Иволга

— Боромир… — раздался ласковый, нежный шепот, и Боромир почувствовал прикосновение к своей щеке. — Боромир, проснись. Мужчина открыл было рот, но спросил совсем не то, что хотел: — Я умер? Голос рассмеялся: — Нет, хотя очень старались.

Боромир с трудом разомкнул глаза. Яркий свет очерчивал знакомую женскую фигуру. Он протянул руку, желая коснуться возлюбленной, которую узнал мгновенно, но пальцы прошли сквозь нее. — Вальга… — хрипло позвал он, сглатывая горечь, и снова открывая глаза. Его рука тянулась в пустоту, девушки рядом не было. Воин закрыл глаза, сосчитал до десяти и снова открыл. Ничего не изменилось, он, в чистой, простой одежде, лежал в своей кровати. Было темно и как-то прохладно, холодный ветерок весело скользил по разгоряченной коже гондорца. Боромир попытался пошевелиться, и тут же его тело отозвалось тупой болью, но Боромир ее почти не заметил. Такая тяжесть часто появлялась после изнурительных тренировок, и ничего удивительного в том, что она появилась после долго сражения, которое, казалось, шло всю жизнь. Между тем, Боромир все-таки сел на кровати. Он потянулся к графину с водой и жадно приник к горлышку, делая большие глотки. Прохладная жидкость потекла по горлу, обжигая, и вместе с тем отрезвляя, помогая прийти в себя. Фарамир был ранен. Лекари не обещали его выздоровления, и не могли даже сказать, сколько он будет жить. От Вальги пришло письмо с указаниями. Потом он писал ей. Дальше — сражение, погрязшее в тумане. Приход Рохана, как яркая вспышка. С трудом вспомнилось лицо Пиппина, который привел его сюда. И все, дальше — только черная пропасть, пустота. Боромир не знал, сколько он спал и сколько вообще прошло времени. Возможно… Боромир тряхнул головой, отгоняя плохие мысли. Еще раз выпив воду, он оставил пустой графин. На языке осел почему-то знакомый запах трав. Ивалгеллия. Неужели, она здесь? Боромир подошел к двери, вращая руками, шеей, стараясь хоть немного размять затекшее тело. Едва он открыл дверь, перед ним тут же возник мальчишка лет пятнадцати, одетый в форму служивших во дворце. — Господин Боромир, — поклонился он. — Зайди, — коротко кинул воин; разговаривать через порог было неудобно. — Сколько я спал? — Почти сорок часов, — с готовностью ответил мальчишка; волосы у него были светлые, короткие, но при этом взъерошенные, будто он не расчесывался несколько дней. — Кто-то появлялся здесь? Кто-то… новый? — Да, приехала одна… Госпожа, — он запнулся, видимо, не зная, как можно назвать Ивалгеллию. Глаза его как-то странно сверкнули, когда он начал говорить о ней. — Сказала, что целительница. Лекари ее приняли, так велел им Митрандир. Она дала какие-то травы вашему брату, потом велела нам заняться вами и господином наместником. Потом, буквально ненадолго зайдя в ваши покои, вернулась к господину Фарамиру. — Она сейчас у него? — спросил Боромир, хотя внутри уже знал ответ. — Да, — кивнул малец. — Господин наместник тоже проснулся, думаю, он так же захочет проверить вашего брата. Боромир кивнул и хотел было уже направиться вон из комнаты, как внезапно вспомнил одно обстоятельство: — А как давно приехала Ва… Госпожа? Паренек нахмурился, что-то присчитывая. — Часа три-четыре назад, — наконец сказал он. Гондорец кивнул. С отцом он встретился почти у самых покоев Фарамира, и сразу подметил изменения, произошедшие с Дэнетором. Глаза его смотрели решительнее, спокойнее, хотя и беспокойно, движения потеряли былую суетливость. Отец был без кольчуги, хотя носил ее даже во время пиров, чтобы не приучать тело к праздности. — Как ты себя чувствуешь? — спросил наместник. — Неплохо, — сказал сын; пожалуй, это было лучшим вариантом для того, чтобы охарактеризовать то, как чувствовал себя. Они вдвоем направились к покоям Фарамира, совершенно не думая о позднем времени суток. Коридор освещали факела, за окнами стояла самая густая, предрассветная тьма. — Как он? — с ходу спрашивает Дэнетор, когда из комнаты Фарамира выходит лекарь. Старый мужчина смотрит на них слегка стушёвано. — Леди Ивалгеллия велела нам кое-что подготовить, — пояснил