Скайуокер, как его ни назови

      Всего за пару часов Люк завершил ремонт корпуса и убедился, что шасси выпускается правильно. Наконец-то он отшагнул назад, вытер с лица пот и спросил мнение R2.              – Ну, что скажешь?              R2 прогудел в знак одобрения.              – Неплохо получилось, да? – он прошел глазами каждый сантиметр полностью восстановленного корабля и кивнул. – Да, теперь он как новый.              R2 пропиликал что-то другое, и Люк повернулся к нему.              – Хочешь подзарядиться?              R2 издал утвердительный сигнал. Люк присел перед маленьким дроидом на корточки и подключил кабель питания к разъему R2.              – Вот, держи, – R2 испустил что-то подозрительно похожее на механический вздох, и Люк похлопал его по куполообразной оболочке.              Потом Люк встал и еще раз оглядел корабль.              – Чтобы спустить его вниз, мне нужна помощь Эни, но это можно сделать и завтра. А я пока уберу весь беспорядок.              По большому счету, Люку пришлось убрать все инструменты обратно в трюм корабля Эни, а затем сложить то немногое, что он доставал из своего X-крыла. Затем он проверил одежду друга. Она уже высохла, поэтому он сложил ее рядом с Эни и опустился на колени рядом. Осторожно коснулся лба товарища.              К его удивлению, лихорадка Эни полностью прошла.              – Наконец-то хоть что-то хорошо, – пробормотал Люк, тихо вздохнув. Его взгляд притягивала механическая рука, виднеющаяся сквозь мешок. Не в силах остановить себя, Люк прикоснулся к ней и почистил кончиками пальцев. Ему было больно от странного и горького поворота судьбы, из-за которого они оба получили такие похожие ампутации. Вспомнив, о чем чуть ранее сказал Эни, Люк решил достать одну из его запасных кистей. Хоть о чем-то его другу не придется беспокоиться после пробуждения.              Очень осторожно, чтобы не разбудить Эни, Люк отошел в сторону и забрался в кабину перехватчика. С первого взгляда было ясно, что Эни слегка усовершенствовал корабль. Самые важные приборы были помещены рядом, что заметно облегчало обработку и проверку информации. Он осмотрелся, кивая логике изменений. К некоторым панелям прикоснулся без особой причины. Ему просто хотелось их почувствовать.              Стряхнув с себя задумчивость, он принялся искать бардачок. Когда он коснулся одной из панелей справа, открылось небольшое отделение. Перед ним лежали две аккуратно сложенные коричневые перчатки. Он схватил верхнюю и закрыл отсек. Затем, напоследок еще раз все оглядев, он поднялся, собираясь покинуть кабину.              Должно быть, случайно, он толкнул что-то локтем, и открылась незамеченная ранее панель. Внутри было что-то, похожее на трехмерную голограмму.              – Секретный отсек, – догадался Люк, заинтригованный, чью же запись Эни хранит на голограмме. Может, близкого друга, которого Эни лишился? Или даже матери Эни? Люку было необходимо узнать, кто же этот так много значащий для друга человек, поэтому юноша без лишних раздумий активировал голограмму.              Изображение задрожало, но вскоре приняло форму сказочно прекрасной молодой женщины, весьма похожей на дворянку. У нее были длинные, волнистые каштановые волосы и причудливой формы темные глаза. Она выглядела миниатюрной, но о росте он не мог судить наверняка. Она лучезарно улыбнулась, и ее красивое лицо озарилось любовью; но, вместе с тем, было в ее позе какое-то едва уловимое напряжение, отчего Люка задумался, что могло ее беспокоить. Она восхитила его. Он бесконечно долго смотрел на голограмму, почему-то не желая ее деактивировать. Внезапно осознав, как плохо он поступает, Люк виновато потянулся пальцем к переключателю.              И в этот момент голограмма заговорила.              «Энакин Скайуокер, где бы ты ни был, всегда помни, как сильно я люблю тебя».              За несколько секунд лицо Люка побелело, как полотно. Все тело словно окаменело. Голограмма соскользнула с негнущихся пальцев и упала ему на колени.              Энакин Скайуокер.              Энакин Скайуокер.              Рыцарь-джедай Энакин Скайуокер.              Дыхание Люка стало учащенным и поверхностным. Его взгляд устремился к мирно спящему в спальном мешке всего в нескольких метрах отсюда молодому человеку. К своему отцу. Одно осознание за другим сваливалось в быстро закипающий и готовый взорваться мозг. Люк начал задыхаться. Его глаза неотрывно смотрели на спящую фигуру Эни... Энакина. Он не позволял себе нарушить этот зрительный контакт, чувствуя, что если это произойдет, он лишится рассудка.              