Аве, Цезарь!

Цезарь и Серхио прибыли во дворец первыми, но император все же решил дождаться своего гостя и полководцев, хотя все, чего ему сейчас действительно хотелось, это поскорее лечь спать. Не прельщали даже ласки выздоровевшего наложника, однако именно Рамоса повелитель позвал с собой, чтобы вместе посидеть на широком балконе в своих покоях, до которого они так и не дошли. В хорошо освещенной спальне взгляд Модрича неожиданно наткнулся на очень любопытную деталь. - Откуда у тебя этот перстень? - нахмурился Лука, схватив испанца за запястье и подняв его кисть к своим глазам. - Я не дарил тебе украшений с зелеными камнями. И куда ты дел тот, который был на твоей руке еще совсем недавно, когда мы приехали в школу? В первые секунды Чехо даже не понял, о чем говорит господин, но посмотрев на свои покрытые татуировками пальцы, буквально похолодел от страха. Поторопившись в темноте галереи, он случайно отдал Даниэлю не тот перстень, в результате чего сейчас на его руке красовался подарок ланисты. - Это его перстень, да? - строго спросил Цезарь, не отпуская запястье раба, но тут же усмехнулся. - Или ты где-то нашел эту вещицу? - Его, - честно ответил Рамос, глядя повелителю в глаза. - Я стоял во дворе для тренировок, и ко мне подошел Даниэль. Просто спросить, как я себя чувствую, он же знал, что я заболел, заметил еще на острове. - А потом вы как влюбленные обменялись кольцами, - ехидно продолжил Лука. - Нет. Он надел мне на палец свой перстень, хотел подарить, но я отказался. Вот только в спешке и темноте снял не то украшение и случайно отдал ему свое, - тихо закончил испанец, прекрасно понимая, что отпираться уже бесполезно. - Я верну его при случае, или можно с кем-нибудь передать, - прибавил мужчина, снимая драгоценность. - Ладно, оставь уже себе, раз такое дело, - недовольно скривился император. - И скажи мне, наконец, что между вами происходит? - Я не знаю. Мы не так много времени провели вместе, чтобы это понять, - уклончиво ответил наложник. - Намекаешь на то, что вас двоих опять надо в ссылку отправить? - криво ухмыльнулся Цезарь. - Нет, конечно. Мне бы хотелось еще с ним пообщаться, но в нормальных условиях, - осторожно произнес Серхио. - Однако я понимаю, что это невозможно. У нас слишком разный статус, да и ты не позволишь. - Чехо, ты уходишь от ответа. - А какого ответа ты от меня ждешь? Что я его люблю? Нет, пока не люблю. Мне просто хорошо рядом с ним. Как в прошлом, в котором не было ни рабов, ни господ. Он поддержал меня, разговаривал со мной, общался, и да, это было здорово. Но теперь все закончилось, вернулось на прежние места. Я твой наложник, а он ланиста в школе гладиаторов. У нас нет возможности встречаться и развивать отношения. - Но при любой возможности будешь бегать к нему на свидания, да? Ладно, не отвечай, и так понятно. А учитывая настырность Дани, он тоже не упустит шанса с тобой увидеться. - Может быть ты позволишь нам иногда встречаться? - робко поинтересовался испанец, вставая перед господином на колени и обнимая его за бедра. - Может и позволю, - опять усмехнулся Модрич, потрепав наложника по волосам. - Когда придумаю, что потребовать за это у Дани. Так что подожди немного. Наверное, уже хочешь в его постель? - Знаешь, гораздо больше я хочу сходить с ним на нормальное свидание в нормальных условиях. Когда не замерзаешь и не голодаешь. - Что ж, посмотрим, - задумчиво протянул Цезарь. - На днях я дам вам время побыть вместе. Так сказать, в тестовом режиме. - Только, пожалуйста, не требуй от него чего-то неприемлемого или слишком сложного. В таком случае уж лучше нам вовсе не видеться. - Не переживай. Постепенно со всем разберемся. Подняв наложника с колен, Лука хотел отвести его на балкон, но тут ему сообщили о прибытии гостя и, отослав Рамоса к себе, император поспешил выйти навстречу названному брату. *** Прошло еще пару дней, и Марсело разрешил Домагою свободно гулять по школе, питаться вместе со всеми в столовой и присутствовать на тренировках в качестве зрителя, хотя спал блондин по-прежнему в лазарете. Особенно радовало то, что лекарь перестал сопровождать его в туалет, помогая и садиться, и вставать с ''унитаза''. В психологическом плане это было для Виды самым сложным, так как он еще никогда не оказывался в таком состоянии, когда нужна помощь даже в таких интимных вопросах. Время уже не тянулось так медленно как раньше, и общение с товарищами здорово поднимало настроение и не давало скучать, однако кое-что