POV Тревор.
Пока иду до дома, в мыслях летают слова, брошенные Томом 10 минут назад. Действительно ли это правда или очередной повод позлить меня? Не знаю… я не знаю. Хочется верить, что это второй вариант. Вдруг это именно то, о чем он говорил на школьной парковке? Моё дыхание становится шумнее, поэтому я стараюсь остудить свой пыл. Я рад, что покончил с этой дружбой, которая перестала быть нормальной с недавнего времени. И я не жалею. Да, он был со мной в трудные времена, он поддерживал меня, и, как ни странно, давал дельные советы. Он жил с тоталитарным отцом, и мы были, вроде, как два несчастных парня, у которых были подпорченные отношения с родителями. Когда я только переехал сюда, мы сразу нашли общий язык. И несмотря на то, что дружба была крепкая и хорошая, в последнее время она доставляла мне лишь дискомфорт и злость. И значит это её заслуженный конец. На улице постепенно темнеет, и меня обдувает прохладный ветер. Обращаю внимание на облака, окрашенные в ярко-оранжевый оттенок, и клонящиеся к горизонту солнце. На календаре снова красуется лист с понедельником. До выпускного вечера остался месяц, после которого школьная жизнь закончится. Дальше начнутся экзамены и поступление в колледж. Думая обо всей предстоящей учебной кутерьме, открываю свой локер и роюсь в нем. Поверх всех моих книг лежит клетчатый листок, сложенный вдвое. Если это очередной хлам: каракули, которые я порой рисую на скучных уроках, то стоит сразу же выбросить. Если же это конспект урока, то убрать в тетрадь. Беру лист в руки и разворачиваю его. Черным маркером выведена дата 26 июня прошлого года. Я секунд пять стою и пялюсь в листок. Такое ощущение, что я хочу увидеть еще что-то здесь, но больше ничего нет. Кручу клочок бумаги в руках и рассматриваю обратную сторону, которая оказывается пуста. Поднимаю моментально взгляд и шарю глазами по коридору. Учащиеся как ни в чем не бывало идут по своим делам, и нет того, кто бы наблюдал за мной. У меня начинает рьяно колотиться сердце. Кто это написал? «Что это ещё за шутки? Кому это нужно?» Хлопаю дверцей и направляюсь по коридору. Скомкав лист по дороге и выкинув в мусорное ведро, думаю, кому могла прийти такая мысль. Да не то, что могла, а кто узнал об этом?! Чёрт. Воспоминания, которые я стараюсь загнать в самый дальний угол своего сознания, возвращаются из того дня… Это была первая вечеринка, которую я решил устроить у себя дома. Люк, Уилл, Том, Пол и я решили оторваться этим летом по полной. Почти каждый день мы куда-то ходили, выпивали, веселились и гуляли. В то лето деньги быстро уплывали у меня из рук, а моя печень принимала ежедневно удар за ударом. Удачным моментом был день, когда мама и Кэмерон собирались поехать к родственникам в другой штат. Родительница хотела забрать и меня, но я ловко соскочил с этой поездки, и уже сказал друзьям, что готов устроить грандиозную вечеринку у себя дома. Я мысленно представлял, что будет у меня на ней, сколько народу я позову. Это должно было быть очень круто, с размахом, чтобы эта вечеринка была одна из лучших и чтобы её все запомнили, как нечто удивительное и весёлое. Прокалькулировав стоимость всех расходов, получилась кругленькая сумма. Всё, что тогда пришло мне в голову, это снять деньги с карты. Хочу заметить: с карты, куда отец мне перечислял деньги на колледж и на собственные нужды. 