Аве, Цезарь!

С первого настоящего свидания Цезаря и Домагоя прошло два дня, и после очередного осмотра, Марсело решил, что бинты уже не нужны, и Вида может ходить без них, больше не скрывая заживающие отметины от чужого меча. Однако на этом хорошие новости не закончились. Тем же вечером хорват узнал, что ему и Кариму позволено выйти в город, правда в сопровождении охраны, но блондин обрадовался и этому. Сам император пока не приезжал, но зато передал через гонца мешочек с золотыми и серебряными монетами, чтобы наложник мог что-нибудь себе купить. Кошель принес Лукас, а так же две светло-серые туники из довольно хорошей ткани, которые выдавали гладиаторам, когда они покидали стены школы в свободное время. Эти туники были немного необычными. В отличии от более классического покроя, они имели застежку на одном плече, оставляя почти половину груди открытой, чтобы все видели клеймо и знали что перед ними находится воин арены, с которым лишний раз лучше не связываться и не устраивать никаких склок. - Попросите солдат, чтобы они отвели вас на базар, - произнес Лукас, помогая мужчинам облачиться в непривычную одежду, которая, впрочем, так же подвязывалась поясом. - Не поздновато ли для торговли? - немного удивленно спросил блондин, поправляя подол. - Обычно рынки наоборот по утрам работают. - Утром и днем слишком жарко, - как всегда терпеливо произнес юноша. - Продукты могут испортиться на солнце, а цветы и овощи подвять, поэтому и торговцы, и покупатели собираются только к вечеру или, во всяком случае, во второй половине дня. Так же на базаре много мест, где можно перекусить. А вот с вином осторожнее. Если вернетесь пьяными, на месяц запретят выходить в город. - Понятно. А тебе на базаре ничего не нужно? Только скажи, и я куплю, если найду, - не мог не предложить Домагой, помня, сколько всего хорошего для него сделал Лукас. - Нет, - замотал головой юноша, - главное сами отдохните и развейтесь. Я ведь иногда выхожу по всяким мелким поручениям. - Тогда увидимся позже, - улыбнувшись, нетерпеливо бросил Вида и поспешил выйти в коридор, но Лукас проводил их до самых ворот школы. Четверо стражников, которые должны были их сопровождать, сменили солдатский доспех на повседневные туники и теперь ничем не отличались от рядовых граждан. Очевидно им было приказано не сильно докучать гладиаторам и, разбившись на пары, охранники держались на некотором расстоянии, позволяя подопечным спокойно разговаривать. Такой расклад хорвата полностью устраивал, ведь бежать он все равно не собирался, а заблудиться в незнакомом городе мог запросто, да и откровенно побаивался забрести куда-нибудь, куда не нужно или попасть в неприятную ситуацию из-за незнания каких-либо правил и обычаев. В общем, как ни крути, а с сопровождением было спокойнее. Столичные улицы были весьма оживленными, прохожие спешили по каким-то своим делам или просто прогуливались теплым вечером после рабочего дня, иногда проезжали кареты и всадники на лошадях, но в основном, люди перемещались пешком, причем, как заметил Вида, даже знатные особы, которых уже научился отличать по дорогой одежде, украшениям и свите, иногда довольно многочисленной. Но самым оживленным местом во всем городе была огромная базарная площадь и часть примыкающих к ней улочек, где располагались различные мастерские. Прямо среди торговых рядов были разбросаны многочисленные кафешки под открытым небом и просто прилавки, где можно было что-то купить, чтобы перекусить на ходу. Окунувшись во всю эту толкотню и суету, блондин напрочь забыл, что за ними незаметно следует охрана и ощущал себя абсолютно свободно, как будто ходил по рынку в родном городе, вот только товары, да и вся атмосфера в целом отдавали чем-то восточным. Но не только хорват рассматривал все вокруг. На них тоже обращали внимание, перешептывались и даже показывали пальцами, узнавая гладиаторов. Но в целом внимание это не было назойливым, все-таки воинов арены простые люди побаивались и старались им не докучать. Конечно, иногда некоторые интересовались самочувствием Домагоя, спрашивали, из каких он и Карим провинций, и очень удивлялись, когда замечали татуировку и узнавали, что пришелец из другого мира попал в школу гладиаторов великого Цезаря и уже смог добиться неплохих результатов. Постепенно они с Бензема обошли почти весь базар, не став заглядывать лишь в ту его часть, где продавали рабов. Смотреть на это было слишком тяжело, и даже Карим - опытный воин, повидавший множество смертей и умеющий стойко переносить невзгоды не мог с этим не согласиться, особенно боясь столкнуться взглядом со своими соплеменниками, которым, возможно, повезет гораздо меньше, чем ему. В конечном итоге они осели в одном из кафе на самом краю площади, где прямо на мостовую были настелены ковры, и посетители сидели на плоских подушках перед маленькими квадратными столиками. Попросив