забывать и никогда не вспоминать

Когда Ричи хочет сделать трудный выбор, когда перед ним что-то очень серьёзное и оно утыкается ему в горло неровными краями, он всегда оглядывается на себя прошлого. Но вот проблема: тот Ричи Тозиер, который мог бы повлиять на его выбор, исчез вместе с воспоминаниями о Дэрри, от него остались лишь очки, привычка поправлять их и желание стать чревовещателем. А тот Ричи мог рассказать, что все его проблемы — просто мелочи по сравнению с тем, что они пережили. Через что прошли. И тот Ричи всегда смеётся в его голове, когда этот без-всего-лишнего-в-голове-Тозиер смотрит на Эдди с обожанием. [потому что пройденный этап] [потому что на Билла — больнее] ... Эдди забирают раньше в тот вечер, и Ричи практически слышит, как его мама читает ему лекцию о грязных руках, о той палке, с которой она его увидела; и это практически смешно. Ричи лишь начинает говорить Биллу Денбро, мальчику, рисующему карту всего: — Его мама — это что-то огромное. Я удивлён, что малыш Эдди такой миленький и хорошенький на ее фоне, — он делает паузу, выискивая глазами Бауэрсе, а потом продолжает, — мне кажется, она запугала его всякими болезнями и теперь ими давит на него. На самом деле, Ричи об этом не думал до вчерашнего вечера, когда он за ужином рассказал семье о Эдди Каспбрэке — его первом настоящем друге. [настоящем в смысле не выдуманном] Его мама сказала об этом — выдвинула предположение, на что получила кивок от отца. И сейчас перед Биллом Ричи просто хотел — просто хотел поговорить. — Т-ты может п-прав, — Билл Денбро пожимает плечами. Он рассказывает, немного заикаясь, о своём друге Стэнли, говоря, что его родители тоже немного строгие и вечно пугают Стэна религией. Бауэрс их не трогает, и Ричи считает это влиянием Билла, потому что как это объяснить иначе, он не понимает. Он сам чувствует лёгкую спокойность от того, что стоит рядом с ним и говорит всякий бред. Говорить всякий бред вообще как-то успокаивает. — Тебя во сколько обычно забирают? — Ричи спрашивает, потому что его сестра обычно проходит мимо детского сада после пяти, иногда может чуть раньше, а оставаться одному — именно сегодня, именно после рисования (сейчас они оставили карту в покое и просто строили башенки из окурков, это предложил Ричи) — ему не хотелось уходить после остальных. Раньше это было правильнее — он врал о друзьях, о всяких знакомых, а когда приходила сестра, говорил ей, что они уже ушли, их забрали раньше, поэтому никто ни разу не поймал его на лжи. А сейчас Билл. Билл, о котором наверняка мама не скажет ничего дельного, потому что взрослым не дано понять прелесть глупостей, игр и всяких рисований по песку. И перед сестрой, если честно, хотелось — посмотри, вот он, он — реальный, он — интересный, он — другой, он — даже не выделяющийся Эдди. Это было бы похоже на обожание, но все же это не было им. Просто признательность, уверенность в чем-то таком, что внушало уважение, доверие — странно судить о доверие, когда знаком с человеком час или два и все, о чем вы говорили, было абстрактным — но Ричи не сомневается, что именно доверяет. — Мам-ма обычно в-встречает-т меня окол-ло кн-нижного, — отвечает Билл. Ричи непонимающе на него смотрит — как так, детей забирают от дверей, из рук воспитателей, а не просто «около книжного» — и вообще-то ждёт дальнейшего рассказа. Билл это улавливает. — Он-на не водит машину и ей удобнее встреч-чать меня т-т-там. А папа возвращается сл-лишком поздно. И это серьезно нормально? Ричи только через пару лет, после смерти Джорджи, хотя нет, еще до этого, но с момента его рождения, и правда через пару лет, поймёт, что это было нормально для семьи Денбро. Не для всех остальных — что-то похожее было у Эдди в его семье, было что-то только их, очень странное. Но, если у Эдди — обычная гиперопека, то у Билла страшнее. Это было страшнее в плане всей семьи, а не если смотреть на одного Билла. Но сейчас Ричи этого не знает — он просто отмечает, что это странно. Не совсем нормально, но что ж. У кого как. Вечером он спросит об этом у мамы или отца. Завтра он ещё внимательнее вглядится в лицо Денбро и... ничего не поймёт. Но