он, смущаясь. Из комнаты выскочил юноша и девушка и, наспех поклонившись, они умчались по коридору. Боромир спрятал усмешку: Вальга тут всего лишь часа три, а уже успела всех построить. — Простите, она сказала, что это срочно. И, раскланявшись, он бочком прошел мимо Боромира и Дэнетора, и ушел вслед за слугами. Наместник проводил его удивленным взглядом, но сын лишь покачал головой, будто говоря, что ничего страшного не произошло. Они зашли в комнату Фарамира, но Боромир почти сразу остановил отца, не давая ему пройти дальше. И был прав. В покоях брата было удивительно холодно. Тело Фарамира было обложено кусочками маленького льда, сам он, почти обнаженный, лежал на кровати. Только ниже живота лежала ткань, при этом бедра мужчины оставались открытыми. На мужской груди змейками извивались черные вены, пораженные ядом. Ивалгеллия, в красном платье, окруженная ореолом бледного сияния, сидела к ним спиной. Она наносила какую-то прозрачную мазь на место вхождения стрел, и что-то тихо шептала — Боромир не мог разобрать слов, но слышал тихий шепот, доходивший до него будто с другого конца огромного коридора. Но интонацию мужчина уловил: ласковая, нежная, как будто мать утешает ребенка. В воспоминаниях Боромира мелькнуло что-то похожее, только та интонация Вальги была приправлена будто большим количеством любви. Вспомнить наверняка мужчина не успел. Ивалгеллия убрала баночку с мазью, вытерла руки лежавшим на ее коленях полотенцем, после чего молча смотрела на Фарамира, не поворачиваясь. Дэнетор уже было решительно вошел в комнату, чтобы узнать о состояние сына, как внезапно целительница заговорила сама. Она указала на грудь Фарамира, а конкретно — на черные вены. — Видите? — спросила она. Боромир так и замер в проходе, а его отец — за спиной Вальги. — Его грудь поражена ядом, по этим венам можно прослеживать, как он распространяется. Но хорошие новости в том, что яд еще не дошел до паха, — она провела рукой чуть ниже живота, по линии белого покрывала. При этом между ее пальцами и кожей Фарамира осталось несколько сантиметров. Боромир на несколько секунд отвел взгляд; было что-то неправильное и неприятное в том, как Ивалгеллия это показала, но гондорец быстро вернул себе самообладание. В конце концов, его леди спасала его брата, и ревность, даже минутная, была неуместна. Дэнетор же впитывал каждое ее слово. — Яд даже не успел дойти до этой линии, — она провела ребром ладони чуть выше покрывала, поперек живота, на уровне пупка, все так же, не прикасаясь. — Это хорошо, причем очень. При поражение паховых мышц яд убрать сложнее, он скапливается в гениталиях, в лучшем случае мужчина останется бесплоден. Если идет дальше уровня бедер, это практически безвыходная ситуация, даже если человек выживет, он не сможет ходить. Фарамир дрогнул, тихий стон вырвался сквозь плотно сжатые зубы. Ивалгеллия вложила левую руку в раскрытую мужскую ладонь, и Фарамир сжал ее. Целительница свободной правой рукой извлекла из стоящего рядом небольшого тазика куски льда и положила их как-раз по той линии, по которой заканчивались черные вены. И только после этого она повернулась к отцу и брату своего нового пациента. Ее глаза, спокойные и сияющие, с молчаливой поддержкой взирали на мужчин. Дэнетор был ослеплен ее сиянием. — С господином Боромиром было немного проще, там я оказала помощь почти мгновенно, — сказала она, сжимая руку Фарамира уже своими двумя хрупкими бледными ладошками. — Тут ситуация сложнее, область поражения шире, но как я уже сказала, все не так плохо. — Как вы хотите ему помочь? — спросил Дэнетор. — Его надо немного подморозить, — с готовностью сообщила Ивалгеллия. Глаза ее блеснули. — При холоде сосуды сжимаются, яду сложнее попасть дальше. Поэтому в письме я велела обложить его льдом, ваши лекари поняли зачем и сделали все правильно, — она повернулась и посмотрела на Фарамира. — Во многом, это и спасло господину жизнь. Фарамир, болезненно нахмурившись, повернул голову на звук ее голоса, и Боромир неуверенно вошел в комнату, надеясь, что брат сейчас откроет