Значит, все-таки сокращенное имя.              К онемевшему телу постепенно возвращались ощущения. Они нарастали и нарастали, как снежный ком, пока не превратились в настоящий бурный вулкан. Шок, замешательство, страх, ужас, возмущение, чувство измены, гнев... Ненависть. Сводящая с ума ненависть – и почти детская беспомощность.              Так тот человек, который спас его, помог отремонтировать корабль, подружился с ним, решал его проблемы, обнимал и поддерживал его, когда Люку было плохо, смеялся с ним и сам доверился ему, был – или станет – черным монстром в маске, который уничтожил – или уничтожит – всех джедаев, который убил бесчисленное количество живых существ по всей галактике, убил Бена, пытал Лею, более трех лет преследовал их всех и заморозил Хана в карбоните. И изуродовал самого Люка.              Так нет никаких параллельных вселенных, и линия времени одна; есть лишь разница в двадцать с лишним лет.              Перед ним спал Дарт Вейдер.              Что-то сжалось внутри Люка, а лицо покраснело. Сознание было совершенно перегруженным, раздавленным физическим и эмоциональным стрессом. По щекам потекли неудержимые, обжигающие кожу, слезы. Собственная душа вдруг осточертела ему. Он горел, сгорал дотла.              Руки потянулись вниз и сжали сиденье, так сильно сжали, что костяшки пальцев побелели. Он хотел спуститься с перехватчика и завершить то, чего не удалось сделать твари из ручья, когда Люк ей помешал. Он хотел собственными руками свернуть этому человеку шею.              А еще хотел обнять его и никогда не выпускать.              Все его предвзятые идеи в одночасье рухнули и разлетелись осколками под ногами. Не порождение абсолютного зла и тьмы, как он решил для себя. Добрый, веселый, заботливый, совершенно нормальный, а во многом и исключительный, молодой человек.              «Во имя всего святого, что есть в галактике, что с тобой произошло? Как такая благородная и честная душа могла так очерниться и восстать против всего, за что он стоял и во что верил? И… как знать, не стану ли я таким же? Чем я от него отличаюсь, чем я лучше, если выходит, что я – совсем как он?»              Люка прошиб холодный пот от осознания собственного заблуждения. От того, как они все заблуждались. Он больше не был уверен ни в чем. Он ступил на зыбкую почву. Некуда бежать, нет безопасного для него места. Больше ничего определенного. Никакого убежища. Не во что больше верить.              Признавая свое поражение, Люк отпустил руки, поникнув всем телом. Взгляд остановился на голограмме, упавшей на колени, и его сердце замерло. Он взял ее в руку и снова активировал.              Изображение прелестной молодой женщины лучезарно улыбнулось ему.              «Энакин Скайуокер, где бы ты ни был, всегда помни, как сильно я люблю тебя».              Жгучая боль пронзила его от непоколебимой уверенности, что он смотрит на свою мать. Его взгляд устремился к изображению, отчаянно прося подсказки, ответа, ради которого стоило пережить эту агонию, весь этот ужас.              – Как же так, мама? Почему? За что? Скажи! Мне нужно знать! Мне нужно это понять!              «Энакин Скайуокер, где бы ты ни был, всегда помни, как сильно я люблю тебя».              – Ты же любишь его. И он явно способен на любовь. На страстную, безумную любовь, – размышлял Люк, пытаясь найти смысл в том, что не имело никакого объяснения. – Ведь он от одной мысли о собственных детях был рад до потери пульса. – Словно миновав вихри сметающей его грозы, он внезапно проник в ее центр и заметил, что плывет в ее спокойном сердце. – Так я ему был нужен. Ему нужен был... я?!              В слепом порыве он убрал голограмму, схватил перчатку и, пошатываясь, спустился с перехватчика. В нескольких метрах от спящего отца Люк упал на колени. Его силы были истощены.              «Как же ты мог? Сделать такое с собственным сыном. Со своей драгоценной маленькой жизнью. С тем, что будет жить, когда тебя не станет…»              С ресниц продолжали падать слезы, но он их больше не чувствовал. Он ничего больше не чувствовал.              «Люк, это твоя судьба».              От подскочил от непрошеных воспоминаний. Темнее, ниже, старше, но голос тот же.              «Тот же мысленный голос, тот же световой меч. Сила, такие же глаза, такие же волосы, даже такая же ямочка на подбородке. Как же я не...?» – он протянул было руку, но тут же отдернул ее назад, вспоминая кошмары и реальность, из которой он пришел.              Тот же человек в костюме.              Тот же человек.              Возможно ли, что в глубине черной души Дарта Вейдера все еще скрывался, в тишине и забвении, этот молодой, прекрасный человек?              «Ты двадцать лет служил Добру и Свету. Как же ты отрекся от них? Как ты мог предпочесть Тьму нам с мамой?»              – За что? – тихо всхлипнул он.              Краткий печальный звуковой сигнал заставил Люка обернуться к R2. Его глаза широко распахнулись, остановившись на маленьком дроиде. Люк встал и нетвердыми шагами подошел к нему.              – О, Сила, так это ты? Ты же R2! Мой R2! – застонал он, опираясь на него. Люк опустился на колено и прислонился лбом к корпусу дроида.              R2 пискнул в замешательстве, не понимая, о чем таком бормочет Люк, и не на шутку встревожившись состоянием молодого человека. Ползущие по щекам Люка слезы скатились и упали на R2, увеличивая его беспокойство.              – Я так и знал, что должна быть причина, по которой мы попали сюда, – он поднял голову и посмотрел в сторону. – Может быть... может, здесь я должен был пережить свой катарсис... встретив его?              Он повернул голову и уставился на ничего не замечающего мужчину, все еще крепко спящего в спальном мешке. Люк поднялся на ноги и подошел к отцу, чувствуя от всего странную отстраненность.              «Это что, должно было меня утешить, если бы я узнал, что ты был хорошим, прежде чем перешел на Темную сторону? Это знание что, должно было меня успокоить? Это нисколечко не помогло. Стало только хуже, потому что теперь я увидел собственными глазами то, чего мне всю жизнь так хотелось и чего никогда не было. И ради чего все это?»       – Отец... – одними губами беззвучно прошептал он. – Помоги мне. Помоги понять.              Люк не замечал течения времени. В какой-то момент он просто сел на траву, скрестив ноги, и стал наблюдать за тем, как Энакин спит.              

***

             Солнце уже садилось, когда Энакин открыл глаза. Слегка покосился на солнечный свет и отвернулся.              – Привет, – он сонно улыбнулся, увидев сидящего рядом Люка.              Люк вымученно состроил какую-то дрожащую гримасу, а его пульс стал чуть ли не под двести.              Стряхнув остатки сна, Энакин сел, задумчиво созерцая закат.              – С-сколько я спал? – резко спросил он, оглянувшись на друга.              – Весь день, – хрипло отозвался Люк.              – Весь день?! – распахнулись голубые глаза.              – Тебе нужно было. Как ты себя чувствуешь? – неимоверным усилием воли Люк пытался сохранять видимость, что все нормально, хотя и понимал, что всего лишь вопрос времени, когда Энакин почувствует фальшь.              Энакин вспомнил о боли в теле и многочисленных травмах, но обнаружил, что они полностью зажили.              – Ничего не болит, – его лицо озарилось облегчением и удивлением. – Я себя чувствую... просто отлично.              – Рад слышать, – сказал Люк чистую правду. – Вот, надень, – он протянул Энакину одежду.              – Спасибо.              – Пожалуйста.              – А ты что делал, пока я спал? – между прочим спросил Энакин, пока Люк разжигал огонь. С наступлением вечера стало быстро холодать, и он поспешил одеться. – R2 составил тебе компанию?              – R2 умничка, – сказал Люк, небрежно пожав плечами. Он наклонился и отключил маленького дроида от генератора. – Он попросил немного подзарядиться, когда я закончил с X-крылом.              Будто в прошлой жизни.              – Постой-ка! Ты закончил с кораблем?              – Ага, – не глядя на него, Люк кивнул и убрал генератор в трюм. – Правда, я молодец? Мне только нужна твоя помощь, чтобы спустить его на землю. А потом наконец-то можно будет покинуть эту чертову планету и улететь домой, – сказал он более резко, чем ожидал.              – Похоже, ты в этом не сомневаешься, – прокомментировал Энакин.              Люк взглянул на небо.              – Да.              – Тогда доверюсь твоему суждению. О, да я вижу, ты принес мне перчатку с корабля. Спасибо.              – Не за что, – повторил Люк, отрываясь от разглядывания неба и бросая взгляд на Энакина, который с привычной ловкостью прикреплял свою перчатку. Он вздрогнул и отвернулся.              – Достану побольше питательных батончиков, – обуваясь, сказал Энакин. Проходя мимо Люка, он положил руку ему на плечо. – С тобой все нормально? – тихо спросил он.              От прикосновения Люк напрягся, совершенно беспомощный.              – Да, н-нормально. Просто... чуть-чуть нервничаю.              – Я заметил, – Энакин ласково похлопал его по плечу.              Люк наблюдал за каждым движением Энакина, отмечал каждый крохотный жест, отчаянно желая... чего-то. Чего угодно.              Энакин вернулся с коробкой питательных батончиков и сел у костра. Заставив себя сдвинуться с места, Люк сел перед ним и принял от Энакина щедрую порцию батончиков.              – С-спасибо, – едва слышно сказал он.              – Прости, что я вот так вырубился, – сказал Энакин, жадно жуя первый батончик. – Я не нарочно.              – Ничего страшного. Твоему телу нужна была передышка. Я проверял, у тебя была небольшая температура, но через несколько часов она спустилась сама.              – Правда? Как-то странно. Я вообще не припомню, когда я в последний раз так сладко спал.              Люк кивнул и опустил взгляд. Надкусив первый батончик, он не стал его глотать. Просто держал во рту.              – А ты, я смотрю, так себе провел время, – заметил Энакин. – Ты плакал. И долго, судя по тому, как опухли глаза и покраснело лицо.              Люк закрыл глаза и попытался сдержать дрожь.              – Ты замерз?              Люк покачал головой.              Энакин встал, схватил один из пледов и уютно закутал в него Люка.              – Я могу что-то для тебя сделать? – спросил он, снова садясь перед Люком.              Люк почувствовал, как дернулись уголки губ, формируя безумную улыбочку, но взял лицо под контроль.              – Если бы ты мог, – вместо этого сказал он. – Но мне кажется, на некоторые вопросы просто нет ответа.              – На все есть ответ, – убежденно заявил Энакин. – У всего есть причина и следствие.              – Как понять следствие, не зная причину?              – Реконструировать события. Отследить их от следствия к причине.              – А если не знаешь фактов, что делать?              Энакин вздохнул.              – Полагаю, тогда остается только догадываться, опираясь на те факты, что у тебя имеются.              – Эни... – Люк снова закрыл глаза. Этот разговор ни к чему не приведет. Никакие слова не помогут. Энакин не сможет объяснить то, что еще не случилось. – Эни, коснись меня.              Просьба озадачила их обоих, и они недоуменно уставились друг на друга. Сердце Люка бешено колотилось, и все же он чувствовал это: часть его души, светясь, возвращалась к жизни. И он знал, что, наконец, на правильном пути.              – Ты сказал, что что-то во мне почувствовал. Что-то, из-за чего ты решил помочь мне, – пробормотал он.              Энакин с озадаченным видом медленно кивнул, заинтригованный.              – Взгляни на меня, Эни. Хорошенько посмотри на меня и следуй своему сердцу, – Люку на глаза навернулись слезы, сдержать которые было непросто. – Прошу, Эни. Ты себе не представляешь, как это для меня важно.              Энакин отложил батончики и приблизился. Его взгляд неспешно блуждал по лицу Люка, словно в попытке найти ответ на вопрос. На него вдруг нахлынули эмоции. И вновь он почувствовал, как что-то сжимается внутри него. Это было головокружительное чувство. Иррационально сильное желание защитить, такое прочное и первородное, что он не мог в нем отказать.              Он протянул левую руку и прижал ладонь к щеке Люка.              Люк словно с каким-то шипением закрыл глаза. Прикусил губу и прижался щекой к теплой руке, как потерявшийся зверек. В Энакине что-то взорвалось. Поддавшись своему чувству, он притянул Люка к себе и тепло, крепко обнял его. С губ Люка слетел полузадушенный стон, и он обнял отца в ответ; так, как он мечтал это сделать столько, сколько себя помнил.              – Я нашел свой ответ! Я нашел его! – воскликнул он, и слезы полились по его лицу. Но в этот раз это были слезы счастья и надежды. Он обрел новую надежду. Крошечный лучик света во мраке. И Люк цеплялся за него, зная, что этого будет для него достаточно, навсегда.              