это завтра. А сейчас он просто считает, что можно предложить пойти вместе. Лидия его отпустит. Он знает. — Ж-жаль, что в-вы с Эдди не в н-нашей груп-п-пе. И Ричи кивает. Это все, на что он способен. Увы. Его сестра приходит раньше, чем Ричи успевает предложить пойти вместе или хотя бы они достраивают одну из башенок, и в тот момент он ее ненавидит. В рамках дозволенного, как не сестру, а просто человека, который прекратил самое лучшее время в его жизни — он же наконец заговорил с этими двумя, ну, точнее, с одним из них, и это было больше похоже «я скажу одну огромную тупость, а ты подыграй». Билли — звучит в голову довольно мило, но на самом деле не привычно, поэтому чаще он остаётся обычным Биллом — только протягивает ему руку и улыбается. Улыбается так, словно они уже тысячу лет знакомы, словно это все — тоже для него новое, прекрасное и самое лучшее. И в тот момент в его ясных серо-голубых глазах столько безграничной доброты и веселости, что Ричи словно подкупают — вот тебе самое ценное в жизни, в другом человеке, пожалуйста, не проеби это, мой миленький друг. [вселенной, конечно, было похуй на лицо Билла Денбро в тот момент, она даже не думала, что такой улыбкой Ричи не видел давно — именно от других людей, кроме родственников] Сестра спрашивает, что это за приятный мальчик, не тот ли это вчерашний Эдди — и Ричи словно дают пощёчину. Потому что: точно, он в одной группе с Эдди. Потому что это Эдди выделяется на фоне всего. [Именно, кивает Вселенная, правильная мысль, Рич] Он отвечает сестре, что это не тот мальчик, про которого он рассказывал вчера, другой, он из другой группы и его имя Билл Денбро. И в тот момент сестра произносит: «наконец-таки у твоих друзей появились имена», но дальше мысль они оба не развивают, так как Ричи явно становится стыдно. «У твоих друзей появились имена». Они всегда были такими и — о чудо — останутся такими. Первым другом всегда будет оказываться Эдди, с которого завяжутся остальные знакомства. Потом Ричи узнает остальных — в каждый из разов — и останавливается на Стэнли, потому что тот спокойнее и не сильно агрится, когда Ричи перебарщивает со своими приколами и шутками. Затем пойдёт Бен, который от раза к разу будет менее одиноким и более уверенным. Беверли будет теперь стопроцентной девушкой, а не просто «прикольным парнем». А Билли — Билл Денбро, Лидер Неудачников — будет одновременно с самого начала и с самого конца. Он будет «до» и «после» всего. [Ричи бы сказал довольно сентиментальную вещь, но он редко так делает] [Ладно, он ее скажет] [но чуть позже] Увы, этим вечером идут новые выпуски по огромному [ящику] телевизору, у которого нечеткие контуры и постоянно барахлит экран, поэтому Ричи не спрашивает у родителей, что они думают о Билле Денбро. Рич сидит между отцом, пьющим светлое пиво, и матерью, которая иногда запускает свои пальцы в кудряшки сына — она комментирует некоторые мыльные моменты, говоря о их ненастоящности, хотя отец просто на них усмехается, а Ричи не может понять, что в них ненастоящего, если двое любят друг друга, почему бы им не признаться. В конечном итоге, по радио снова говорит ведущий «Вечерней программы с музыкой из фильмов», оно доносится заглушено из кухни, где сестра попивает чай и пишет сочинение на какую-то супер-пупер-сложную тему. И Ричи думает, что даже с появлением друзей ничего не изменилось. Он ложится спать, думая, как изменится его жизнь от знакомства с Эдди Каспбрэком и Биллом Денбро. И как к нему станет относиться Генри. И что это за Стэнли, с которым ещё предстоит встретиться. Как изменится жизнь маленького мальчика, который ещё не знает, что будет дальше, а когда узнает — забудет? Ричи засыпает с ужасающим шепотом в ухо «все зависит от тебя». Ему, конечно, просто кажется. Шепота, как и слов, не было, но это было в сознание — где-то в подсознание, ладно, то, что в дальнейшем будет под ударом. На следующий день нет ни Билла, ни Стэнли — того второго мальчика, обычно ходившего в шортах на подтяжках и гольфах, с чистой отглаженной рубашкой. Эдди встречает его, как никогда радужно, они вместе проводят весь день, и Ричи практически ни о