глаза. Но глаза военачальника Гондора оставались закрытыми, лишь немного трепетали ресницы. Ивалгеллия поджала губы, но в целом сохранила невозмутимый вид и снова посмотрела на наместника и его сына. — Я велела срочно подготовить какую-нибудь очень холодную комнату. Я немного прорежу зону поражения, и выпущу отравленную кровь. Господину Фарамиру всегда надо будет находится в относительном холоде, чтобы кровь не циркулировала быстрее. Думаю, по времени займет столько же, сколько и с господином Боромиром — неделю, если считать время на восстановление. — Располагайте моими слугами как хотите, — жёстко и твердо сказал Дэнетор. — Лишь спасите моего сына. Тогда я буду в личном долгу перед вами на все оставшиеся мне года. Я и так задолжал вам жизнь Боромира. Не пожалею любые сокровища. Ивалгеллия скромно улыбнулась. Ее глаза, в этом освещение напоминающие больше зеленые, лучились добротой и состраданием. — Для меня нет большей радости, чем знание того, что спасенные мною люди живут счастливо. Создают семьи, радуются жизни, а не лежат в холодной земле, которую поливают слезами их родственники, — Ивалгеллия мягко освободила свою руку и встала. — Разве что мне действительно понадобится полная покорность слуг и придворных лекарей. — Она у вас будет, — уверил целительницу Дэнетор. Вальга кивнула и вдруг щеки ее покраснели, и она опустила голову. — И еще мне нужны будут отдельные покои, рядом с комнатой господина Фарамира. И одежда. Я спешила и взяла только необходимые снадобья, — смущенно пояснила целительница. «Какая милая девушка, — подумал наместник. — Такую, действительно, отдать Боромиру в жены, радость и благодать…» — Устроим, — кивнул Боромир. Ивалгеллия благодарно улыбнулась, но тут в комнату влетел тот юнец, который минут пять назад промчался мимо наместника и его сына. Он выглядел запыхавшимся, и тяжело дышал. — Леди Ивалгеллия, — сказал он, наспех поклонившись. Между словами он делал большие паузу, пытаясь отдышаться. — Комната… со льдом… в подвале…готова. — Прекрасно, — кивнула девушка. — Отнесите господина Фарамира туда и позовите главного лекаря, мне понадобится помощь. Боромир не успел скрыть улыбку, Вальга ее заметила. Ну, он же не мог объяснить, что его веселит то, что главного лекаря, который считался едва ли не воскресителем людей, простая молодая целительница зовет в помощники. Конечно, Ивалгеллия сама была весьма умна и необыкновенна, но после тяжелых месяцев, Боромир пытался цепляться за все, что могло принести хоть какую-то радость. Ивалгеллия присела в реверансе, причем спина ее оставалась прямой, и вышла из комнаты. Тут же в нее зашли слуги, и Дэнетору и Боромиру пришлось посторониться и молча наблюдать за тем, как Фарамира аккуратно перекладывают на носилки и выносят. В итоге, они оказались не у дел. Позавтракав в абсолютном молчании, когда у каждого кусок в горло не лез, отец и сын попытались занять себя другими делами. Вальга была с Фарамиром, мальчонка-воробей, который вызвался быть добровольным гонцом у целительницы, приносил новости: целительница разрешила вернуть Фарамира в комнату и не отходит от него, целительнице обустроили покои, лекаря дают хорошие прогнозы относительно младшего сына наместника. Ближе к ужину, Дэнетор сидел в своем кабинете, но не мог сосредоточиться ни на чем. Безумие, как грязь, плотно впилась в его разум, путая мысли и пугая. Мужчина иногда чувствовал, в каком быстром ритме заходится его сердце, и начинал дышать тяжело, стараясь успокоиться. В дверь робко постучались. — Войдите, — недовольно бросил наместник, глянув на дверь. Сначала появился поднос, а уж потом — Ивалгеллия. Она переоделась, красное платье сменилось на бледно-голубое, а волосы ее были убраны в толстую косу, уложенную на затылке. На подносе стояла чашка, небольшой чайничек и какой-то графин. — Извините, если отвлекаю, —произнесла она, слабо улыбаюсь. — Позволите? — Пожалуйста, — кивнул Дэнетор, отодвигая бумаги с края стола. Вальга ловко пристроила поднос, и налила в большую чашку чай из чайничка, и после немного залила это жидкостью из