***

             Люк впал в уникальное состояние на грани сна и бодрствования. Миллионы образов, слов, ощущений, воспоминаний и фантазий проносились мимо него, но отчетливым было лишь одно. Возвышенное, незабываемое ощущение парения в руках отца. Это чудесное объятие все изменило, наполнив его самой сладкой надеждой. Нет, сильнейшей, непоколебимой уверенностью.              Он должен бороться. Ему придется сражаться за душу Дарта Вейдера. Теперь он был уверен, без тени сомнения, что дух Энакина все еще жив внутри того темного существа, которое лишило его руки и наивности. Инстинкт горой вставать на защиту других у Энакина в крови, это чистая, истинная сущность Энакина Скайуокера. И как бы глубоко она ни была погребена, он ее отыщет. Он думал, что неминуемо сойдет с ума в отчаянных попытках найти логическое, рациональное объяснение, а все ответы были в простом объятии.              Как идеально все сложилось. Какая ирония.              Он улыбнулся этому воспоминанию. Вспомнил, как все было потом. Как Энакин отошел назад, вытирая собственные влажные глаза, и застенчиво улыбнулся, пораженный своей реакцией на просьбу Люка.              И что он потом сказал.              – Теперь все хорошо? Так вот что тебе было нужно? Похоже еще и мне.              О да, отец. Не просто хорошо. Идеально.              Люк заворочался в спальнике и отпустил все размышления, позволяя подсознанию во сне самому во всем разобраться.              «Тихо, спокойно. Не торопись. Я никуда не денусь».              «Я не собираюсь причинять тебе боль».              «Пораженческие мысли ни к чему хорошему не приведут. Ты просто верь».              «Поверь мне».              «Не в моем это стиле».              «Я ценю это, Люк. Всегда буду».              «Я точно не вижу, но чувствую».              «Я тебе помогу».              «Я чувствую твою боль. Может, расскажешь мне?»              «В тебе есть что-то... такое… Я не знаю. Просто хочу помочь. Мне это нужно».              «У меня тот еще норов, и все дома это знают. Я не святой».              «Не слишком-то приятное зрелище».              «Я… я иногда для этого слишком горд».              «Положись на свои ощущения, доверься сердцу, и ты снова найдешь свой путь. Он приведет тебя к истине».              «Это пробудило бы всю мою любовь и надежду».              «Пока я здесь, никто тебя не тронет».              «ЛЮК!»              «Твоя боль – моя боль».              «Тогда доверюсь твоему суждению».              – Верь мне, отец. Я тебя спасу, – пробормотал Люк сквозь сон.              

