто проявит к тебе хоть какое-то внимание!» «Самому не противно-то?» — Заткнитесь… — прошипел Салли, прижав пальцы к вискам, — Это всё лишь в голове… Это лишь случайность… Но делать вид, что всё в порядке, уже не оставалось никаких сил… А ведь Джонсон продолжал молчать. А бедному Фишеру ничего не оставалось, кроме как в очередной раз пытаться не плакать в подушку, от разрывающих сердце противоречий. В один из таких дней взгляд голубых глаз сам собой упал на рисунок, сделанный Ларри, и который, вопреки всему, Салли бережно хранил у себя. Руки, скорее даже против воли, потянулись к листу. Сал рассматривал каждую линию, словно пытаясь заучить наизусть её расположение, а потом, тяжко вздохнув, прижал лист к груди, сваливаясь на постель. — Всё будет хорошо… Я справлюсь… Я верю, что он скажет… Может не сейчас, но потом… — шептал Фишер, как в бреду. И это как-то само собой убаюкивало, как и мерный шум дождя за окном, бьющего каплями по окну. Погода была в последнее время странной. То светило солнце, позволяя забыть о горестях, то тяжёлые свинцовые тучи заволакивали небо. Но грозы так и не случилось. Сал, продолжая сжимать в руках рисунок патлатого, стал засыпать. Однако, сон был далеко не спокойным. Голубоволосый всё время ворочался с боку на бок, что-то шепча себе под нос. Становилось то невыносимо жарко, то ужасно холодно. И больше это походило на какое-то издевательство, чем на отдых, ведь под сомкнутыми веками всплывал лишь один образ — Ларри. Ларри и то, что было в коридоре. А ведь теперь каждый раз, когда Фишер видел Джонсона, ему представлялось в голове именно это… Так прошло ещё несколько мучительно тянущихся полусонного забытья минут, пока парень старался выбросить из головы навязчивые мысли и просто ненадолго абстрагироваться от реальности, смотря в окно. Ветер частыми порывами дул в самое стекло, заставляя даже старые деревянные рамы потрескивать. Ветви деревьев гнулись, шумно шелестя оставшимися после теплого лета листьями. Сал шумно вздохнул, приподнимаясь с постели и обхватывая колени руками. Уснуть не получилось, да и вряд ли теперь получится, ведь рядом нет теплого дыхания Джонсона, его ладони не перебирают распущенные волосы, ведь не чувствуются больше остывшие поцелуи на губах Салли. Он вспомнил, как это всё перечисленное происходило всего несколько часов назад, задевая подушечками пальцев свои губы, чувствуя теперь разве что лёгкое покалывание. Несомненно, он может почувствовать все это еще раз, а потом еще, но… Будут ли приятны и дальше поцелуи Ларри, который целовал Трэвиса?.. От этой мысли стало мерзко. Трэвис — вот тот самый казус, та самая проблема, которая портит всё. Просто невыносимо надоело. Салли хотелось касаться Ларри, всегда, каждое мгновение, что они были рядом, но всё чаще и чаще парню что-то запрещало ответно обнимать шатена, протягивать к нему руки, тянуться губами… Фишер мотнул головой, понимая, что мысли вновь вернулись в тот коридор с белыми стенами и в то самое время, когда произошло очередное недоразумение. Парень не договаривался больше о встрече с шатеном сегодня, однако какое-то чувство подсказывало, что Ларри к нему придёт. Рано или поздно, но точно придет. Однако это теперь вовсе не радовало, а скорее настораживало. Взгляд вновь переместился на окно — капли дождя всё так же быстро скатывались по стеклу, рассекая собой оставшиеся от рисунка разводы. Хотелось побыть одному, удержать своё одиночество ещё немного, ведь сейчас всё хорошенько обдумать было просто необходимо, хотя и очень не хотелось раз за разом видеть сцену с поцелуем в своей голове. Сал поднялся на ноги и застегнул застежки протеза на затылке. Парень тихо прошмыгнул через дверь палаты и двинулся вдоль коридора, смотря себе под ноги. От своих мыслей Салли очнулся уже перед тяжелой железной дверью, ведущей на крышу. У Фишера не было ключ-карты, но дверь была открыта, что удивительно. Парень без подозрений толкнул ту на себя за холодную проржавевшую ручку и вышел наружу, тут же жмурясь от пока ещё небольших дождевых капель. Порывами ветра Сала едва не сбило с ног, пока тот прошёл немного вперёд по сырому цементному покрытию крыши. Мурашки бегали по спине, заставляя ежиться и потирать себя за плечи — всё же дождь и ветер сделали своё дело. Возможно, после такой прогулки не стоит труда заболеть, но на это Фишеру откровенно плевать. Ему теперь плевать на всё. Странная апатия заполнила разум, завесила густой