17 долларов на неделю не задерживались, да их бы и не хватило, даже если бы я старался накопить. Моей идеей стало потратить небольшую часть от денег на колледж. «Всего лишь один раз,» — думал я тогда. Можно ли сказать, что я думал в тот момент? Однозначно — нет. Не успела родительница и брат покинуть дом родной, как я рванул с друзьями в торговый центр покупать все нужное для предстоящей движухи. Я помню эту цифру на чеке с первого магазина: 249 долларов. Тревора, одержимого идеей о классной вечеринке, не остановило это. Сама вечеринка прошла шумно и круто, как я и хотел. Было много народу, мы гульбанили до 7 часов утра, а потом весь день отсыпались. Но мне не хотелось останавливаться на одной ночи, поэтому на следующей неделе я повторил такую же пирушку за счёт денег на учебу. Всё было круто, однако в тот вечер приехал мой отец… ― Тревор, что происходит? ― голос позади окликает меня. Я уже полностью пьян и не сразу понимаю, что зовут именно меня. Но резкое отдергивание за плечо заставляет сфокусировать затуманенный мозг на этом человеке. Передо мной стоит отец, разведя руки в недопонимании, а его глаза полны растерянности и ярости. ― Я повторяю вопрос, Тревор! Ты меня слышишь?! ― кричит он громче, а я вглядываюсь в его дрожащий и мутный силуэт. Хмурю брови, не понимая, что он тут делает. С тяжелым вздохом встаю на ватные ноги и коротко мотаю головой, чтобы справиться с головокружением. ― Что ты тут делаешь? ― в моем вопросе явно звучит претензия и непритворное удивление. Действительно. Он приперся тогда, когда у меня вечеринка? ― Сколько ты выпил? ― он оглядывается по сторонам, сжимая челюсть. Около нас проходит толпа девушек и парней, которые весело кричат и пританцовывают. ― Чувак, здесь круто! ― кричит один из молодых людей и поднимает стаканчик вверх, отсалютовав им. Киваю и дружелюбно улыбаюсь ему, но голос папы снова всё нарушает. ― Что ты устроил здесь? Мама уехала, и ты решил разгромить весь дом? ― Я не пойму зачем ты припёрся сюда? ― нагло произношу я. ― Откуда ты вообще узнал? ― мой язык заплетается на каждом слове, а моя развязная жестикуляция указывает на то, что я в стельку пьян. ― Тревор, ты сейчас же закончишь это всё! Ты меня понял? ― громко и властно произносит он. ― Или это сделаю я. Хочу рассмеяться ему в лицо. Это что, шутка такая? Я всё устроил и должен закончить только от приказа папы, который нарисовался здесь впервые за долгое время? ― Нет, ― нахально выговариваю слово и вижу, как на лицо родителя ложится тень. ― Ясно, ― он не продолжает дальше спорить со мной и отходит на шаг назад. ― Всё! Вечеринка окончена! Все расходятся! ― громко говорит он и выключает музыку. Слышен недовольный шум толпы, а я пытаюсь остановить отца. Он исступлённо смотрит и цедит сквозь зубы. ― Не смей, Тревор. Лучше убери это всё, — он кивает мне на бутылки и другой мусор на столе и полу. ― Ч-что? Ты врываешься в дом и теперь срываешь мою вечеринку! По-моему, тебе надо уйти, ― говорю я и бросаю ему такой же недовольный взгляд. ― Послушай, ― я вижу, что он еле сдерживается, чтобы полностью не выйти из себя. Даже при слабом освещении можно увидеть, как лицо родителя покраснело от злости. Губы сжаты, как и кулаки, — у тебя, а точнее у нас, будут проблемы, если сейчас не завершить это всё, ― он обводит глазами толпу, возвращаясь ко мне. ― Ещё раз повторяю: все расходимся по домам! ― теперь, когда нет музыки, его голос звучит еще громче и режет уши. ― Живо! Иначе приедет полиция! Последняя фраза влияет на всех ободряюще, поэтому через 10 минут в доме не остаётся никого, кроме нас. Пока отец ходит взад и вперед по комнате, я сижу на диване, стиснув виски пальцами. ― Ну и что ты устроил?! Ты хоть представляешь, как