чем не думает. С Эдди оказывается веселее, чем два дня назад, он кажется совершенно другим — более приятным, хотя куда уж, и так от сладости сводит нёбо. Эдди говорит не только о болезнях и инфекциях, но ещё и о тех новых выпусках, что Ричи вчера смотрел, оказывается, что и о музыке может, и вообще — Ричи не верит, но ему и с Эдди нормально. Он ребёнок, и его мнение может меняться хоть каждый час, решает Тозиер. Плюс никто к нему в голову влезать не собирается, и читать мысли — уж точно. Эдди не знает, что Ричи к нему не стремился, что Ричи бы день назад предпочёл компанию Билла, и много что ещё. Эдди не знает. Он ещё долго не будет догадываться об очень важных вещах, связанных с Ричардом Тозиером, потому что будет ослеплён сиянием Билла, спокойствием Стэнли, красотой Беверли и немного влиянием своей матери. Он будет слепым — не в прямом смысле, а в переносном — как обычно бывают те же дети, которые остаются в сознание подростков, пусть они это и отрицают. И его мама будет читать ему морали о любви — в том числе и то, что однополая любовь это как убийство в себе чего-то доброго, что однополая любовь — это не любовь, это убожество. И Ричи будет знать, что малыш Эдс слеп — как и все остальные будут это знать. Но это дальше. Это через столько лет, когда будет Джорджи, клоун и многое другое, что пошатнёт их мироустройство. Это — намного позже детского сада и прекрасного своим спокойствием мирком, где Ричи обзаводится друзьями и ищет себя. Через два дня — они проходят слишком быстро и легко, что даже Ричи теряется; становится теплее на пару градусов, пахнет весной — Эдди говорит, что Стэнли Урис и Билл Денбро скоро появятся. Они заболели, добавляет Эдди, а Ричи чувствует себя преданным. Почему — Эдди это знает, а он нет? Эдди общается с кем-то, кроме него? Итак... что Ричи должен делать? Что чувствовать? Но он лишь спрашивает: — Откуда знаешь? — И в отличие от внутреннего ощущения, что где-то в мышцах защемило, голос у Ричи выходит довольно живым, веселым, даже немного — ироничным, но он плохо понимает значение этого слова, поэтому не решился бы его использовать. Эдди не ловит его на лжи в интонации, Эдди лишь приятно улыбается и делится: — Я встретил Билла с его мамой в аптеке, он сказал, что, видимо, заразился от Стэна, когда они вместе играли. О, ещё он спросил, не заболел ли ты. Я сказал, что ты здоровенький. И потом мы ещё раз встретились в супермаркете, мы с самой закупались, а он с отцом выбирал соки, так Билли сказал, что уже практически выздоровел, — Ричи лишь кивает, потому что слов не осталось. Билл спрашивал о нем, но Эдди спокойно произносит «Билли», а от этого — немного неприятно, потому что Ричи так не мог. Ему было непривычно, странно и пока лишнее. Ричи что-то шутит. Ричи что-то отвечает малышу Эдди, на что тот хмурится, довольно мило, и бурчит себе под нос. А ещё Ричи ждёт. Ждёт. [сам не зная чего] Разговаривать с Эдди все же можно. Ричи не замечает, как вечером рассказывает родителям о Эдди все больше и больше, они вроде радуются, а потом спрашивают, почему иногда мелькает имя Билла Денбро, но Ричи о нем не рассказывает — и Ричи замолкает, и Ричи понимает, что о Билле ему сказать-то и нечего: только, что у того такие глубокие глаза с чем-то светлым и приятным, что они отливают голубизной пасмурного неба, что Билл рисует карты, а ещё дружит с мальчиком из семьи Урис — те, что евреи — а потом продолжает рассказывать о Эдди. Какой он весёлый и смешной, особенно, когда кидаешь в него кусочком грязи — вы бы слышали, как он истерит, видели бы, как он подпрыгивает и... Ричи проводит день за днём именно так — с Эдди, с теплеющей погодой, с редкими дождями; в середине мая, когда уже очень жарко и душно и сестра носит блузки с коротким рукавом, они вчетвером — пусть ещё и не совсем знакомые, но что же, Ричи никто не мешает говорить «они вчетвером» — узнают, что в следующем году Бауэрс в детском саду не будет. Он пойдёт в школу. Это будет последний год детского сада, но он должен стать одним из лучших. Главное — должен. Ричи надеятся. Ричи ждёт. [как через восемь лет будет ждать спасение от Эдди, которого не дождется]