for you, i head out

* вот что ты чувствуешь, когда тонешь: пламя под водой. отчаянные попытки ухватиться за жизнь, даже когда в голове мутнеет. * среди обломков корабля, освещенных сверкающей молнией, поверхность океана пестрит опасным блеском, и без разницы, сколько еще красного видно в пене бунтующих волн. чонгук плывет с человеком, которому пел много лет, держит его бессознательное тело крепко и… …совсем не плачет. * впервые чонгук встречает человека, когда ему десять. ему не разрешено подниматься на поверхность; он прекрасно это знает. но он все равно здесь, выглядывает из-за скалистых рифов, которые находятся достаточно далеко в воде, чтобы большинство людей не могли добраться, потому что вода может быть коварной. чонгуку десять, и он видел людей только на картинках в книжках, найденных в затонувших кораблях. первая мысль крутится в голове, что они и правда похожи на тех людей из книг. у этого человека кожа напоминает чонгуку о луне. его волосы темные и немного пушатся. и его глаза… … его глаза печальны. у чонгука почему-то груз ложится на сердце. человек заходит в воду и идет до тех пор, пока та не доходит ему до груди. его глаза закрыты. чонгука заполняет необъяснимая тревога. что он делает? он так занят размышлениями, что и не замечает сначала, как глаза человека открываются и устремляют свой взор прямо на него. он ныряет, повинуясь инстинкту самосохранения, плывет слепо и как можно быстрее, пока не оказывается в той части океана, где до этого не бывал ни разу. ему требуется много часов, чтобы найти дорогу домой, и все это время он чувствует взгляд темных глаз на себе. * чонгук думает о мальчике, которого увидел на берегу; пытается нарисовать его, пачкая пальцы в чернилах каракатицы. фигура получается ничем большим, чем парочкой клякс, соединенных друг с другом. чонгук хмурится, откидывая камень, который использовал в качестве холста. он с громким всплеском разрезает водную гладь чуть поодаль. плюхается назад на золотистый песок. эта часть пляжа более сокрыта от посторонних глаз. ему все еще запрещено здесь находиться, но чонгук тянулся к поверхности еще с тех пор, как только научился плыть. да и опасности никакой он для себя не видит; единственный, кто заметил его за все это время, был тот мальчик. почти год прошел? должно быть, он даже не помнит, приходит к выводу чонгук. он гадает, приходит ли этот мальчик на пляж, забирается ли в воду, прикрывая в глаза и мечтая о несбыточном. гадает, осталась ли печаль в глазах того человека. гадает… почему. в следующий раз, когда чонгук пытается нарисовать своего человека, он получается чуть больше мальчиком и чуть меньше кляксой. этот камень он берет с собой под воду. * когда чонгуку исполняется пятнадцать, он встречает этого мальчика снова. он наблюдает, как ветер путается в волосах мальчишки, и в груди тяжелеет вновь, только в этот раз за этим следует легкий укол боли. и чонгук никогда еще так сильно не хотел быть кем угодно, только не собой, никогда еще так не завидовал ветру, ведь какой толк от рук, если ими нельзя прикоснуться к тому, что хочется держать как можно ближе. хотя все это не имеет никакого смысла. для русалок люди это само воплощение опасности. в голову закрадывается темная, ядовитая мысль: ты хочешь неправильные вещи. он трясет головой и жмурится, пытаясь отогнать ее. может быть. открыв наконец глаза, чонгук видит человека прогуливающимся вдоль берега, пока набегающие волны мягко целуют его лодыжки. чонгук смотрит еще и еще и еще. в этот раз они вместе провожают закат, хотя его человек и не догадывается об этом. в этот раз мальчик плачет. в этот раз чонгук скрывается лучше, делает глубокий вдох и… … поет. * впервые чонгук поет своему человеку о небе. второй раз об исцелении. в третий — о любви. * чонгуку восемнадцать, когда корабль его человека оказывается уничтожен в сильнейшем безжалостном шторме. используя всю оставшуюся в теле силу, чонгук перетаскивает его на берег с непередаваемым трудом. он чувствует невыносимую тревогу и беспокойство, шарит дрожащими руками по человеческому телу, пытаясь помочь. он знает, что человек не должен быть таким бледным, что его глаза должны быть открыты. как? песня, которую он поет, та же самая, что и три года назад — о любви. языком, непонятным для человека, он поет о вещах, которые люди поймут не хуже: как любовь будто волна, несущая тебя домой, как любовь это первое дыхание весны, как любовь это еще и первый поцелуй зимы, как любовь это место, где соединяются море и суша, как любовь это любовь, это все и в то же время ничего; как она разрастается, как корни. как она поет песни. и это, как и было всегда: песня внутри песни внутри песни. потому что чонгук и сам будто мелодия. он обхватывает бездыханное лицо своего человека руками, наклоняется со своей музыкой и со своим морским сердцем и произносит единственное человеческое слово, которое знает — то, которое практиковал часами, позволяя волнам качать себя под серебристым светом луны. — п-привет. но хочет сказать: проснись. прошу тебя, проснись. * когда его человек открывает глаза, чонгук уже почти касается губами его уха, убежденный, что если поднести свою музыку как можно ближе, это что-то изменит. он не помнит, как закрыл глаза, но понимает, что сделал это, когда внезапно чувствует руку на своем затылке. он чувствует ее легкую дрожь, и после голос, до дрожи знакомый, но шуршащий хрипотцей подобно песку. — что… кто…. кто ты… чонгуку бы запаниковать, ему бы скрыться так же быстро, как тогда, восемь лет назад. но он чувствует столько облегчения, потому что его человек жив, что забывает о всякой опасности и лишь приподнимается слегка, зарываясь пальцами в песок и рассеянно виляя хвостом. — красивый, — шепчет человек и снова отключается. чонгук вздыхает, запускает пальцы в темные волосы и напевает знакомый мотив еще несколько раз; и когда он слышит приближающиеся шаги людей, то делает кое-что, что видел лишь в стащенных с давно утерянных кораблей книжках. он опускается вниз и прижимается губами к своему человеку. не помня точно, где должен находиться «поцелуй», он в итоге целует человека в нос. — красивый, — повторяет чонгук — счастлив быть тем, кому предназначалось это слово, хотя и не знает его значения, но чувствует его звучание на языке. он радуется долгожданному облегчению, потому что его человек жив, и теперь пора… пора вернуться обратно в океан. *