я волновался? ― взрывается отец, а я поднимаю на него глаза. ― Сначала расскажи мне: откуда, чёрт возьми, ты это узнал? ― я настолько пьян, что позволяю выражаться при родителе. ― Окей, — он отходит к окну и облокачивается спиной об подоконник. ― Соседка напротив, мисс Блейк, позвонила твоей матери и пожаловалась на шум из нашего дома. Мать позвонила мне и сказала, что она в другом штате и бросить всё и приехать просто не может. Тебе она не могла дозвониться: у тебя телефон на беззвучном, ― недовольно и тихо произносит он последнюю фразу. ― Попросила меня, чтобы я приехал и разобрался. Ты понимаешь, что мисс Блейк могла сразу вызвать полицию. Благо у твоей матери с ней хорошие отношения. А если бы нет? Что было бы? Ты понимаешь какой штраф нам пришлось бы выплатить за это?! ― кричит он на меня, подаваясь вперед всем телом. От его слов я слегка трезвею. Проблем с полицией только и не хватало. ― А теперь вопрос, ― он подходит ко мне, скрестив руки на груди, и смотрит так, будто я нахожусь у него на допросе, ― откуда у тебя столько денег, чтобы закупиться алкоголем на год вперёд? Хотя я вижу, что для всех этого хватит на один день, ― смотрит на черный мусорный пакет, наполненный пустыми бутылками. ― Это, ― мне становится трудно говорить правду, тем более глядя в глаза. Поэтому я опускаю взгляд и разглядываю белоснежный ковер, который стал серым после всех вечеринок. ― «Это»? ― раздражённо поторапливает меня он, так как я затянул с паузой. В горле образовался ком, который трудно получается проглотить, прежде чем я озвучу правду и получу заслуженный «подзатыльник». ― Это деньги с колледжа, ― выпаливаю я и опускаю голову на руки. ― О Боже, ― слышу звук шагов, и возле меня садится отец. Повисает тишина, из-за которой я смотрю на папу, чтобы убедиться, что его не хватил кондратий. Он устало вздыхает и потирает лоб. ― И много ты потратил? ― 400 с чем-то долларов, ― скреплю я, чувствуя приходящую осознанность, которая, по-видимому, спала всё это время. Я не думал, что родители об этом узнают. ― Тревор, ты хоть представляешь, ― он не договаривает и встаёт с дивана, вновь продолжая мерить комнату шагами. Его голос ослаблен. ― Так, ладно, ― он тяжело дышит, и я вижу насколько отец растерян и подавлен. Мужчина поправляет ворот поло, будто ему душно. И мне бы стало душно, услышав я такую сумму денег, которую спустили на море алкоголя и другой фигни для вечеринки. Мне стыдно вспоминать это. Я настолько ненавижу эти воспоминания. Я поступил глупо, очень глупо. Мне мало было того, что я и так ходил на вечеринки к друзьям и тратил недельные деньги за три дня. Но тогда я потратил деньги на учебу. На учебу в одном из престижных колледжей штата, в который я так грезил попасть. Мне казалось, что после этого стоит рассчитывать на что-то иное… Какой глупый поступок… После приезда мать впервые за долгое время накричала на меня. И я полностью с ней согласен. Заслужено. Тогда и так были проблемы с деньгами, а её старший сын с лёгкостью пустил на ветер 400 баксов. Я извинился перед родителями, когда понял глупость своего поступка. Помню, как отец звонил маме и пытался её успокоить, так как она была готова уже собирать чемоданы и ехать обратно. ― Грейс, все хорошо. Тебе незачем переживать, ― доносился голос отца из кухни, пока я закусил кулак руки и пытался успокоиться. Меня пробил озноб от мыслей, что я сделал ошибку. ― Полиции нет, и она не приезжала… Он слегка пьян, ― говорит он ей. ― Нет, слегка, ― уверяет её настойчивей. ― Это была вечеринка. Все