графина. — Не знаю, как вы предпочитаете пить чай, — сказала она. — Наверное, черный, как господин Боромир, но я посоветую вам зеленый с небольшим количеством сахара. — Так это чай? — спросил наместник, откидываясь на спинку стула. Вальга улыбнулась и кивнула. — С ромашкой, она поможет вам немного успокоиться. — С чего вы взяли, что я не спокоен? Ивалгеллия глянула на мужчину сверху-вниз из-под черных, пушистых ресниц. Горящий огонь отбрасывал ее лицо тень, и глаза ее казались карими. Она слабо улыбнулась на его вопрос, и протянула чашку. Движения целительницы были спокойными и уверенными, преисполненными какой-то таинственной, почти неземной грацией. — Война — это всегда страшно, она пошатнет даже самых смелых и стойких, — сказала она, смотря на то, как наместник смотрит на чай. — Она чуть не унесла ваших сыновей, и сейчас господин Фарамир ранен и все еще не пришел в сознании, — Вальга слабо улыбнулась. — Не волнуйтесь, там нет яда. Только ромашка. — Не хотел вас оскорбить, — сказал Дэнетор, наконец-то делая глоток. Напиток оказался вкусным, почти что сладким, но не до приторности. — Люди у власти никогда не знают покоя, я думаю, — Ивалгеллия светло улыбнулась. Чем больше Дэнетор пил, тем больше чувствовал расслабленность, растекающуюся по венам. — Я бы выпила с вами, но мне пока нельзя спать. Доброй ночи. Она собиралась исчезнуть так же быстро, как и появилась, но мужчина удержал ее. — Оставьте чай и настой ромашки около камина. Вальга обернулась. В ее глазах промелькнула нерешимость, но потом она медленно кивнула. — Не советую пить много. Выпейте, если не сможете заснуть, или завтра утром перед завтраком, — начала она совершенно другим тоном; тем, которым рассказывала о состояние Фарамира сегодня ранним-ранним утром. — Иначе вам может быть плохо, оно идет только для успокоения. — Я вас услышал, — кивнул Дэнетор. — Доброй ночи. Ивалгеллия коротко поклонилась и вышла из кабинета. Ее появления оставило путанице в голове наместника. Мысль о том, что она может попытаться отравить его была почему-то отметена сразу. Хотя, по сути, Дэнетор ничего не знал об этой загадочной девушке, что умела поднимать людей со смертного одра. Ивалгеллия вышла. Как тень, тут же сбоку откуда-то появился золотоволосый мальчуган. Вальга всучила ему поднос. — Отнеси на кухню, пусть они поставят чай с настоем из смородины и крыжовника, — коротко приказала девушка. — Да, госпожа, — сверкая преданностью в глазах, сказал мальчик. — И пусть мне подготовят купальню. Активно закивав, мальчик бесшумно растворился в темноте коридора. Вальга тяжело вздохнула и повела плечами, кости в ее спине хрустнули, а плечи ныли. Она сегодня почти не видела света: приехала в темноту, сразу поставив на уши лекарей, весь день провела с Фарамиром в подвале, регулируя его кровоток. Немного невнимательно испачкалась кровью, и пришлось переодеваться. Если бы не суровая хозяйка кухни — полная, высокая женщина с такими же светлыми волосами — которая заставила девушку поесть, пока готовился чай для господина Дэнетора, то Вальга бы и об этом забыла. Первые несколько дней она считала наиболее важными, и поэтому решила пока не спать, чтобы понять, что дальше делать с Фарамиром. Тот еще не проходил в себя, если не считать того, как он в бреду звал то отца, то мать, то брата. Если завтра господин, хоть и кратко, не придет в себя, то придется что-то явно менять. Ведомая подобными мыслями, девушка шла в быстро обустроенные ей покои. Ледяная маска застыла на ее лице, однако внутри она не могла сдержать немого восхищения крепостью, которая предстала ее глазам. Чуткий взор цеплял каждую мелочь, каждый рисунок, что украшал белые стен, каждую вазу, и даже подсвечники. Проходя по коридору, она внезапно попала в большое светлое пространство. Вальга вздрогнула, не ожидая этого, и перевела взгляд: огромное широкое окно от потолка до пола. И не просто окно — стеклянная дверь на балкон. Девушка прикоснулась к золотой ручке и открыла стеклянные двери, мгновенно оказавшись в ночной теплоте. Она глубоко вдохнула. Целительнице