все равно выбивало хорвата из колеи. В свой последний визит Цезарь подтвердил слова Серхио о том, что теперь он наложник, и новость эта вызвала у Домагоя весьма противоречивые чувства. С одной стороны мужчина, конечно же, испытал облегчение от того, что ему не придется больше выходить на арену и рисковать своей жизнью, попутно стараясь уничтожить соперника. Убийств блондину, пожалуй, хватило, хотя никакой вины за две отнятые жизни он за собой уже не ощущал, но с другой стороны Вида до такой степени влился в тесный гладиаторский коллектив, что просто не представлял себя в другой роли, особенно в роли раба для утех, ведь сами бойцы относились к такой профессии с нескрываемым пренебрежением и считали наложников ни на что не способными шлюхами, а терять уважение и расположение товарищей очень не хотелось. Конечно, для всех он пока останется гладиатором, но как долго продлится эта игра было неизвестно, так же как и то, что будет потом. Статус общего наложника тоже казался каким-то странным, и хорват никак не мог отделаться от мысли, что как только он окончательно поправится, и владыка, и ланиста начнут пользоваться им по полной программе, и если против секса с Цезарем мужчина, в общем-то, ничего не имел, то обслуживать Даниэля ему, по-прежнему, не хотелось, хотя постепенно он привыкал к этой мысли. Император почему-то перестал приезжать в школу, и Вида начал ловить себя на том, что все сильнее скучает по господину, и данный факт совершенно не радовал, подтверждая, что он на самом деле умудрился влюбиться в диктатора. Вот и теперь блондин сидел вместе со всеми в столовой и угрюмо ковырялся в своей тарелке, не обращая никакого внимание на весело болтающих соседей, пока весьма неожиданно и бесцеремонно не получил по лбу облизанной ложкой. - О чем задумался, пришелец? - усмехнулся Каземиро, постукивая по столу орудием нападения. - О чьем члене мечтаешь? - Ну, тут два варианта, - заметил Гарет. - Либо Цезарь, либо Даниэль. Признавайся, на чей хочешь сесть для начала? - Вот смотрю я на вас и никак не могу понять, что с вами не так, - скорбно произнес молчавший до этого Карим. - Вы могучие славные воины, те, кого не совестно назвать братьями по оружию, те, к кому не страшно повернуться... - А вот задом лучше не поворачивайся, а то не сдержусь, - быстро вставил Каземиро, и все засмеялись. - ...спиной. Вот! Вот об этом я и говорю! К чему распутство? Зачем осквернять себя низменными изречениями? Я здесь уже довольно давно и ни разу не слышал, чтобы вы говорили о любви, только о похоти. - А кого тут любить, Бензема? - саркастично осведомился южанин. - Тебя что ли? Может я бы и рад жениться и осесть на земле, да кто мне позволит? Мой дом - лудас, моя жизнь - арена, а моя любовь - случайные господа, которые готовы заплатить за мой член и за мою задницу. Настроение за столом сразу испортилось, и замолчали все. Наверное, Кариму не следовало поднимать эту тему, ведь почти все гладиаторы действительно жили одним днем и ни с кем не спешили сближаться, прекрасно осознавая, что у них нет будущего. Многие сознательно заменяли искреннюю привязанность и любовь случайными связями с проститутками и не стремились ни перед кем раскрыть свою душу, зная, что она все равно никому не нужна. После обеда все снова потянулись во двор, но Домагоя перехватил Марсело и повел его к воротам школы, за которыми, как выяснилось, уже ждала карета и около сотни конных солдат обычно сопровождающих императора в не особо дальних поездках. Посмотрев на карету, блондин недовольно вздохнул и потеребил край бинта, уже предвкушая неприятную тряску, которая наверняка растревожит затянувшиеся раны, но все оказалось куда лучше, чем он предполагал. Карета представляла собой местным спец транспорт, где можно было ехать лежа словно в постели, да и мягкое покачивание вместо тряски, несомненно являлось огромным достижением проектировщиков и мастеров. Цезарь находился рядом, но не прижимался и не дотрагивался до гладиатора, наоборот стараясь отодвинуться подальше из-за сильной жары. Небольшие окна не особо выручали, а множество подушек только осложняли ситуацию, делая духоту почти невыносимой. Очень кстати пришелся бы открытый или откидной верх, но почему-то никто из умельцев до такого еще не додумался. - Я соскучился по тебе, - ляпнул Вида первое, что пришло в голову. - Ты давно ко мне не приезжал. - Разве Дани не составлял тебе компанию? - с любопытством осведомился Цезарь. - Он приходит, но ненадолго. Кажется, теперь