разошлись. Сейчас всё хорошо. Потом был звонок Мэри, который отличался от того, когда он звонил матери. Он сильно разнился со словами, произнесенными несколько минут назад. ― Дорогая, я и Тревор в порядке, ― он говорит значительно тише, стараясь, видимо, скрыть суть разговора. ― Ты бы видела, что он натворил здесь. Это просто кошмар. Дом был переполнен пьяными подростками, бутылки и мусор повсюду. Тревор так сильно напился, что я боюсь ему станет плохо, ― он делает паузу, слушая слова на другом конце провода. ― Да, я уже прибрался с ним здесь и недавно позвонил Грейс. Она, как обычно, ― говорит он как-то развязно и небрежно, ― слишком близко всё принимает к сердцу, а Тревор, как обычно, поступил, как ребенок, ― в мою голову ударяет волна желания поговорить с отцом, которая начинает быстро распространяться по всему телу, словно яд смертоносной змеи. Алкоголь это или незабытые обиды ― не знаю. Возможно, всё сразу. Встаю с дивана и иду уверенно к арке, которая ведёт на кухню. ― Когда он уже поймет, что бросать деньгами направо и налево нельзя. Думаю, Грейс разбаловала его. Уверен, её мама здесь тоже приложила свои силы, чтобы сделать Тревора таким расточительным. Они много чего ему позволяют, ― отношения бабушки и отца были не сказать, что плохими, но и не дружескими. Она постоянно хотела чему-то научить папу и этим его постоянно раздражала. ― Ты же знаешь, что он очень нестабилен, может вспылить и на эмоциях сломать здесь что-то. Он разочаровал меня, нечего сказать. Когда он уже начнет быть более ответственным? Неужели, он не понимает, что деньги тратить на всякую чепуху нельзя, ― шепчет он, и я являюсь отцу, встав в проем арки. Он обращает на меня внимание и говорит Мэри, что скоро перезвонит. ― Тревор, тебе пора лечь спать, ― кладет на столешницу мобильник и двумя руками тормошит волосы. ― Ты прав во всем, ― говорю ему. ― Я действительно бросаюсь деньгами, и, скорее всего, я действительно не обдумываю шаг, прежде чем сделать его. Мне нужно стать более ответственным. Но, знаешь, это звучит всё так контрастно. Говоришь матери, что у нас здесь тишь да гладь, а Мэри в подробностях рассказываешь какой здесь был ужас. Говоришь новой жене о всех «блестящих» качествах сына, о теще, которая тебе покоя не давала со своими советами, и чрезмерно волнительной бывшей жене? ― отец муторно вздыхает и кашляет в кулак. ― Поверь, Тревор, я не сплетничаю о людях, тем более о родных. И я же просил не называть Мэри «новой женой». Просто Мэри, ― акцентирует он на её имени. ― Родные люди, ― усмехаюсь я. ― Я уж думал, ты забыл, что у тебя есть два сына. Всё внимание сфокусировано на создании новой идиллии, ― театрально задумчиво произнес я, сделав шаг навстречу. ― Тревор, мы можем об этом поговорить после. Например, тогда, когда ты протрезвеешь. ― Я хочу сейчас. Тем более, может, я проснусь, а ты уже уедешь к новой жене, ― уже намеренно повторил это словосочетание, что покоробило отца. ― Я не уеду. ― В любом случае, хочу, чтобы ты знал: детям кроме алиментов необходимо живое общение с родителем, с которым они не живут. Знаешь ли, придает ощущение, что они не брошены отцом и что ему не наплевать на них, ― подошел к окну и вгляделся в лунный диск, прячущийся за размытыми облаками. ― Ты так счастлив с Мэри, что меня это раздражает. У вас с матерью всё было так прекрасно, и тут бац. Ты ушел из семьи, совершенно забыв о нас с Кэмероном. Если я еще как-то переживу это, то Кэм нуждается в отце, как никто другой, ― оборачиваюсь и смотрю на отца. Он задумчиво сверлит