***
Когда она успокаивается, они наконец-то могут отлипнуть от неё. Кэт отшучивается, говорит, что это всё точно трава той ведьмы, и что уже совсем скоро она пойдёт рвать танцпол за ними. Но когда ребята уходят, её всё ещё продолжает трясти. Она смотрит на свои руки, чертыхается и ищет активно сигареты. Однако чьё-то присутствие не позволяет ей остаться наедине с самой собой, разобраться в том клубке диких мыслей, осевших внутри её головы, словно взбесившийся улей с дикими пчёлами-убийцами. Кэт поднимает глаз и натыкается взглядом на Эдди. Тот неловко переминается с ноги на ногу, видимо, надеясь, что она его и вовсе не заметит. Однако когда Кэт слабо ему улыбается, парень, несколько раз глубоко вздохнув, большими решительными шагами направляется к ней. У него руки тоже трясутся, замечает она, и он, похоже, тоже боится. Только вот не клоуна-убийцу в этот раз, как ни смешно, а, кажется, её саму. — К.кэт… — Эдс кашляет себе в кулак; обычно этот звук используется для привлечения внимания, и Эдди сам это запоздало понимает, что тот был здесь лишним. Ведь Кэйтлин уже на него смотрит. — Да, Эдди? — чтобы Каспбраку не было так неловко, она состроила самую невинную и искреннюю заинтересованность, на которую была способна. — Я хочу…то есть если ты не будешь против, то я бы хотел… — он запинается, отходит на несколько шагов, а потом опять возвращается, протягивая ей руку. Она всё ещё у него дрожит. Кэйтлин удивленно округляет единственный глаз. — Не хочешь ли ты потанцевать? Со мной. — Эдди часто моргает, дополняет для понимания — больше своего, чем её, — и в упор на неё смотрит. Дыхание у него, бедного, нервно перескакивает с поверхностного на глубокое. Кэйтлин чувствует, как внутри у неё распускает бутон тепла и нежности. Искренняя стеснительность Эдди пробуждала в ней что-то новое и уже не в первый раз. Билл говорил, что в последний раз у Эдса была такая реакция на Грету, их одноклассницу. Он таскался за ней до 6 класса, а потом забросил эту идею, остановившись лишь на тихих воздыхания. Зная, какая Кин была отбитая стерва, Кэт сделала вывод, что у Эдди была особая тяга к девочкам с криминальным прошлым и скверным характером. Но это же не означало, что она должна была оставлять его здесь одного, без спасения, даже если сама наполовину такой являлась? Она вложила свою руку в его и потащила парнишку на импровизированный танцпол, сооруженный из длинной ленты с флажками и голой земли, оставшейся без аттракционов. Многие из гулявших там подростков уже вовсю покачивались в медленном танце друг с другом, разве что их разношерстная компания выделялась теми, кто ушёл танцевать со «своей девчонкой» и теми, кто остались у автоматов, пока те не закрыли. Когда Эдди с Кэйтлин влетели в толпу, чем вызвали её недовольство, — один парень толкнула Эдда в спину, за что он его громко послал, а потом быстро извинился перед Кэт, будто она до этого не слышала, как Каспбрак умеет отменно сквернословить, — со стороны неудачников послышалось улюлюканье. Эдди закатил глаза. — Вот придурки. — Ну почему же? Ребята просто поздравляют тебя с тем, что ты выиграл сегодня танец. — на лице Кэйтлин расцвела плутовская улыбка, и она положила руки Эдди себе на талию. Бедный астматик весь покрылся красными пятнами, несмотря на блуждавшие по его лицу синие лучи корабля «Викингов». «Oh, my love My darling I've hungered for your touch A long, lonely time And time goes by so slowly And time can do so much Are you still mine? I need your love I need your love God speed your love to me Lonely rivers flow to the sea, to the sea To the open arms of the sea Yes, lonely rivers sigh, «Wait for me, wait for me I'll be coming home, wait for me» Мысли Кэйтлин перестали блуждать вокруг того, что она видела в своём «приходе». По крайней мере, она приложила все усилия для этого. Она сконцентрировалась на медленном покачивании под нежный голос Righteous Brothers, закрыв глаза и поместив руки на угловатых из-за подкладок плечах Эдса, нерешительно касавшегося теплыми пальцами линии её