Мама, я влюбился

      Смотрю и понимаю — ну телка же, охуенная телка, таких я только на фото видел, и то на развороте тех журналов, что родителям не покажешь. Губы эти еще такие яркие, как у шлюшки, а глаза как у Снежной Королевы — не подходи, обожжёт и заморозит. Тональника, кажется, почти нет, кожа гладкая, фарфоровая, ресницы длиннющие, черные, свои.       Мы смотрим друг на друга не отрываясь так долго, что это становится заметно всем, и впереди снова начинаются перешептывания и похихикивания. Я смотрю потому, что не могу перевести взгляд, словно увидев вживую единорога, а он устанавливает границы превосходства, сдвинув красиво изогнутые брови. — Отвернись, сука, или я тебе въебу, — говорит Кир, полыхая ледяным огнем бесподобных глаз, вызывая во мне одинаковой интенсивности желания впороть ему в ответ и засосать на глазах у всех.       К геям я всегда относился нейтрально. Ну есть они, ну любят там друг друга в свои раздолбанные дырки, их проблемы, их жизнь. Я-то по девочкам, слава богу. А это создание — что это вообще такое? — вводит меня в ступор. Желание выебать/въебать парню, который выглядит как девушка, я испытываю впервые. — Сам отворачивайся, хули я обязан? — злым шепотом говорю я. — Нахрен наряжаешься, как давалка, если не хочешь, чтобы на тебя смотрели? Ты мужик или что ты такое? — Завали свое ебало! — шипит в ответ. — Привыкай, тут тебе не деревня, еще не такого насмотришься. Не нравлюсь — не смотри! Может, и давалка, да тут и давать нечему!       Опускает глаза на уровень моего паха и усмехается, замечая предательски оттопыренную ширинку. — Ты охуел совсем, красавица? — не выдерживаю я, хватая его запястье и чувствуя, как меня прошибает новым приступом желания. — Это тупо рефлексы сработали, не обольщайся! — Это я еще в одежде, — подмигнул Кир, вдруг переключаясь на примирительный тон. — Котов, вы приехать не успели, а уже разборки чините, — скрипит профессор, отворачиваясь от доски. — Потише будьте, я вас по теме лекции обязательно спрошу на следующем занятии. — Простите, больше не повторится, — говорю, открывая тетрадь и пытаясь слушать лекцию, но сидящее рядом создание кусает кончик карандаша и не дает мне сосредоточиться. — Котов? — улыбается, растягивая губы. — Котик, значит. — Какой я тебе котик? — Обыкновенный. Мягкий, пушистый, который мур-мур-мур делает.       Мы снова пялимся друг на друга, я смотрю на смазавшуюся в уголке губ помаду и делаю то, о чем потом буду вспоминать со жгучим стыдом и не менее жгучим удовольствием: поднимаю руку и стираю ее пальцем, делая только хуже, потому что красный след тянется по щеке дальше. Кир облизывает губы, его глаза темнеют, искрятся гневом и интересом, осознанием собственной невъебенности, а я понимаю, что красная помада — новый фетиш на полочке моей извращенной фантазии. Кровь бросается мне в лицо, мне жарко, мне трудно дышать, я вскакиваю и, уже выходя, бросаю: — Я на две минуты, простите, профессор!       В туалете я открываю кран, держу руки под холодной водой, затем плескаю себе в лицо и стою так, нагнувшись, пока дверь не скрипит, открываясь, каблуки не стучат по кафелю и тонкие пальцы не ложатся на мои бедра. — Плохо, да? — псевдозаботливо говорит он, упираясь в мой зад нехилым таким стояком, и я замираю, не зная, как реагировать на такое. — Давление, котик? Откуда ты взялся такой на мою голову? У нас с тобой химия сработала, у меня на мужиков не стоит, к твоему сведению.       Я выпрямляюсь, ошарашенно смотря в зеркало на его улыбающуюся физиономию, а он продолжает удерживать меня за бедра. Потом поднимает бровь, отходит, идет в пустую кабинку, и, не потрудившись закрыть дверь, отливает, откидывая мешающие волосы за плечи. Вытирается, бросает использованную бумажку в ведро, застегивает молнию на шортах и возвращается к зеркалу, где достает помаду и умело подводит поплывшую линию. — У меня девушка есть, если что, — произносит Кир, поворачивается и вдруг начинает звонко хохотать. — Ты с какой деревни, котик? Ты трапов никогда не видел? Думаешь, раз я в бабских шмотках, то и пользуют меня, как девочку? Не угадал. Правда, я би, но тебе все равно не обломится.       Я наконец отвисаю. — Че ты доебался до меня? С чего ты взял, что мне это надо? Первый раз увидел клоуна, вот и не сдержался! — Заткнись, котик, бесишь, — он выходит первым.       А я стою и не понимаю, что же это было: то ли девушка, а то ли виденье…       Тем же днем, в столовой, я, уже слегка пришедший в себя, сижу с новыми знакомыми из группы — Олей и Геной, братом и сестрой, кудрявыми двойнятами почти одного роста и одинакового уровня дружелюбности. Что ни говори, а с гуманитариями заводить знакомство куда проще, чем с теми же технарями, к примеру, они изначально настроены на общение. Напротив за столиком, в компании ребят с другого потока, сидит Кир, сняв туфли и вытянув ноги под столом. Блондинка с татуировкой ловца снов на руке, — эффектная, сочная, третий размер, не меньше, — вдруг тянет к себе его за шею и целует в губы, на что он отвечает, но как-то нехотя — не в настроении.       Крякнув, я роняю пирожок и чертыхаюсь про себя. — Это Марина, его девушка, — замечая мою реакцию, поясняет Оля. — С первого курса вместе. — В смысле девушка? — не могу смириться я. — Как это возможно? — Знаешь, есть такие бабы, потенциальные лесбы, — просвещает меня Генка, оглядываясь на компанию. — Хочется и тело ухоженное полапать, и о шмотках потрепаться, и член настоящий почувствовать. Маринка из таких. Плюс всегда любила внимание к себе привлекать. — А он с первого курса такой? — я смотрю на ноги в черной сетке. — Да, с самого начала… Сначала тоже все реагировали, как и ты, потом привыкли. Человек-то он, по сути, неплохой, со своими закидонами, правда.       Да уж, с закидонами. Как не смотреть на него, если я за всю свою жизнь телок красивее не видел? Он, конечно, не телка, но члену это не объяснишь, когда мозг видит перед собой такую конфетку и подает сигнал к улучшению кровоснабжения нужного места.       Перерыв заканчивается, я поднимаюсь, собираясь выйти вслед за двойняшками, когда длинные пальцы ложатся на мое плечо. — Мы тут с ребятами посовещались и решили, что новеньких надо встречать, как положено, — сообщает он, скользя взглядом по моему лицу, а затем по проступающим сквозь тонкую рубашку мышцам. — Завтра будет пьянка. Придешь?       Когда я отказывался от пьянки? Пиздит, конечно, красавица, не только пьянка там будет, но и какая-нибудь подстава, но я говорю: — Приду, а куда? — Ко мне домой, конечно, — улыбается он. — Буду ждать, котик. Выспись хорошенько.       Как в воду глядел — выспаться не удалось, потому что я ворочался, пытаясь успокоить свой изнасилованный произошедшей встречей с этим созданием мозг. Не получалось: думалось, мечталось, хотелось. Намотать на руку эти восхитительные гладкие волосы и впиться в зовущие алые губы.       Сука, Макс, ты сходишь с ума.