меня взглядом, а я готов поспорить, что внутренне его никак не впечатлил своей речью. Я и не старался. Мне хотелось просто высказать все, что я думаю. ― Подумай об этом, ладно? ― обхожу отца и взбегаю по лестнице в свою комнату. ― Привет, ― голос Ханны вытаскивает меня из воспоминаний о прошлом, и я поворачиваю голову в сторону девушки. ― Привет, ― стараюсь быть непринужденным. Изображаю на лице подобие дружеской улыбки. ― Все хорошо? Ты так напряжено о чем-то думал, ― говорит она, и мы медленно начинаем идти по школьному коридору. ― Да. Все окей, ― выпрямляю спину и пытаюсь мысленно дать себе по щекам для бодрости. Хватит, Тревор, выкини эту историю и подпись на бумажке из головы. ― Извини моего брата. ― Да ладно, ― отмахиваюсь я, вспоминая брата Ханны. След от нашей встречи стал потихоньку заживать. ― Я понимаю его, ― в этот момент звенит звонок, и мы расходимся по кабинетам. Меня интересует, кто мог кинуть мне эту записку в шкафчик? Несколько людей, из ныне учащихся в моей школе, знает эту историю целиком. Уилл и Пол. Но им нет смысла посылать мне непонятные записки. В середине урока, одногруппник, держа в руках телефон, поворачивается ко мне и смотрит в лицо. Я вопросительно киваю ему, но тот лишь поворачивается к своему соседу по парте и передаёт телефон. «Что ему нужно?» — проскакивает в мыслях, следя за тем, как парень вновь смотрит на меня, а его сосед читает что-то на экране. Несколько человек смотрят на меня, что начинает меня раздражать. И я бы попытался забить на всё, но после, как экран моего телефона загорается с сообщением, то все становится понятно. Сообщение от Тома. Хорошего не жди. «Смотри, что Сэм выложил,» — следом приходит запись на страницу главного сплетника нашей школы. Уже тошнит от этих сплетен и «новостей». Когда страничка Сэма прогружается, то первая запись ставит меня в ступор. Она о той истории, что случилось в июне прошлого года. Так вот к чему была записка. «Некоторые люди кропотливо собирают деньги на учебу. Даже подрабатывают для этого. А кто-то, например, как Тревор, спускает это все на бухло и вечеринки. Сколько ты там потратил? Около 500 долларов? Ты скажешь, что это всё в прошлом, а я скажу, что облажался ты знатно. И я просто не могу молчать об этом,» — гласит пост. Блокирую телефон и откладываю телефон на край стола. После урока я вылетаю из класса. Мне срочно нужен Сэм. Сбегаю по лестнице, словно вихрь, и уже ловлю несколько заинтересованных взглядов. «У каждого свое мнение. Пусть думают, что хотят. Мне плевать,» — фальшивое спокойствие провоцирует еще большую злобу. ― «Нет, мне не плевать. Ни фига не плевать! Будто все такие святые!» Искать придурка долго не пришлось. Я моментально разворачиваю его к себе, как только оказываюсь рядом. ― Откуда ты это знаешь? ― шиплю я, сжимаю его плечо пальцами. ― Воу, ― он усмехается. ― Тревор Уилсон. Наш знаменитый тусовщик, ― не знаю, кого он из себя строит, но уверенно могу сказать, что шутить сейчас не стоит. ― Вижу тебя очень цепляют мои записи. Прости, не могу сказать, кто сказал мне это. Конфиденциальная информация, ― паясничает он, а я все сильнее хочу ударить его. ― Нет, ты скажешь мне, кто это сказал. ― Иначе что? Ударишь меня? Давай! А я сниму побои, ― говорит он с победным выражением лица. Я сжимаю губы и шумно выдыхаю. Рука ослабевает на его плече, поэтому фигура парня удаляется через мгновение. Три часа дня. Я сижу, скрестив руки на груди, в кафе и жду пока мне принесут заказ. Мысли кишат в голове, и я думаю, что одному человеку точно под