нравился дом ее бабушки в Осгилиате. То был небольшой, но уютный домик, где у каждого члена семьи была своя комната, и при этом она никогда не чувствовала себя одинокой. У Вальги даже была кошка. Только одного она не могла сделать — Ивалгеллия так любила птиц, что не могла заставить себя посадить в клетку хоть одну из них. Поэтому, когда после тяжелой потери она вместе с бабушкой ушла в лес, девушка поняла, что здесь, среди лесов — ее место. Как и мать, она была связана с духами, что обитали в нем, и исцеление было ее даром. При этом, она не могла подумать о том, что ей придется навсегда оставаться в отдаление от людей. Когда война бы закончилась, Вальга бы вернулась домой, вернула ему прежний вид и зарабатывала бы тем, в чем ей не было равных. Такими были ее планами. Она хотела жить, заперев свои чувства глубоко внутри, даже не подозревая, что когда-нибудь будет рядом с любимым, с тем, кто смог бы ответить ее на чувства. Боромир стал нечто новым для нее, ранее — запретный и недосягаемый, теперь он был рядом, близкий и любимый. Она была счастлива. — Вальга! Девушка развернулась. Теплый ветер подкинул ее волосы, лаская обнаженную шею. На фоне темного, ночного города, где почти никто не спал, она внезапно показалась мужчине печальной и какой-то эфемерной, будто сотканная из звезд. Вальга могла раствориться с приходом солнца, и Боромир внезапно испугался этого. Когда он шагнул на балкон, девушка улыбнулась ему и коротко склонила голову. — Господин Боромир. Боромир не смог сдержать улыбку. Несмотря на всю сложность ситуации, он был невероятно рад, что девушка оказалась рядом. Она не была видением, а вполне реальной и живой. Не удержавшись, Боромир протянул руки и заключил девушку в крепкие объятия; гондорец не мог по-другому объяснить целительнице, насколько сильно по ней скучал, и насколько сильно рад видеть ее здесь. Заключить Вальгу в свои объятья казалось лучшим решением. Девушка сначала замерла, удивленная таким порывом, а потом тихо рассмеялась мужчине в шею, и ее тонкие руки, в которых была скрыта удивительная сила, обвились вокруг него. Боромир не сразу ее отпустил. Он, закрыв глаза, глубоко вдыхал ее запах лесных трав, травы после дождя, сладких ягод и, казалось, самой жизни. Ивалгеллия терпеливо ждала, поглаживая воина по спине, сама наслаждаясь крепкими объятиями. То, что ей нравилось, Боромир понял по тому, как расслабилась девушка, как она сама прильнула в ответ, и как быстро билось ее сердце. Мужчина будто слышал, как оно стучит рядом с его грудью, и его тоже невольно ускоряло бег. Когда Боромир все-таки разомкнул такие желанные объятия, он увидел, что бледные щеки Вальги залил розовый румянец. Мужчина открыл было рот, чтобы что-то спросить, но в итоге понял, что сказать ему почти нечего — объятия сказали намного больше, а какие-то слова ушли глубоко в сознание и отказывались появляться. Поэтому Боромир выдал только: — Как… — и замолчал, не зная, что сказать. Но Вальга, казалось, даже не удивилась. Она улыбнулась, и обратила свои сияющие глаза на возлюбленного: — Ваш брат в порядке, насколько можно быть в порядке в его состояние. Но он скоро поправится, уверяю вас. — А ты как? — сразу спросил мужчина, радуясь, что неловкость была сглажена. Он уцепился за возможность поговорить с ней о чем-то, беседу можно было увести от войны и ранений, и поговорить просто, как возлюбленные. — Ваше письмо взволновало меня, но если опустить тревогу за господина Фарамира, то я в порядке, — весело ответила девушка. Она направилась прочь с балкона, и воин последовал за ней. Прикрыв дверь, Ивалгеллия взглядом позвала Боромира за собой, и тот пошел за целительницей. Они шли рука об руку по мраморным коридорам, освещённых только огнем факелов. — Рядом с моим лесом есть деревенька, люди оттуда стали частенько заглядывать ко мне. Так что и работы, и награды за нее мне хватает. — Я рад, — серьезно сказал он. Боромир действительно был рад тому, что его возлюбленная в столь непростое время имела гарантию какой-никакой, а все же сытной и надёжной жизни. Впрочем, вскоре