талии. Сердце гулко билось у неё в груди, и это было так смешно и странно — а не влюбилась ли она часом, раз так волнуется из-за одного танца? — Моя мама любила слушать эту песню… — Кэйтлин говорит тихо, наклоняется немного вниз, чтобы Эдди её лучше слышал, и её розовые волосы мимолетно касаются его щеки. Он старается скрыть восторг в карих глазах, опускает их вниз, но, натыкаясь взглядом на вздымающуюся при каждом новом покачивании грудь, вновь возвращает его к умиротворенному лицу подруги. — А моя мама не любит эту песню. Говорит, парень, который её исполняет, похож на педика. Кэйтлин издает неприлично громкий смешок. — Она всех, у кого в избытке загар, зализанные волосы и голубые глаза, называет педиками? — У моей мамы очень старомодные вкусы. Так что да, ты практически угадала. Она даже Элвиса обзывает за глаза педиком, хотя и слушает его песни по вечерам. Они проходят ещё один круг; Эдди закручивает Кэйтлин и прижимает её к себе. Её бледная спина, видимая в разрезе белых крыльев и платья, обдаёт его теплом. Он заливается ещё сильнее краской при мысли о том, что хотел бы к ней осторожно, чтобы она не заметила, прикоснуться. — А что ещё говорит твоя мама? — спрашивает она, поворачивая голову назад. Эдди резко отводит взгляд и раскручивает Кэт обратно. Теперь её руки оказываются в его руках. — Много всякой хрени… Знаешь, Кэт, будь моя воля, я бы давно свалил от неё. Но это будет невозможно вплоть до моего совершеннолетия. Она округляет глаз. — Жизнь с ней настолько невыносима? Эдди виновато закусывает нижнюю губу, словно проговорился в чрезвычайно мерзком секрете своего друга, и медленно кивает. Во взгляде Кэйтлин брезжит сочувствие. — Мне жаль, Эдс. — Да, мне тоже. — быстро отвечает он. — Но я считаю, что если ты и вправду захочешь от неё уехать, — отпустив руку Эдди, Кэт положила ему свою ладошку на щеку, — То обязательно сможешь это сделать. Нужно просто немного смелости. — …а ещё куча бабла и…и…подружка под боком, как ты… — Эдди более чем уверен, что улыбается, наверно, как идиот, но он не может сдержать ползущие с ощутимой дрожью по позвоночнику уголки губ вверх, когда с его губ срывается шуточное признание. Кэйтлин, изогнув бровь, ласково усмехается. — Поживём-увидим. — и наклоняется вперёд, оставляя такой же шуточный поцелуй на уголке его губ. Эдди охватывает пожар в груди. Окрыленный таким мимолетным прикосновением, он набирается храбрости — он ведь чёртов Джеймс Бонд! — и тянет Кэт сильнее на себя. Её губы на его губах — это одно из лучших воспоминаний, оставшееся ему от Дэрри уже во взрослой жизни, как он вспомнит позже. «Oh, my love My darling I've hungered, hungered for your touch A long, lonely time And time goes by so slowly And time can do so much Are you still mine? I need your love I, I need your love God speed your love to me» Особенно то, что Кэйтлин, обняв его за шею, тогда ответила ему взаимностью.***
Они сидели и выпивали. Еды было так много, что от её количества неприлично хотелось потянуться к ширинке и расстегнуть её, чтобы утянуть со стола ещё один кусочек пекинской утки или рисовых лепешек. Кэйтлин уже и не помнила, какой шот китайской водки они пропускали, но что она определенно знала — вся нервозность вместе с алкоголем ушла на второй план, оставив за собой лишь приятную расслабленность и хмельную веселость. Они с Эдди невольно сидели переглядывались, как Бен с Беверли и Биллом. Оно было и не удивительно. Столько воспоминаний разом нахлынуло… И про дискотеку, и про первые неловкие поцелуи, и даже про белые трусяшки, о которых теперь уже мужчины, а не мальчики, предпочли бы забыть… И, конечно же, о главном гвозде их сегодняшней программы, с которым им всем предстояло разобраться. Но темы упрямо обходили его стороной, в избытке находясь для обсуждения в таких обыденных вещах как работа, дом, брак, чей-то газон и паршивая собака соседа, которая бегает на него гадить. Словно они боялись о нём заговорить, притянув к себе невольно беду раньше времени. — Так что, Кэт, ты теперь у нас шизиков лечишь? — Риччи