у него новый фаворит, - осторожно произнес Вида, не зная как император отреагирует на подобные слова. - Да, это уже просто смешно, теперь он влюбился в моего наложника. Хотя, признаюсь, я не исключал такую возможность, когда отправлял их в ссылку. Чего только на свете не бывает. - Значит, ты изначально хотел, чтобы они сблизились? - шокировано спросил Домагой, не ожидая ничего подобного. - Нет, конечно, - сразу же покачал головой Лука. - Просто обстоятельства так сложились. Понимаешь, я бы никогда не отправил Серхио в ссылку одного, тем более в такие сложные условия. А тут он как бы оказался под присмотром. Я знал, что Дани его недолюбливает, но опять же, Дани слишком благородный, чтобы вообще не помочь, тем более твоему другу, да и в любом случае... не собирался я надолго расставаться с любимым наложником. - Не ревнуешь его? - Нет. Я даже был бы не против, если бы он нашел себе пару, сблизился с кем-нибудь из гарема или прислуги. В общем-то, и гладиатор бы подошел, но Дани... Тут есть над чем серьезно подумать. - А чего здесь думать? - осмелился высказать свое мнение блондин. - Серхио и так уже натерпелся, он не похож на себя прежнего. Он твой раб и выполняет любые твои прихоти. Неужели он не заслуживает хоть немножко счастья? Может ты все-таки позволишь им видится? - О боги, теперь и ты собрался наседать на меня по этому поводу? - наиграно тяжело вздохнул Модрич и картинно закатил глаза. - Хорошо, а ты готов будешь заменить мне любимого наложника? - Готов, - не задумываясь согласился Вида, - только я в этом плане ничего не умею, придется меня учить. - Домагой, а ты сам хочешь остаться в школе и продолжать тренировки? - внезапно спросил император. - Всего одно слово, и я заберу тебя во дворец. - Наверное, пока мне не хотелось бы покидать школу насовсем, - медленно произнес Вида. - Мне интересно учиться ремеслу воина, у меня появились друзья, с которыми не хочется расставаться. Конечно, по вечерам бывает скучно... А что нужно сделать для того, чтобы разрешили выходить в город? - Нужно, чтобы тебе доверяли и знали, что ты не сбежишь, - прямо ответил Лука, выглядывая в окно. - Мы добрались, пора выходить. Как оказалось, они приехали в очень странное место. Это был город, большой, с красивыми величественными зданиями, построенными из камня песочного цвета, но полностью заброшенный и уже начавший разрушаться. То там, то здесь виднелись островки зелени. Невысокие кустики и редкие простенькие цветы росли прямо на растрескавшейся мостовой, а длинные лианы оплетали колонны и углы многих домов. Вслед за Цезарем Домагой прошел по небольшому ажурному мосту, однако внизу было только пересохшее русло усыпанное мелкой галькой. На другой стороне каменными наплывами располагались несколько террас, и последняя, самая высокая была уставлена небольшими дорическими колоннами, увитыми темно-зелеными густыми лианами, переплетающимися между собой наверху и создающими приятную тень внизу. Именно здесь шедшие с ними солдаты расстелили мягкое покрывало и поставили рядом вино и фрукты, а потом покинули необычный ''шатер'' и рассредоточились по периметру террасы. - Здесь бы мои орхидеи точно загнулись, - усмехнулся Лука, опускаясь на подушку. - Что это за место? - с интересом спросил хорват осматриваясь по сторонам. - Забытый город. Его оставили пару веков назад по причине отсутствия воды. Источники питавшие его, пересохли, и людям пришлось переселиться на другие территории. Кто-то перебрался в столицу, кто-то в близлежащие города и деревни. И теперь сюда приезжают лишь ненадолго. Отдохнуть от суеты и прикоснуться к красотам прошлого. Здесь ищут уединения и романтики влюбленные. - Ого, так это местная достопримечательность? - уточнил Вида, устраиваясь рядом с господином. - Можно и так сказать, - Цезарь наполнил два кубка вином и протянул один из них блондину. - У тебя есть кто-нибудь? В том мире. Возлюбленная или возлюбленный? - Нет. Только родственники и друзья. - Это хорошо, - улыбнулся владыка, делая пару глотков вина. - Если бы я не был твоим наложником, я бы подумал, что у нас свидание, - выдал Домагой и тут же замолчал, уткнувшись в свой кубок. - А ты хочешь, чтобы это было свиданием? - немного насмешливо поинтересовался Модрич. - Да... повелитель, - на всякий случай прибавил блондин. - Тогда одно другому не мешает. Пусть наша сегодняшняя встреча будет первым свиданием. Тебе здесь нравится? Только честно. - Не особо, - признался мужчина, в очередной раз окинув