войны закончится, Боромир это чувствовал, и девушка получит все, что мужчина сумеет ей дать. Взгляд серых глаз внезапно зацепился за руки девушки, сложенные на груди. Без каких-либо украшений. Лицо Боромира потемнело. Заметив это, Вальга проследила за его взглядом, и улыбнулась, потянув одну руку к воину. Остановившись, она сжала его запястье, и тихо, доверительно шепнула. — Я не ношу колец, когда спасаю кого-то. Но ваше — вот. И свободной рукой она очертила что-то на своей шее, вроде как тонкую цепочку, потянула ее, и в следующее мгновение в золотисто-оранжевом пламени сверкнуло кольцо. Золотое, его венчал массивный камень чёрный драгоценный камень овальной формы. Ивалгеллия любовно погладила его; Боромир тоже коснулся камня, но лишь мимолетно, тут же погладив возлюбленную по нежной щечке. Это кольцо было тем самым важным заданием для Фарамира, которое ему доверил брат по самому своему возвращению. Придать кольцу форму для нежных, тонких женских пальцев. — Теперь оно твое, — сказал Боромир, медленно двинувшись дальше по коридору. — Это кольцо принадлежало деду, наместнику Эктелиону, потом перешло ко мне. Мне показалось, оно будет хорошим подтверждением серьезности моих намерений. — Оно прекрасно. И вы угадали с размером. Она остановилась рядом с какой-то дверью, и Боромир понял, что они видимо дошли до выделенных ей покоев. — Фарамир угадал, — поправил гондорец. — Он изменил его размер, когда я попросил. Сам я не очень хорош в этом деле. Вальга улыбнулась. Совершенно неожиданно, она положила руку на мужскую щеку и потянулась к Боромиру. Секундное удивление прошло быстро, и Боромир быстро подался вперед, заставляя девушку отступить на несколько шагов и прижаться спиной к двери. Сильные руки сомкнулись на девичьих, плечах, и горячие мужские губы нашли прохладные девичьи, сминая в жадном поцелуе. Девушке не давали не вдохнуть, не выдохнуть. Ивалгеллия обвила руками мужскую шею, одну руку так и оставив, а второй вплелась в волосы. — Ты не передумала, — будто удивившись, или подтвердив это самому себе, выдохнул Боромир куда-то в губы Вальги. Она тяжело дышала, и на его слова лишь прищурилась. все слова выветрились из головы, когда она увидела его взгляд. Невероятно радостный и счастливый. О, он смотрел на нее с таким обожанием, что сердце начинало стучать с утроенной силой. Вальга, не отпуская от него рук, откинула голову на дверь и со слабой улыбкой качнула головой: — Нельзя передумать свои чувства, господин Боромир. — Хорошо. Он снова поцеловал ее, только в этот раз медленнее, несильно кусая и оттягивая мягкие податливые губы, давая Вальге возможность перехватить инициативу, запустить острый язычок ему в рот и поцеловать так, как она сама хотела. Ее рот все еще был приоткрыт, и его язык проворно проскользнул туда, касаясь ее язычка. Боромир почувствовал, как Вальга вцепилась руками в его спину, волосы, привлекая еще ближе. Она сдавленно застонала, отвечая ему на поцелуй с такой жадностью и страстью, что мужчина едва не потерял самообладание. Боромир подумал о том, что это все нужно прекратить, пока дело не зашло слишком далеко — а он сам был уже в полной готовности, да и Ивалгеллия своим поведением ясно давала ему понять, что хочет большего. Но он не мог сейчас, когда ему, наконец, удалось растопить лед между ними, поддаться искушению и снова все испортить… Борясь со своими желаниями, Боромир в последний раз прикоснулся к губам девушки и отстранился, тихо сказав: — Я бы хотел провести с тобой как можно больше времени. Но вынужден пожелать доброй ночи и вернуться к себе. — Там, в одиночестве, мне не терпелось увидеться с тем, для которого так быстро бьётся моё сердце. Доброй ночи, господин Боромир. Он отошёл от девушки, и она тихо открыла дверь. Бросив на него последний взгляд, Ивалгеллия улыбнулась, когда мужчина сказал: — Доброй ночи, моя Иволга. Целительница вошла в комнату и закрыла дверь; Боромир разглядел только просторную спальню с большими окнами, скрытыми за темными шторами. Таящая в себе множество секретов, как и её неуловимая хозяйка.