***

             Последнее проведенное вместе утро было таким же солнечным, как и предыдущие. Только на этот раз они впервые проснулись одновременно.       Какое-то время они просто провалялись на земле, созерцая восход солнца и прекрасно понимая, что другой тоже не спит. Наконец они синхронно повернули друг к другу головы и, встретившись взглядами, мягко улыбнулись.              – С добрым утром.              – Привет.              Они сказали это одновременно и улыбнулись еще шире.              – Ты себя хорошо чувствуешь? – спросил Энакин.              Люк кивнул, весь светясь чем-то, от чего уже успел отвыкнуть. Надеждой. Оптимизмом.              – Вот и хорошо, – улыбнулся Энакин ему в ответ. – Ну что, пойдем к ручью вместе и, если что, прикроем друг друга?              Люк снова кивнул, и его улыбка не дрогнула.              Они встали и без малейших усилий зашагали друг с другом в ногу, как будто только и делали, что прогуливались вместе всю жизнь. Энакин притянул световой меч, а Люк – кусочек мыла, и они направились к ручью. Сначала умывался Энакин, а Люк стоял на страже, как рунский ястреб, а затем они поменялись ролями, и уже Энакин стоял рядом со световым мечом на изготовку.              Они не торопясь съели завтрак, обмениваясь улыбками и рассматривая все вокруг в понимании, что скоро покинут это место.              – Ты весь сияешь, – пристально разглядывая друга, неожиданно заметил Энакин.              Люк чуть покраснел и кивнул.              – Наконец-то я умиротворен, – он и не смог бы скрыть бурлящее в венах волнение. – И ты этому причиной.              Энакин вздрогнул и, похоже, от удивления лишился дара речи.              – Ну что ж… спасибо. Я-я не знаю, что и сказать.              Люк мысленно улыбнулся, каким-то образом осознавая, что Энакин просто не привык, чтобы о нем кто-то беспокоился.              – Благодари не меня, а себя, – замотал головой он. – Спасибо тебе. Ты восстановил мою веру в отца. Теперь мне понятно, что я должен делать. И мне больше не страшно.              Энакин попытался было что-то сказать, но не нашел слов. Его черты смягчились, и мягкая улыбка осветила лицо.              – Ты бы и сам рано или поздно нашел ответ, Люк, – сказал он в конце концов. – Но мне очень приятно, если я чем-то тебе помог. Очень рад, что я уберег тебя от лишней боли, – в его взоре светилось чистое чувство, и глаза защипало.              Голубые глаза Люка обратились к такому же голубому небу, теряясь в миллионах вариантов грядущего.              «Я впервые назвал его папой, даже не понимая, что он действительно мой отец. Я никогда и никого так не звал, даже в шутку. Это было слишком священное для меня слово, чтобы легкомысленно бросаться им. А когда я обратился к нему, оно само соскочило с языка, как будто так и надо».              Он нежно улыбнулся.              «Ну конечно же, приятие. Прощение. Да, отец. Сам того не зная, ты дал мне все ответы. Просветление пришло, когда я меньше всего этого ждал, и дал его мне последний человек, от которого я мог бы этого ждать».              – Я чувствую твое умиротворение. Это так прекрасно, – в голосе Энакина звенело удивление.              – Да, я уже успел забыть, каково это, – взгляд Люка остановился на X-крыле. –Теперь я могу возвращаться домой.              Повисло довольно продолжительное молчание, которое в конце концов нарушил Энакин.              – Я буду по тебе скучать. Я очень буду скучать.              Люк быстро поднял взгляд на отца, мгновенно реагируя на острую боль в его голосе.              – И я буду по тебе скучать. Больше, чем можно вообразить, – он протянул руку и взял Энакина за ладонь. – Я тебя никогда не забуду. Твою искреннюю дружбу, твою бескорыстную поддержку, твою доброту и сострадание. Они останутся со мной, глубоко в моем сердце. Что-то правдивое и настоящее, что поддержит меня, если я почувствую, что моя уверенность пошатнулась, – он слабо улыбнулся. – Благослови тебя Сила, Эни. Сейчас и навсегда.              Энакин потупил взгляд, глубоко тронутый словами Люка, и пытаясь взять себя в руки.              Не умея помочь ему, Люк погладил неровно торчащую прядь волос, спадающую на лоб Энакина, и удивился, какая она мягкая. По текстуре их волосы так сильно отличались…              Их взгляды встретились, и в этом зрительном контакте обозначилась целая скрытая вселенная.              – Поможешь мне спустить корабль? – с пересохшим горлом, хрипло спросил Люк. Энакин лишь кивнул, чувствуя, как что-то словно разрывает его изнутри.