А может, что-то большее?

Пы.Сы. Кто там Реука хотел? хд Пы.Сы.Сы. не проверено *** Закрыв за собою дверь, он несколько минут стоял на лестничной площадке, бездумно рассматривая исписанные стены, а потом, словно очнувшись от транса, медленно спустился вниз на улицу. Йесон, наплевав на грязь, прислонился к стене дома, прикрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул в попытке привести чувства в порядок. Рука тут же невольно потянулась за сигаретами в карман. Он достал уже полупустую пачку и вытащил сигарету, немного помяв ее при этом. Впрочем, Йесону было плевать на ее внешний вид. Прикрывая от ветра робкий огонек зажигалки и сигарету, он прикурил. С наслаждением глубоко затянулся и медленно выдохнул сероватый дым, еще несколько глубоких затяжек и недокуренная сигарета упала на асфальт. Он все делал до жути медленно, размеренно и спокойно, можно даже сказать заторможено. Все происходящее вокруг было окутано странным туманным маревом, Йесон почти не воспринимал действительность, поддался рефлексам: идти, дышать, курить – лишь бы не думать и не поддаваться эмоциям. На него навалилась апатия, сминая, она подчиняла его разум. Йесону было наплевать на внешний мир, реальности будто бы не существовало. Йесон начал осмысливать происходящее только спустя несколько часов, оказавшись в каком-то дешевом отеле, где-то на краю города. К счастью, в номере он оказался один. Он не мог вспомнить, что делал до этого, и было ли в его действиях что-нибудь, что заставит его жалеть после. Странно, но кроме ледяного спокойствия он практически ничего в тот момент не ощущал, спокойно приняв душ с отвратительно теплой водой, он лег в постель. Йесон долго пытался заснуть, кровать была жутко неудобная, узкая с продавленным матрасом, а еще в ней не было Реука. В голову лез откровенный бред, и он никак не мог избавиться от странных и глупых мыслей, не заметно для себя уснул. Йесон резко отрыл глаза, немного болела затекшая от неудобной позы спина, но, в общем, он чувствовал как ни странно себя бодрым и отдохнувшим. В потемках долго искал мобильный, оказавшийся на прикроватной тумбочке. Вспыхнувший в темноте свет от экрана неприятно резал глаза, прищурившись, он пытался увидеть время, оказалось, что проснулся около четырех утра. Ложиться смысла уже не было, он прекрасно знал, что больше не заснет. Страшно захотелось курить, включив лампу, стоящую на тумбочке он огляделся в поисках пепельницы, но в номере ее не оказалось. Распахнул окно и забрался хоть и немного грязный, но зато достаточно широкий подоконник. Йесон долго не мог прикурить сигарету, раздраженно смяв ее в руке, выкинул. Следующая сигарета оказалась последней. Он сделал одну единственную затяжку, после чего выкинул сигарету. От привкуса никотина начало тошнить, он поднес ладонь к лицу, от нее нестерпимо несло табаком. Йесон еле слышно выругался и вытер ее об засаленные шторы, брезгливо при этом поморщившись. Окна его номера выходили на старую панельную многоэтажку и только если задрать голову, то высоко-высоко можно было увидеть маленький лоскут ночного неба, на котором почти не виднелись звезды. Легкий ночной ветер пробирал до костей и Йесон быстро продрог, но идти одеваться было лень, он глубоко вдохнул, и словно захлебнувшись воздухом, надрывно закашлялся. Апатия вдруг исчезла, спокойствие растворилось. Его затрясло, и он едва добрался до кровати. Задыхаясь на скомканной простыне, он впивался ногтями в ладони, оставляя бледные лунки. Кричал, выплескивая всю злость, ярость, горечь – все то, что копилось в нем долгие годы эмоциональной сдержанности и наигранного равнодушия ко всем и вся. Он явственно видел, как разрывается его плоть, как под натиском эмоций крошатся кости и оголяются нервы. Йесон не знал, сколько продолжался этот ад, он пришел в себя на полу, прислонившись к кровати. Дверь в крохотную ванную была открыта, и он видел себя в зеркале. Тот человек трясущийся, измученный, жалкий, мокрый от пота просто не мог быть им. Внимательно смотря ему в глаза, Йесон вдруг ясно понял, что ему совершенно плевать наркоман Вукки или нет. Да он скрывал от него. Но возможно, Йесон не знает всей правды, может. Реук хотел открыться ему в ближайшем будущем. Они любят друг друга. Столько вместе прошли, столько вынесли, чтобы расстаться вот так? Зачем все усложнять? Реук обязательно справится. Он вылечится и Йесон ему поможет. Он не оставит его. Сейчас позвонит, успокоится сам, а потом приедет и успокоит его. Он долго не мог найти телефон, который все так же лежал на тумбочке, потом сбивался, вдруг забыв номер, который помнил лучше всего. На десятой попытке дозвониться до Реука, он сбился от долгого контакта с телом телефон нагрелся и почти жег щеку. Йесон уже выучил фразы механического женского голоса, и