не скрывал того, что из всех присутствующих работу Кэйтлин он считал самой паршивой, трудоемкой и низкооплачиваемой, однако Кэйтлин ему на это лишь отсалютовала средний палец, запив кусочек утки ещё одним шотом. — Да, представляешь, Риччи, попадаются кадры даже, порой, страшнее, чем ты, — она игриво, по-дружески выпучила глаза и показала ему язык, на что балабол громко и звучно рассмеялся, имитируя связанного в палате больного, — Ну-ну, не провоцируй меня ставить тебе успокоительное в задницу. — Нет, Кэт, серьезно, это очень круто. Ты… добровольно помогаешь людям за такую низкую ставку… Она послала Эдди добродушную, немного усталую улыбку, и потерла переносицу. В голове от ещё одного шота невыносимо стало шуметь. — На самом деле, это что-то вроде горькой мечты, вышедшей из детства. — она протянула руку вперед, барабаня пальцами по столу, и неловко обвела кончиком указательного пальца пустую рюмку, — Когда я была ребенком, сами помните, я тоже сидела на таблетках и со мной тоже занимались психиатры, когда мы с отцом от психологов не получили никакого толку. Так что мне хотелось, как и им, пожалуй, начать помогать людям. Грош цена, что это не так презентабельно, как работа модельером или певцом, но всё же… Я ни капли не жалею, что избрала такой путь. Билл одобрительно кивнул, подперев подбородок сплетенными друг с другом пальцами, и внимательно на неё взглянул. — Ну, а твой глаз… — он обвел пальцем область вокруг своего глаза, не договаривая, — Ты его… — А, глаз, — она отмахнулась, будто данная забытая деталь особо ничего для неё более не значила, — Ну, знаешь, после всего того, что мы с вами пережили, мне захотелось внести некоторые приятные изменения в свою внешность. Так к 18 годам я обзавелась протезом и начала выводить краску из волос. К 20 меня отец совершенно перестал узнавать, словно бунтарки Кэйтлин никогда и не существовало вовсе. — она намотала кончик блондинистых волос на палец, задумчиво улыбнувшись. Ей нравился розовый цвет, но решение избавиться от него, как и от пустоты в глазе, пришло к ней не просто так. Кэйтлин хотела успокоиться. Ей это было необходимо для того, чтобы начать двигаться вперед. А для того, чтобы научиться лечить чужих демонов, нужно было сначала научиться ладить со своими. Так она, впрочем, и поступила; заглянула в глаза своему страху, оставив его далеко позади себя, вместе с могилой матерью в Луисвилле. — Сложно было на психиатрическом отделении учиться? — спросила Бэв с искренним интересом. Они с Кэйтлин столько всего хотели обсудить, вплоть, пожалуй, до личного женского, поскольку взгляд Кэт то и дело сползал от лица Бев к её покрытым синяками запястьям… Но ребята всё никак не могли наговориться, перетягивая внимание каждой из них к себе. Поэтому разговор пришлось отложить до первого массового перекура в их рядах. — О да, но мне понравилось. Знаете, один раз, когда я поехала на стажировку, один из пациентов попытался закидать своим дерьмом наш приехавший автобус со студентами. Нам потом сказали, что это он всех так встречает, кто ему понравился. Все резко прыснули со смеху, как и сама Кэйтлин, закрыв лицо руками по привычке, которое тотчас же покраснело. — И что потом? — Он достался из всех студентов-практикантов именно мне, так что я с большой опаской заходила в его палату. — она зашлась ещё громче смехом, переходя на визг, из-за чего на голубые глаза выступили слёзы. Как же давно она так не веселилась… В компании ребят Кэйтлин себя чувствовала так, будто и не пролегло между ними всех этих 27 лет. Будто не 43 ей было, а снова 16, как тогда, когда она приехала с отцом в Дерри на лето. Когда она посмотрела снова на Эдди, в её сердце разлилось знакомое уже тепло. Она знала, что он теперь был женат. Обидно только, что женщина эта не сделала его счастливым, похоже, хотя Эдди старался и не показывать разочарование в своём несостоявшемся браке. Но ведь это не запрещало ей так на него смотреть. — Ребят, слушайте, я понимаю, что мы давно с вами не виделись, но нам нужно кое-что обсудить… — голос