взглядом статичный каменный пейзаж. - Я скучаю по траве, деревьям, зелени, озерам и рекам, морю... - Хорошо. Я постараюсь в ближайшее время пригласить тебя еще на одно свидание уже на берег озера, где мы сможем посидеть на траве. - Я благодарен тебе, Цезарь, - кивнул Вида и, вспомнив, что говорил ему Серхио, поцеловал руку императора, а потом прижался к ней лбом. Конечно, учитывая, что они оба полулежали, жест получился не таким эффектным, каким должен был быть, но тем не менее, Лука все равно оценил старания и покорность своего нового наложника. Погладив Домагоя по щеке, Модрич с предвкушением дотронулся до его губ своими, втягивая в долгий глубокий поцелуй. Уже привычный и неторопливый, на который блондин с удовольствием ответил, обнимая господина за талию, и просто наслаждаясь близостью с этим человеком. Сейчас мужчина не думал ни о школе, ни о товарищах, ни о своем новом положении, ни даже о прошлой жизни, сейчас для него существовал только Цезарь и то потрясающее волшебное чувство влюбленности, которое он испытывал к императору. Неожиданно ему захотелось стать единственным фаворитом повелителя, чтобы больше никто не стоял между ними, но Вида понимал, что это невозможно. И если Серхио при самом благоприятном раскладе еще может отправиться жить к Даниэлю, то Кейлор и Артэ уж точно никуда не денутся, и с другими любовниками Цезаря все равно придется смириться. И еще не известно, нету ли у господина любимец в женской части гарема, что было бы особенно неприятно. Меж тем, совершенно игнорируя стоявших не так уж и далеко охранников, владыка сел на пятки и развязал коричневую набедренную повязку гладиатора. Бинты на торсе не позволяли насладиться видом обнаженного тела во всей красе, но Модрич понимал, что это лишь временные неудобства. С вожделением посмотрев на своего возбужденного наложника, император взял его под колени и легко потянул вверх, намекая на то, что блондину нужно согнуть ноги. Домагой сразу понял, чего от его хотят, и с готовностью развел бедра, позволяя Цезарю рассматривать себя в самых интимных местах и даже получая от этого удовольствие. - Ты здесь очень красивый - тихо произнес Лука, нежно поглаживая пальцами основание яичек. - Не напрягайся, я не трону тебя. Ничего другого не будет. - Почему не тронешь? - с плохо скрываемой обидой спросил Вида. - Я не возбуждаю тебя? Но к чему тогда все это? - Не хочу тебя принуждать, - пальцы сместились чуть ниже и легонько помассировали анус. - Это и не будет принуждением, - Домагой приподнялся на локте и, поймав руку повелителя, прижал ее к своему напряженному члену. - Я хочу твоих ласк. Не скрою, я боюсь пускать тебя внутрь, потому что не знаю, чего вообще ожидать от анального проникновения, у меня так никогда не было, но с тобой я готов попробовать. Я хочу, чтобы именно ты был у меня первым. Хочу принять тебя. - Не представляешь, насколько мне приятно слышать эти слова, - довольно улыбнулся Цезарь, - но пока Марсело запретил трогать тебя подобным образом. Так что придется обойтись программой минимум. Склонившись к паху любовника, Модрич провел языком по всей длине его члена, а затем обхватил губами головку, заставляя блондина застонать от удовольствия. К ним тут же повернулись несколько солдат, но для личной охраны императора, видимо, отбирались настоящие профессионалы. Увидев, что все в порядке, они продолжили наблюдать за окрестностями, не позволяя себе даже задержаться взглядом на эротической картине. Наслаждаясь теплым влажным ртом возлюбленного, Домагой осмелился запустить пальцы в его мягкие русые волосы и, кажется, Цезарь не возражал, позволяя еще сильнее притягивать свою голову. Долгожданный яркий оргазм показался блондину до обидного быстрым, он даже не успел предупредить или оттолкнуть повелителя, но тот только снисходительно улыбнулся и поцеловал наложника, давая ему почувствовать вкус собственного семени. Ответная услуга далась Виде не легко, и не потому, что он не желал ее оказывать. Напротив, пососать императорский член хотелось просто до одури, но заживающие раны не давали полного простора действиям. Почти при каждом движении подсохшие корки на них сильно тянуло, в результате чего Домагою пришлось встать на колени, а господину расположиться непосредственно перед ним и придерживать подол красной туники. Блондину даже удалось проглотить и не подавиться, после чего он просто обнял Цезаря за бедра, поглаживая крепкие мышцы и млея от ответных нежных прикосновений к своим волосам.