его начинало от них тошнить. А Реук все никак не отвечал на его звонки, что, по меньшей мере, было странно, обычно он брал трубку после третьего же гудка, обычно... но разве сегодняшний вечер походит на обычные? Вовсе нет. Он вздохнул и нажал на сброс, вдруг с пугающей ясностью понял, что вероятнее всего Реук в очередной раз что-то принял, возможно, он даже был не один. Нашел себе кого-нибудь, разделяющего его «увлечение», осознав это, Йесон пришел в ярость. - Да пошел ты к черту, - заорал он, - будь ты проклят, Реук. - он едва сдержался, чтобы не долбануть телефон об стену. Посмотрел на телефон в подрагивающей ладони и криво усмехнулся. Снова набрал номер, правда, уже не его. - Алло, Шивон? *** Йесон вышел, и Реук почувствовал себя полностью опустошенным, словно уходя, тот вырвал из него часть чего-то важного и необходимого. Прислонившись спиной к стене, Реук медленно опустился на пол. Он еще не совсем осознал, что Йесон действительно ушел, ушел навсегда и больше не вернется. В висках стучало, губы жгли слова, так и оставшиеся невысказанными. Реук думал, что Йе поймет его, примет, простит, но тот даже не стал слушать. Вот так захлопнув дверь ушел. В одно мгновенье перечеркнул годы совместной жизни, превратив их в ничто, пыль под ногами. Реук попытался улыбнуться, неверяще покачал головой. - Он вернется, обязательно вернется, он не может без меня, я точно знаю. - С каждым словом голос становился все неувереннее и тише, последнее слово Реук прошептал одними губами. Хватаясь за ворот растянутой майки, сминая его в руках. - Он вернется? Правда? - всхлипнул Реук. Вопрос задан, но ответа не будет, его некому дать. Реук прекрасно осознавал это и на некоторое время затих, прижав острые коленки к подбородку. Некоторое время он смотрел на противоположную стену ничего не выражающим взглядом. Ему не хотелось ничего делать, думать, да и жить не особо. И Реук решился принять таблетку. Только одну. Не больше. Таблетки он хранил в ванной, в коробке со всяким барахлом, которое Йе терпеть не мог и никогда не лез в ту коробку. Реук дрожащими от нетерпения пальцами взял одну таблетку, но она выскользнула из неловких пальцев и упала на пол, он взял коробочку, чтобы достать другую, но руки дрожали так сильно, что коробка тоже упала на пол ванной, из нее тут же высыпалось все содержимое. Реук рухнул на пол и судорожно пытался сгрести таблетки в одну кучку, он не считает сколько при этом положил в рот. Ему было все равно, плевать на дозу, он хотел расслабиться, забыть о проблемах, забыть о Йесоне. Экстази только начало проникать в кровеносную систему, он почувствовал как оно распространяется по всему телу до кончиков пальцев. Реук понял, что теряет над собой контроль, он не чувствовал свое тело, словно оно разлетелось на легкие невесомые атомы, и вместе с его физическим телом разлетелись проблемы, оставляя чувство эйфории и абсолютного счастья. Он опьянел от этих чувств, Реук был счастлив, он любил весь мир, а мир любил его. Он чувствовал эту любовь, он был полон ею. От чувства полноты и опьянения любовью Реуку хотелось кричать, смеяться. Он принялся кружиться по ванной, наступая на вещи, рассыпанные по полу. Ему было хорошо. Невероятно. Восхитительно. Ему казалось, что он будет полон миром, а мир будет полон им вечность, и что та любовь вечна, но действие наркотика начало ослабевать. В его мир полный любви медленно начинала проникать настоящая реальность, разорвала бутафорные декорации, обнажила уродливый скелет его настоящей жизни. Он не мог смириться с ней, он противился. Хотел обратно. Реук упал на холодный кафель и, схватив маленький резиновый коврик, смял его. Он орал и корчился от боли, разрывающей его душу. Он смеялся истерично, надрывно. Он кричал дико, пронзительно, страшно. Кричал до тех пор, пока не перешел на жалобный полувой-полустон, становясь все тише и тише. Он тихонько скулил, всхлипывал, надрывно шептал что-то. Реук съежился на полу, уткнувшись заплаканным лицом в колени, прикрыв дрожащими руками голову. Ему ещё никогда так сильно не хотелось умереть. Просидев так около получаса и начав отходить, он осторожно поднялся и, держась за стены, пошел к холодильнику. Несколько банок дешевого пива, бутылка вина, виски, маленький кусочек сыра, какие-то тарелки. Он схватил бутылку вина, которую они так и не выпили с Йесоном. Реук пил, захлёбываясь, не обращая внимания на текущее по подбородку и груди вино, мечтая забыться, потерять сознание, хоть сдохнуть, всё что угодно. Сами собой текли горькие слёзы, грудь разрывалась от переполнявших её отчаяния и обиды. Он отполз под стол, забился в угол, дрожащими руками обхватил колени и вцепился зубами в запястье, надеясь физической болью унять душевную. Так и заснул, не слыша звонка мобильного телефона.