силу помочь мне приглушить их. ― Прости, что опоздала, ― Ханна выдвигает стул и садится напротив. ― Ничего. Я хотел поговорить с тобой. Ты знаешь, наверное, о чём. Уже все знают эту историю, ― мрачно говорю я и смотрю на улицу. ― Да, знаю. ― Ты считаешь, что это было супер глупо, так ведь? ― смотрю на девушку, которая внимательно смотрит на меня, будто анализирует. ― Я считаю, что ты снова загоняешься по поводу мнения остальных. Тревор, если ты понял, что поступил неразумно, то зачем тебе сейчас знать то, что думаю я или кто-то ещё? — говорит она. Я был хмур весь день, и только после слов девушки я немного расслабляюсь. Напряжение постепенно исчезает. А ведь она права. ― Да, но я, ― пытаюсь оправдаться. Когда возникла ситуация, проверяющая меня на то, как я усвоил материал, я снова возвращаюсь к своим комплексам. Видимо, плохо усвоил. ― Ты ведь хотел поговорить не только о том, что думаю я. Верно? ― Да. Мне просто хочется поймать Сэма. Сделать хоть что-нибудь, чтобы он перестал разносить сплетни. И хотелось бы узнать, кто рассказала это Сэму… кто из друзей… ― я замолкаю, так как в голову приходит мысль. Только сейчас я понял, кто это может быть. На 100 процентов. Даже на 1000. ― А кто знал? Я перечислил ей имена, а на языке так и крутилось то, кого я заподозрил. ― Я уже могу предположить, что это Том. Я уверен. Ему есть за что на меня зуб точить. Мы как раз вчера с ним хорошо побеседовали… ― Ты уверен? Может это кто-то другой? ― Это он. Отличная возможность. Мы с ним ругаемся, а потом он рассказывает Сэму, ― говорю я. Ханна кладет руки на стол и слегка поддается вперёд. ― Ладно. С ним всё ясно. Но что делать со страницей Сэма? ― Я пока не могу сказать, как навсегда прекратить это, ― пожимает плечами. ― Чтение отцом Клэр о гражданском правонарушении его не впечатлило, ― произносит Ханна. Нам приносят два кофе, и девушка обхватывает кружку руками, чтобы согреться. На улице сегодня сыро, дождь идёт с самого утра. Я смотрю на девушку, которая подносит чашку к губам и делает глоток. После слов Ханны мне становится спокойнее на душе. Я действительно весь день был напряжён, было некомфортно от чьих-то перешептываний. Девушка, как будто слышит мои мысли и говорит: ― Эй, расслабься. Мы что-нибудь придумаем, ― ободряюще говорит она. Хотелось бы верить. Мне бы хотелось, чтобы весь сумбур и неразбериха в жизни закончилась. Я думаю, что решив всё, обязательно поговорю с ней о нас двоих. Мы вроде бы помирились, но нам стоит поговорить в более спокойном состоянии, а не тогда, когда она только что плакала, а я хотел набить морду её обидчику. Решаю отвлечься пока от размышлений о Сэме и завожу разговор. Мы сидим два часа и дружески болтаем. Потом решаем пройтись, и я довожу её до дома. ― Ну-с, ― сунув руки в карманы, говорю я, ― Тогда до завтра? ― воспоминания бьют меня прямо в сердце. Здесь я прощался с ней также после кафе. Только тогда всё начиналось. Мы оба и представить не могли, что будет дальше. ― Да, до завтра, ― она улыбается мне, и я просто не могу не ответить ей тем же. Она легко вспорхнула на крыльцо и обернулась.POV Ханна.
