Еще один герой

      На фоне: Skinny Love — Birdy       «Подумать только, еще этим утром я мечтала провалиться сквозь землю от одиночества, а буквально час назад вышла замуж за наследника клана Учиха», — думала Наоко, направляясь в сторону бывшего убежища Орочимару.       Каким-то чудом Саске уговорил ее не идти с ним. Ну как уговорил? Он крайне жестко настоял:       — Если не ради себя, то ради меня, ради ребенка.       — Саске…       — Я выживу. Я обещаю. Теперь мне есть куда вернуться. Теперь мне есть ради кого сражаться.       Как-то так все и было. Учиха отправил Наоко в самое безопасное убежище Орочимару из всех существующих по самой безопасной дороге, если это вообще было возможно при данном военном режиме. Более того, он отправил с ней вместе Карин, а точнее клона Узумаки.       В убежище Орочимару как всегда было холодно, мерзко, а теперь еще и грязно. Заброшенные помещения, в которых уже практически год никто не жил внушали лишь чувство одиночества и уныния.       Несмотря на все окружающие неудобства, девушки все же смогли найти более-менее подходящее помещение, в котором можно было расположиться. Бывшая комната Саске.       Карин была очень несговорчива. Наоко представляла, насколько сильно ее удивила внезапная женитьба Саске. Окада старалась как можно больше молчать и ничем не раздражать подругу, хотя та и так была как горящая спичка, ждущая каплю бензина.       Наоко, однако, очень радовалась присутствию Карин. Так Окада могла хотя бы узнать, кто где находится и в каком состоянии. Прошел час, другой, прошло полдня. Саске и остальные с успехом добрались до поля битвы и, кажется, уже вступили в бой. Наоко сидела как на иголках, она все никак не могла простить себя за то, что оставила Учиху. Она чувствовала, будто что-то не так. Будто он нуждался в ней больше всего именно сейчас, именно в этот момент. Она вспоминала о всех минутах, проведенных вместе с Саске, о всех словах, о всех жестах. Внезапно она вспомнила о свертке, который он ей подарил в честь помолвки. Девушка нетерпеливо развернула подарок и ахнула: внутри лежал рисунок, их портрет, нарисованный на фестивале еще тогда, когда она только-только присоединилась к команде Хеби.       «Как давно это было», — девушка не могла скрыть счастливой улыбки.       Рисунок вселил в ее сердце надежду. Надежду, которую вскоре так беспощадно отняла у нее судьба.       Послышался душераздирающий крик. Карин схватилась за голову и заплакала.       — Саске, я… я не чувствую его чакру.       — Что?.. — голос не слушался Наоко.       — Саске… Он… он мертв!       Наоко выронила рисунок из рук и внезапно почувствовала острую боль: в голове, в груди и в… животе. Она попыталась вскрикнуть, но крик ее потонул в какой-то пустоте. Все закружилось перед глазами, на несколько мгновений стало темно, очень темно. Следующим, что помнила Окада были слова Карин:       — Дыши, все хорошо. Все хорошо, дыши!       Из груди Наоко вырвался крик. Ей больно? Ей чертовски больно!       — Сейчас будет капельку неприятно, — Узумаки старалась придать голосу непосредственный тон.       У Наоко уже не было сил кричать, у нее не было сил держать глаза открытыми. Все снова потемнело. Следующим, что она услышала был плач, плач ребенка. От этого звука Наоко резко раскрыла глаза и увидела человека, нового человека с такими же черными как у его отца глазами, а затем провалилась в беспамятство.       Очнулась девушка также внезапно, как отключилась. Ее как будто только что ударили кирпичом по голове. Еле-еле разлепив глаза, Наоко постаралась встать. Карин нигде не было. Видимо, клон исчез. Затем она оглядела себя. Живот. Живота не было.       — Ребенок! Где мой ребенок? — вслух будто не своим голосом произнесла девушка.