забывать и никогда не вспоминать

Джорджи снился ему. Снился Ричи Тозиеру, который даже не помнил, откуда может знать этого мальчика. Ричи закрывает глаза — перед этим всегда следовало глобальное потрясение или обыкновенный стресс, связанный с Эдди Каспбрэком, экзаменами или собственными чувствами — и оказывается на пустынной улице, подходит к одному-единственному домику, где из окна второго этажа теплым цветом отливает лампа, и звонит в дверь. Мягкая трель вызывает мурашки по спине и с задней стороны бедра. И тогда появляется Джорджи. Нет, это не прям Джорджи, это просто маленький мальчик, лет пяти, который открывает дверь, смотрит большими билловскими глазами и — о господи, что за наказание — улыбается. Он всегда говорит: «привет, Балабол». А у взрослого Ричи во сне случается приступ астмы, на грудь давят со всех сторон, потому что одно-единственное воспоминание из детства реально может оказаться слишком мощным, ведь вырваться из-под оболочки барьера беспамятства — сложнее, чем забыть о ком-то. И Ричи видит Джорджи. Он не помнит его имя, он не вспоминает его, но эти глаза — большие, голубые, по-детски прекрасные и наивные — ему снятся в кошмарах, потому что ничто больше не в силах вернуть их к жизни и подарить прежний билловский отлив. … В сентябре, между уроками чтения и правописания по прописям, Ричи понимает, что можно быстро схватывать на ходу и прикалываться с сидящим рядом Стэном. Он какое-то время пробовал сидеть спокойно и тихо, смотреть на качавшуюся косичку Беверли Марш, но — вот учительница что-то сказала, вот паренек с первого ряда попробовал пошутить — и у Ричарда Тозиера открывается кран словесного потока. Хей, это же нормально, да? Да, в голове голос Денбро, в нашем кругу — да. И это становится девизом: «шути, много-много говори, но не будь на самом деле дураком». Ричи нравится. Даже очень. Сначала он пробует на сестре: у той недовольное лицо, но много-много смешинок в глазах, она говорит, что нельзя быть таким придурком и так себя вести, но искренне радуется за него, когда наконец-таки удается говорить с мексиканским акцентом голосом пьяного врача. Именно она наконец-таки дает названия его голосам, пусть они все еще далеки от реальных людей. Как-то вечером, когда они снова всей семьей завалились на диван и сестра как-то странно его обняла, закинув одну руку на плечо, Ричи ловит ее улыбку и легкий шепот в кудряшки — такую нежность от старшей он не получал давно — «ты обязательно станешь очень крутым чревовещателем». Через два года его сестра пропадет. Она уедет со всеми вещами, забудется, как блеклая фотография, и родители будут делать вид, что ее не было. Не так, как Денбро будут поступать со своим живым сыном, просто они и правда поверят, что она не вернется и ее не было. А она просто смогла вырваться и уехать. Оторвать от своего сердца младшего брата, который намного умнее и более ранимый, чем казался, и свалить в солнечную Калифорнию к наркотикам и университету. Ричи корчит перед зеркалом рожицы, старается что-то контролировать в своих эмоциях, иногда перебарщивая с игрой, но ловит в этом свой кайф. В школе его все учителя недолюбливают — ставят по дисциплине сначала четверки, потом все подходит к тройкам, но против воли рисуют по своим предметам пятерки, потому что «как можно быть таким умным, но тратить это понапрасну?». А как можно не замечать, что дети не просто бесследно пропадают? А как можно забывать все странности? [судьба странным образом сама этого немного не понимает] [судьбе как бы плевать] Стэнли первый замечает какие-то перемены, которым название подобрать очень сложно, потому что Ричи сам не понимает, как к такому пришел и что с этим дальше делать. Стэнли — спокойное лицо, конфеты в кармане, которые он получает от мамы каждое утро, запах осени в