Я захожу до двери и оборачиваюсь к парню. Он так же стоит и провожает взглядом меня. Скрываюсь в доме, снимаю обувь и прохожу к себе. Родителей нет: оба задерживаются на работе. Приняв душ, иду к себе в комнату и ложусь в кровать. «Тревор, Тревор, знал бы ты, как я хочу снова быть вместе с тобой,»— проносится у меня в мыслях. Мне не хватает его… Следующим утром, после первого урока, я захожу в туалет. Смотрюсь в зеркало, поправляю волосы и слышу, что в кабинке, которая находится сзади меня, слышны всхлипы. Я настороженно прислушиваюсь. Тихие, заглушенные всхлипы отражаются от кафельных стен. Подхожу ближе к источнику звука. Хочу постучать в дверцу, но как только я дотронулась до нее, она отворилась, со скрипом открывая мне образ на девушку. Обняв ноги, сидит девушка. По её лицу размазана тушь, она пытается плакать так, чтобы её не услышали. Сразу узнаю её. Это Сара Ларсен. Дочь нашей учительницы. Сара поднимет полный отчаяния взгляд на меня и хрипло просит. ― Пожалуйста, выйди, ― всхлип. ― Сара, что произошло? ― говорю я растерянно. Что могло её так расстроить? ― Ничего, Ханна. Оставь меня, ― хнычет она и отворачивает голову. ― И так всем будет лучше, если я сдохну, ― её слова шокируют меня. Я понимаю, что в жизни человека может случиться всё, что угодно. Но Сара была всегда оптимистичной, дружелюбной и открытой для общения. Активистка школы. Избирательница на пост президента школы. Одна из актрис драмкружка. Никогда не жаловалась на жизнь и на людей. Что заставило её говорить такие слова? ― Сара, что ты такое говоришь? ― оторопела я, открыв шире дверцу. ― Что слышала. Я устала… а то что произошло сегодня утром ещё больше подкосило меня. ― Что произошло? ― в который раз задаю вопрос, надеясь, что она расскажет мне правду. Я не могу оставить её после таких слов. Мало ли, что она сделает с собой. ― Уже почти вся школа знает, ― утирает она влажные щеки. ― Зайди к Сэму на страницу, ― говорит она и вновь прячет лицо в колени. Опять этот Сэм. ― Может всё же расскажешь? Не хочу лезть в эту помойную яму. Она поднимает голову и произносит «ладно» с трудом. ― Это было в эти выходные, ― шоколадные глаза девушки устремляются куда-то в одну точку, и её взгляд не выражает ничего, кроме усталости. ― Я со своим парнем пошла на вечеринку, и там мы сильно, ― голос дрожит, ― сильно напились, из-за чего совсем потеряла контроль над собой. Мне было очень плохо. Я даже смутно помню, что вообще было, ― Сара прижимает колени еще ближе к себе. ― Парень отвел меня в комнату отдохнуть и прийти в себя, и я незаметно уснула, ― я тяжело сглатываю, не отводя взгляда от девушки. По лицу Сары текут слезы, которые она уже не смахивает. ― Всё вылилось в то, что мои фотографии в нижнем белье выложил Сэм. Угадай, откуда они у него появились? Мой парень согласился за деньги сделать подобные фотографии. Это омерзительно, ― хнычет она, вновь начиная плакать. ― Я пришла в школу и начала слышать шепот за спиной, где меня поливали грязью с неприкрытой злобой. Сказать, что меня передёрнуло от этого рассказа, значит ничего не сказать. Её парень поступил отвратительно. Вместо каких-либо слов я обнимаю девушку за хрупкие плечи и чувствую, как они начинают подрагивать. Несколько минут в тишине раздается плач девушки, в момент которого я стараюсь её всячески утешить. Сара встаёт, подходит к раковине и умывается. Ещё недолго она стоит и тяжело дышит, глядя на свое отражение. ― Спасибо тебе, ― тихо произносит она. ― Знаешь, тяжело улыбаться, когда на тебя давит всё это. Тяжело притворяться, что всё нормально, когда это не так. Люди думают, что у тебя в жизни всё гладко, что ты счастлив. Но нет, ― она вытирает скатившуюся слезу. ― Я была одна из тех, кто так думал, ― произношу я. ― Ты как? ― Лучше. Хорошо, что ты не ушла. Ты стала отдушиной. Я ведь действительно была готова прийти домой и… ― Нет, ― отчеканиваю я. ― Даже не думай. Мы вместе выходим из туалета и идём по коридору на свои уроки.