Майки, неожиданно прозвучавший посреди пьяной возни между членами клуба неудачников, показался как раскат грома среди ясного неба. Все мигом замолчали и напряженно уставились на него. Кэйтлин почувствовала, как у неё неприятно скрутило кишки, и она не была уверена, что дело было в переедании и большом количестве принятого на душу спиртного. — Да, точно. — Билл заложил одну руку за голову, неловко ероша короткостриженый затылок. — Оно ведь… При первом же упоминании того, о ком за столом никто не хотел говорить, тошнота подступила к горлу более явственно. Кэйтлин, похоже, ощутимо позеленела в лице, поскольку Эдди, сидевший рядом с ней, обеспокоенно завозился. — Кэт, ты чего? Тебе плохо?.. — Кажется, меня сейчас стошнит. — честно призналась она, зажав рот ладонью и побежав в сторону туалета. Вслед ей слышался поднявший гул голосов ребят, кричавших что-то о том, что ей обязательно надо потом будет выпить воды и что они вызовут официанта, но она их уже почти не слышала. Кровь ощутимо шумела в висках, заглушая все звуки вокруг, а единственным обозримым пятном перед потемневшими глазами стал белый толчок унитаза. Первой мыслью, посетившей её, когда её вывернуло, было: «Чертовы китайцы! Совершенно не умеют готовить утку так, чтобы от неё потом желудок в морской узел не скручивало!». Второй же стало облегчение от того, что она до туалета этих чертовых китайцев успела добежать. Ну, а третьей, что в туалетной комнате было как-то подозрительно…тихо. Как будто все звуки разом исчезли. Вытерев рот рядом висевшей туалетной бумагой, Кэйтлин встала с колен, убрала волосы на спину, и вышла из кабинки. Толкнув рукой дверь, она заметила, что лампочка, прикрепленная к потолку железными скобами, стала подозрительно мигать. — Что за чертовщина… — она растерянно обвела глазами потолок, двинувшись в сторону выхода, но когда её рука легла на дверную ручку, Кэт с ужасом осознала, что не может открыть дверь. Посчитав это чьей-то злой шуткой, Кэйтлин закатила глаза и недовольно уставилась на белое хлипкое дерево, которое и в лучшие годы могла легко вынести с плеча при должном желании. — Риччи, кончай уже. Мы что, в детском саду? Это даже не смешно. — А что же, по-твоему, смешно, моя дорогая Кэтти? Услышав высокий голос позади себя, она поняла, что у неё упало сердце, скакнув из горла куда-то в ноги. От страха рука, державшая ручку, сжалась с такой силой, что резьба больно впилась в нежную кожу. Этого не может быть, нет, это просто невозможно… Сознание устало стало заглушать поднявшееся отрицание, пытаясь вразумить её. «Тогда что же ты, по-твоему, видела сегодня в кинотеатре? Неужели ты поддалась уговорам Риччи и тоже посчитала, что Майк спятил?» — Кто здесь? — резко развернувшись, громко спросила она, вцепившись в сумку. Цепким испуганным взглядом заскользив по уголкам белой кафельной туалетной комнаты, Кэйтлин, не убирая ладони с ручки, задергала её сильнее, когда лампочка предательски быстрыми вспышками затрепетала, а в одной из кабинок что-то зашевелилось. — Ребят! Ребята!!! — закричала она, заколотив руками и ногами в дверь. Большой глупостью было поворачиваться к тому, что сидело в кабинке, спиной, но думать разумно в такой ситуации просто не получалось. Страх…он застилал глаза. Она не помнит, когда в последний раз так боялась, да и не было поводов для этого, но сейчас чувство страха заставляло её ноги со всей силы пытаться вынести дверь, а руки судорожно искать перцовый баллончик в сумке, выворачивая её содержимое на пол. — Ну же, Кэтти, кто так встречает старого друга? Им сейчас не до тебя, поверь. У твоих друзей и без того проблем по го-о-о-о-орло. — протянул высокий голос, скакнувший на октаву ниже, превратившись в противное бульканье, а после краем глаза она заметила, что что-то из той кабинки выкатилось. По полу послышались хлюпающими звуками ползущие шаги. — Твою мать, Дьявол! — от раздиравшего её испуга и злости Кэйтлин чуть ли не начала рычать. Что же делать? Крик у неё не слышат, а эта тварь всё ближе и ближе к ней становится! Нужно срочно