волосах и любимая шапка на кудрявых волосах — задает один вопрос: — Пробовал вести себя нормально? Ричи пробовал. Это скучно и — ладно, просто слишком скучно. Особенно для Дэрри. Особенно, когда в Билле есть задатки лидера, Эдди все хотят защитить или уберечь, потому что он хрупкий и не может не вызывать такое желание, Стэнли просто пример образцовых мальчиков, со своим неповторимым характером. Что тогда остается Ричи? Что Ричи может, чтобы быть одним из этого круга интересных ребят? Быть придурковатым, с тупыми шутками, чтобы оскорблять, язвить и быть колючкой, злющей и ядовитой колючкой, которую мало, кто любит, но только некоторые не собираются вырывать из своего окружения и жизни. Ричи на тот момент навряд ли что-то понимает, поэтому он просто закидывает предложенную конфетку в рот, улыбается Стэну и тянет измененным голосом: — Если не нравится, можешь пересмотреть круг общения, — за это он получает по плечу несильным ударом и недовольный взгляд, но в этом всем читается что-то родное и близкое, поэтому Ричи лишь улыбается. Валять дурака и заниматься непонятно чем и правда веселее, чем просто сидеть и строить из себя правильных. Это очень простая мысль, донести которую Ричи не может, поэтому делает то, что хочет, говорит, не обдумав и не взвесив, но — черт, у него это врожденное и природное — всегда правильно подбирая слова, действия, выдавая необходимое и нужное в данный момент. Иногда перебарщивает, ладно. Довольно часто. Но это никого не волнует. [На самом деле, нравоучительным тоном хочет вставить судьба или вселенная, во всем твоем поведении сейчас виноват этот Денбро] [разрешил тебе делать все, что захочешь, еще чего вздумал] Осенью они празднуют вместе Хэллоуин, запираясь в комнате Ричи, потому что, как выяснилось, его родители единственные, которые дают ему свободу действий и не контролирует, хм, многое. У Билла это страх, что Джорджи не сможет спать; у Стэнли просто предки не любят ужастики и всю эту тему с злыми существами; о маме Эдди стоит лишь сказать, что ее дыхание слышно через этажи, а ночью она пугает получше любого оборотня. Очень мило, спасибо Эдди за такую мамочку. Естественно, они дергаются, смеются, Билл заикается, мама приносит им закуски к лимонаду и просит сделать тише ближе к двенадцати, даже не говоря о «ложитесь спать, мои дорогие дети». Потом идут обычные школьные дни, пару раз, когда Ричи замечает, что у Беверли Марш потрепанная одежда и все же слишком красивые для этого города волосы. Грета иногда проводит глазами по Биллу, но есть в ее глазах что-то не по-детски плотоядное — передергивает всех в их компашке, но что ж поделать. И то, что является лучшим подарком на Рождество, Пасху и все оставшиеся праздники — Бауэрс их не трогает. Не замечает. В упор не видит. Он еще пока мелкий пацан со злым взглядом исподлобья и желанием кого-нибудь ударить, но без последствий. Генри пока все еще ребенок, который тусуется с парнями его возраста, не такой психованный, но уже происходит что-то темное в его голове. Потому что… [Оно начинает пробуждаться] … он просто чокнутый и это не изменить. Ричи нравится ездить по летней дороге вдоль Нейболт-стрит — он разгоняется до максимальной скорости, в голове повторяет все заученное и едет к своим друзьям, к Биллу, к Эдди, к Стэну. Их лето все чаще проводится где-то дальше, в лесу или около каньона, около Пустоши — название дал Стэн, наш хороший и милый Стэн. Билл придумывает игры, Эдди вдыхает воздух из ингалятора, читает им нотации о антисанитарии, пока Стэнли считает монетки на газированную воду или бутылочку колы. Это странно, но первого класса словно и не было никогда. Ричи не помнит, как зовут их учительницу, какие фильмы они смотрели на Хэллоуин, что точно сказал Билл перед тем, как уехать к Эдди чинить велосипед. Они