пеленой некогда ранее яркий и жизнерадостный взгляд голубых глаз, стянула грудь, словно огромными тяжелыми цепями, не давая малейшего шанса на вдох. Ужасное чувство. Салли на мгновение действительно стало трудно дышать, потому он снял с лица маску, поднимая теперь свободное лицо к небу, позволяя холодным каплям дождя очерчивать самые уродливые белые полоски на его щеке. Ларри говорил, что их почти не видно и что они незаметны, и Сал даже поверил, но… Теперь отчего-то просто не верилось. Нет больше той уверенности в правоте Джонсона, ведь он уже солгал однажды. И теперь, обман парню виделся везде и всюду. «Не верю. Не верю ни единому его слово про чувства…» Дышать стало чуточку легче, но безразличие всё равно не собиралось покидать Салли. Парень подошёл к краю крыши, встав на самый краешек бетонной плиты, смотря вниз. Там виднелись разве что почти облысевшие стволы деревьев, серо-зелёная блеклая трава и сырые тропинки. И, конечно же, высокий забор… Абсолютно ничего примечательного. Помниться, не так давно Фишер испугался высоты в какие-то четыре этажа. Теперь не страшно. Поднимался ещё более сильный ветер, который налетал потоками со всех сторон. Тучи, которые чернели не так давно у самого горизонта, теперь сильнее наползали, затягивая собой и так серое и унылое небо, делая его практически чёрным. Теперь сомнений в приближающейся буре никаких не было. И Фишер до последнего думал, что он здесь один, в полном одиночестве, наедине со своими безумными и однообразными мыслями, но знакомый мягкий голос за спиной, что резко раздался среди монотонного шума дождя, заставил Салли вздрогнуть от неожиданности и прислонить протез к лицу. — Да уж, быстро погода испортилась, я надеялся, что ветер переменится, — задумчиво протянул Джонсон, подходя к краю крыши, где стоял Салли. Шатен аккуратно взял младшего за руку, — Идём лучше внутрь, уже накрапывает довольно серьёзно, а я не хочу, чтобы ты промок под этим ливнем. С каждой секундой в голове Салли что-то с треском надламывалось.Треск-Треск-Треск…
Дождь усиливался и уже крупные капли упали на лицо голубоволосого. А он продолжал смотреть вперёд. Всего шаг. Всего один шаг и край… Но рука Ларри… Это делало лишь хуже! Парень не мог заставить себя повернуться на шатена. Один взгляд и в голове вновь всплывёт тот мерзкий фрагмент с поцелуем. Снова! — Салли? — шатен не сильно дёрнул паренька на себя, пытаясь привлечь его внимание.Треск-треск-треск…
— Ларри… — такое привычное имя сорвалось с губ, но так противно стало на душе. Голубоволосый убрал свою руку, сделав шаг подальше от края крыши. Теперь было непонятно, то ли капли дождя стекали по лицу голубоглазого парня, то ли слёзы. Терпеть уже не было сил, как и притворяться… — Ларри, я так больше не могу… Я пытался! Я пытался сделать вид, что всё хорошо! Я ждал, что ты сам всё расскажешь, но ты скрываешь! Ведёшь себя так, будто и не целовался тогда в коридоре с Фэлпсом! — вскрикнул Сал. И в этот момент грянул оглушительным раскатом гром. Голубоволосый вздрогнул. Джонсон тут же переменился в лице. Его лёгкая полуулыбка перешла в выражение сначала недоумения, а потом страха. — Салли, я… — начал было шатен, нервно теребя в руках прядь своих волос. — Не оправдывайся, пожалуйста…- произнёс Фишер, — Мне не важно, что ты сделал… Ты меня обманул, ты не рассказал ничего… И я пытался, как ты, сделать вид, что не знаю… Я пытался…- вымученная улыбка исказила лицо Сала, хоть губы его и дрожали от подступающих рыданий, — Но я больше не могу тебе верить… Шаг назад. Неуверенно. И улыбку дурацкую, снова сменит истерика. — Послушай же ты меня! — Джонсон попытался схватить голубоволосого за локоть, чтобы не дать уйти, но Салли вдруг резко залепил парню неслабую пощёчину, отчего шатен отшатнулся, шокировано смотря на Фишера и инстинктивно прижав ладонь к раскрасневшейся от удара щеке. — Не трогай! Даже не прикасайся ко мне! — видно было, что Сал сам в панике, в состоянии совсем близком к полному помешательству, — Больше не подходи ко мне! Я знать и видеть тебя не хочу… Я… — слова застряли в горле, раздался очередной громовой раскат, — Я тебя ненавижу, — голубоволосый стих, — Да, я тебя ненавижу! — уже громче испуганно повторил он, прежде, чем сделать ещё шаг назад, а после, сорвавшись с места, забежать обратно в здание и бросится прямо по коридорам, куда глаза глядят. Он боялся, он хотел спрятаться. Но ещё не знал, что Ларри не пойдёт следом.