что-то предпринять! Повернувшись на свой страх и риск назад, она вжалась спиной в дверь, готовясь от неё оттолкнуться при необходимости и ввязаться в драку, если придется. Ничего, один раз ей пришлось скручивать пациента, здесь, наверно, будет не сложнее! — О, ты наконец-то решила взглянуть на меня… — голос все ещё раздавался где-то между кабинками, но самого его обладателя видно не было, — Ты так изменилась… Такая красивая выросла. Такая… — кто-то потянул носом воздух, жадно выдыхая, — Сладкая. — Кто бы ты ни был, пошёл ты к чёрту. — выплюнула она с горько осевшим чувством внутри горла. А ноги так и не переставали трястись… Неожиданно «нечто» остановилось, а лампочка перестала мигать. В его голос закрались обиженные нотки. — Кэтти не помнит своего старого друга? Совсем-совсем не помнит? — по-детски наивно спросило существо, кажется, остановившись в своём передвижении. Оставаясь на месте, она поняла, что поддержать разговор сейчас будет лучшим способом, чтобы отвлечь чужое внимание. Раз он готов был поболтать, хорошо, она ему ответит. Знания оборонительной психологии в стиле «жертвы-маньяка» наконец-то пригодятся. — Может, мой старый друг напомнит, откуда я его знаю?.. — заискивающим тоном начала она, осторожно отклеиваясь от двери, на которой, к слову, осталось приличное количество дыр, проделанных в ней каблуками. Одна из дверей предостерегающе хлопнула. Значит, дальше заходить не стоило. Кэйтлин встала посреди кабинок, ощущая, как страх цепкой стальной хваткой сжал её сердце, но язык при этом развязался. Даже голос практически не дрожал. — Я был твоим старым добрым другом. Здесь, в Дерри. Ну же, вспоминай… — прицелившись взглядом на последнюю кабинку, она заметила, что рядом с ней простилалась длинная дорожка из чего-то буро-красного, — Мы так любили с тобой играть, пугать глупых озлобленных подростков и надоедливых взрослых… Кэйтлин прижала невольно тыльную сторону ладони ко рту, ощущая, как желчь вновь поднялась к горлу, обжигая его. — И… я очень, наверно, много общалась с тобой, да? — Да-да-да! Кэйтлин очень любила общаться со мной. Она была такой непохожей на других девочкой… Чем ближе она становилась к кабинке, тем сильнее рука с выставленным вперед баллончиком начинала трястись. Чёрт, не стоило туда идти! Не стоило! Но если она не нейтрализует своего врага первой, он, возможно, совсем скоро возьмется нейтрализовывать её саму. А Кэйтлин очень не хотела отдать Богу душу в одной из кабинок, пускай и дорогого, но всё же китайского ресторанчика. С мрачной усмешкой она остановилась напротив последней двери, к которой вёл злополучный след неизвестного происхождения. Оставалось только толкнуть. Но она никак не могла на это решиться. — Кэйтлин же хочет всё вспомнить, правда же ведь?.. — теперь его голос был похож на голос змея-искусителя, чем на последние потуги утопленника; он шелестом мертвых листьев лизал обратную сторону двери, подначивая её сделать то, о чём она глубоко может потом пожалеть… — Я могу ей в этом помочь. Только… Она прищурила глаза. Внутри теперь забился не только страх, но и…любопытство. Глупое, иррациональное, оно не несло в себе ничего хорошего, как и то, что она собиралась сделать. — Да, я хочу. Хочу всё вспомнить. — твёрдо настояла она, не давая ему закончить его многозначительное «только», решительно вскидывая руку на выбросе адреналина, после чего дверь от толчка отворилась. — Тогда Кэйтлин может пойти со мной! Да-да, пойти со мной, пойти со своим старым добрым другом от этих идиотов, остаться со мной! — его голос слышался возбужденным, словно она нажала на нужную кнопку давления, о которой даже не подозревала, — Она может остаться со мной! Последнее, что она увидела, были ярко-рыжие всполохи, мелькнувшие перед глазами, прежде чем «нечто» схватило её резко за ноги, дергая на себя, не давая толком себя осмотреть. Встреча затылка с полом оказалась неизбежной. И только тогда до неё донеслись крики ребят, наконец, выбивших дверь. Грохнувшись на спину, Кэйтлин, ощутив сильный удар по голове, отключилась.