словно в кружке. Есть очень жирная и глубокая черта, которая отделяет их от остального мира — четыре маленьких мальчика, стоящие перед чертой и держащиеся друг за друга невидимыми нитями; им не нужен никто, им хорошо в своем собственном мире. Они не знают, что за чертой — еще трое хотят спасения, что за чертой — обрыв. Когда Билл начнет падать в пропасть, его схватят и потащат на ровный кружок земли, а он притянет за собой Майка Хэнлона. Потом начнет падать Ричи, но он просто споткнется о край, его схватит уверенная рука Заики-Большого Билла и поднимет вместе с Беверли Марш и Беном Хэнскомом. И вот их семеро. Семеро дрожащих от страха и ужаса детей. Но почему вдруг ребята увидели черту, узнали о ее существовании, смогли неожиданно упасть за нее? Ее стерли. Эту черту. Сначала нарисовал Билл, очень трепетно и аккуратно, своим природным даром, а потом кто-то стер. Кто-то, конечно. Живой, очень настоящий, с большими глазами и улыбкой. Кто-то очень важный. В самом начале второго класса Ричи узнает, что Стэнли Урис убил Христа, о котором пишут в Библии. Они стоят у входа в школу на третью неделю сентября, наслаждаются теплыми деньками после сильного наводнения, обсуждают разделение на литературе и языках, когда проходящий мимо Виктор Крисс, из компашки-третьеклассников около Бауэрса, кричит на всю школу: — Хей, убийца Иисуса в нашей школе! Это не смешно, но многие смеются. Практически все. Сначала Ричи не понимает. Потом до него доходит — Стэнли, еврей, пошли шутки на эту тему в не любящем отклонения Дэрри, пошли шутки на эту тему от Бауэрса и его компашки, противных парней, выше и мощнее, старше. Но не умнее, а тупее. Черт, вы опоздали, парни, ваших выбросов ждали еще в прошлом году, что ж такое. Ричи собирается что-то ответить, но его останавливает Стэнли: — Не стоит, Рич, с твоим языком не стоит к ним лезть, иначе случится что-то плохое, — и он говорит не о сломанных очках, не о побоях. Он говорит о какой-то катастрофе, происходящей в человеке, у него внутри. Билл кивает, но в его взгляде желание ответить вырывается из зрачка. Джорджи теперь три года, он умеет задорно смеяться и лазать по футболке брата к тому на ручке. Иногда они сажают его в корзину на велосипеде и катают, когда не видят миссис и мистер Денбро. И на самом деле, никто не против младшего Денбро в своей компании, пусть и называют его прилипалой. Лучше так, чем он исчезнет из их жизни навсегда. На этом неприятности не кончаются. Учителя ставят Ричи двойки по дисциплине, потому что, рассказывая диалоги на разных языках, он кривляется, мешает языки и постоянно двигается, чем вызывает усмешки, смех и недовольство, а когда дело доходит до математики или предметов, где он все слишком хорошо знает, то просит «умолять его», чтобы он решил то или иное. В конечном итоге, маму пару раз вызывают в школу со словами «мы знаем, ваше воспитание не могло дать такие плоды, мы видели представительницу семьи Тозиеров, и ваша дочь явно пример для подражания, но с этим сорванцом точно нужно что-то делать». Все, что делает Ричи — запоминает брань от взрослых и старшеклассников, переговаривается на испанском с Бетти Рипсон, перехватывает плотоядные взгляды Греты и показывает ей язык, потому что — Билл общий, но только для них, а не для девчонки, что даже на стул не помещается нормально. Но и это еще не все. Виктор Крисс придумал шутку, которую использовать будет, видимо, до конца года, потому что ничего другого выдать он не может. Стэнли Урис теперь убил Иисуса Христа. Официально и на все времена. Но и это не самое страшное. Стэнли заболевает на большую часть года, и сначала Эдди пытался объяснить ему темы, что они проходят, но потом все четверо поняли, что Стэну придется остаться на второй год — так сказали учителя. В конце января миссис Урис уезжает с ним в больницу, откуда Ричи иногда получает звонки, но не сильно все серьезно, как уверяет Стэн, зато без Крисса и Бауэрса. Это точно, только и может отвечать Ричи. Как через меньше чем через пять лет он не сможет вспомнить фамилию Виктора? Таким образом, Ричи подсаживается еще больше на игру в автоматах, игры с маленьким Джорджи, когда приходит к Денбро, разговорами с Эдди по телефону — они словно оба вернулись в горячую Калифорнию, где звонки были нормой и традицией — и ожидание, когда же умный и хороший Стэнли вернется, они снова сядут за паззлы и разговоры о придуманных мирах. Время бежит быстрее. Иррационально быстро. Ричи путается в датах, деталях, он не может с точностью назвать месяц, пока не посмотрит на календарь. И это тоже пугает. Что-то заставляет время бежать, начинать еще один цикл быстрее, заканчивать двадцать семь лет сна моментально, — и от этого по коже бегут мурашки. Когда Ричи открывает глаза, он обнаруживает себя, лежащим на парте, пока они обсуждают спектакль, который будет проводиться в ноябре на какой-то праздник. Окей, третий год обучения в школе, Джорджи уже четыре и он пошел в детский сад, Билл посещает логопеда, перенимает у него парочку штучек, чтобы меньше заикаться, но все же не делает глобальных успехов, и сейчас спектакль. Стэнли на год младше по классам, Эдди в параллельном, а Ричи повезло очутится в группе по английскому с Биллом и Беверли Марш. Естественно, выбирают этих двоих. Выбирает учительница и тут уже ничего не изменить. И где-то в этот момент пропадает сестра, но Ричи не чувствует того, что должен, потому что словно потерялся. Они все потерялись. Билл учит свой текст, очень старается не заикаться, ему урезали количество реплик, он должен справиться. Они едут на велосипедах — Билл повторяет вслух свои признания в любви, на английском учительница гоняет его по сценам, требует актерского мастерства, которое проявляется больше у Ричи, чем у кого-то другого. И все отлично. Пока Беверли Марш и Билл Денбро не целуется на сцене, на глазах у всех жителей Дэрри. В том числе и предков Марш. Ее мать не замечает изменений на лице отца. И на глазах у Бауэрса и его компашки, что уже начали переходить все границы. Как ни странно, никто в их кружке не обсуждает поцелуй, хотя в дальнейшем Ричи будет это использовать для всех своих шуток. Они вчетвером закрывают глаза, моргают, а когда открывают — начинается четвертый год. Кто-то разогнал время и снова остановил. Наступает последнее спокойное лето, последнее перед Летом Борьбы С Чудовищем Из Ада и Кошмаров. Их детство практически закончилось. Хотя им всего одиннадцать-двенадцать лет, но детство машет им ручкой и показывает фак. … Джорджи слишком большой или слишком мелкий, чтобы его просто так можно было засунуть в корзину у Билла на велосипеде, но, хотя Ричи ждал сопротивления, этот малец даже помогает им всем себя усадить. Ему три года, он носит короткие шортики и футболочку с белкой, грызущей огромный орех, его руки маленькие, но очень теплые. Когда смотришь, как Джорджи своими маленькими ладошками цепляется за Билла, в сердце щемит. Ричи проверяет, что все хорошо, коверкает голос Джорджи с его особой интонации на самом простом имени «Билли», а потом подает сигнал всем, что можно трогаться. Билл едет медленнее обычного, они все замедляются, пустынные улицы встречают их солнечным светом и тишиной. А потом Джорджи начинает смеяться и ловить пальчиками солнце в собственных волосах, он смотрит ясными и слишком наивными для Дэрри глазами. В тот момент они все счастливы. Они еще дети. Все, кроме Билла, потому что уже тогда он — старший брат с ответственностью за младшего, которого любит всем сердцем. Любит больше своей жизни и всех остальных людей. [поэтому от него не остается ничего целого]