Карима занять место у самой стены дома, подальше от прохода на улицу, блондин подошел к лотку с едой и почти наугад тыкал пальцем в разные блюда, казавшиеся на вид самыми интересными. Вернувшись к столику с двумя большими тарелками, Вида сходил еще за чаем и наконец-то уселся на подушку, с предвкушением оглядывая принесенную снедь и мельком отмечая, что два солдата из их сопровождения расположились поодаль в этом же кафе, а два других в соседнем. - Я десертов разных взял, - произнес хорват откусывая от маленькой аппетитной булочки, в центре которой виднелась какая-то желтоватая начинка, - а то в школе сладкое вообще не дают. - Не перестаю удивляться, что нам разрешили выйти в город, - покачал головой северянин, разглядывая тарелку. - Как же это получилось? - Я сам не ожидал, но знаешь, я Цезаря про это спрашивал, - понизив голос, продолжил Домагой. - Даже не просил, а просто поинтересовался, что нужно сделать для того, чтобы разрешили выходить в город, и он ответил, что руководство должно быть уверенно, что ты не сбежишь. Ну, к нам, как видишь, охрану приставили, хотя меня это вообще не напрягает. Главное погулять вышли. - Да, - тут же согласился Бензема, сунув в рот что-то маленькое и плотное, похожее на цукат, - тем более, они не сторожат, а скорее ненавязчиво приглядывают. Я даже позабыл о них. Но все же меня не перестает удивлять, насколько тиран благоволит тебе. Неужели он и впрямь способен на теплые чувства. - Не скрою, мне бы этого хотелось. Хотелось его любви и быть его единственным... - ''наложником'' чуть не проговорился блондин, но вовремя осекся. Рассказать другу о таком ''позоре'' он пока не решался, - фаворитом... - Если уж на то пошло, то это называется возлюбленный, - вздохнул Бензема, - и твое желание мне понятно, быть единственным и в сердце, и в постели любимого человека. Вот только не думаю, что Цезарь подарит тебе настоящее счастье, и даже не потому, что он тоже мужчина, а потому что это алчный зверь, одним словом тиран, которым управляет жажда власти, наживы и разврата. Я боюсь, что он всего лишь играет с тобой, притворяется. - Не знаю, Карим, не знаю, - от хорошего настроения не осталось и следа, и Домагой, скорее машинально, поднес к губам кружку с терпким травяным чаем. - Когда мы вместе, он нежен и внимателен, и тем неприятнее мне осознавать, что я никогда не буду у него единственным. Всегда будут его друзья, всегда будут его наложники, их там целый гарем. Даже два гарема, еще и женский в другом крыле. - Терпи, брат, - вздохнул северянин. - Быть может, Цезарь подарит тебе более спокойную жизнь, чем жизнь гладиатора. Мне тяжело об этом говорить, но я не хочу видеть тебя воином арены, и не потому что сомневаюсь в твоей доблести или силе, просто я очень боюсь увидеть твою смерть. Слишком многих я уже потерял, родных, друзей и товарищей, и не желаю, чтобы это продолжалось. Уж лучше... тебе стать наложником тирана, чем мертвецом, - совсем тихо закончил Бензема, окончательно потеряв аппетит. - Сильно не переживай. Следующие игры я точно пропущу... И чего ты про это заговорил. Я тоже за тебя боюсь, да и за остальных ребят в школе. Не хочу, чтобы вы выходили на песок амфитеатра... - Я воин, - тут же перебил его Карим, - и такая судьба меня не пугает. Я готов раз за разом выходить на арену и показывать жителям империи шакалов, на что способны люди из моего края. Возможно северянин сказал бы что-то еще, но тут их сопровождающие поднялись со своих мест, и один из них подал знак, что пора возвращаться в школу. Действительно, на улице стало темнеть, торговцы начали разбирать свои прилавки, а покупатели, которых по-прежнему было довольно много, спешили сделать последние покупки. Взяв у лотков один из огромных лопухов, использующихся для выноса еды с собой, Вида быстро скинул в необычный пакет все, что они не доели, завернул и двинулся на некотором расстоянии за переодетыми в туники солдатами. Вернулись гладиаторы почти перед самым отбоем и сразу отправились в свою комнату. От обилия впечатлений и усталости Домагоя уже клонило в сон, но была еще одна мысль, которая в последние дни не давала покоя. Хорват не мог не думать о том, что, являясь любимцем императора, может попросить за своих товарищей. Попробовать повлиять на Цезаря и убедить его в том, что для них можно найти и другое занятие, менее опасное, однако всегда находилось ''но'', и в данном конкретном случае множество. Половину школы владыка точно не распустит, и тут пытаться идти против системы было не только бесполезно, но и опасно. Да и сам Бензема вряд ли бы с благодарностью принял такой подарок от своего главного врага в лице завоевателя, вторгшегося в его родную страну, а вот испортить отношения с Цезарем такими просьбами было вполне реально. - Вы еще не спите? - раздался голос Лукаса, и мальчишка проскользнул в их спальню, закрывая за собой дверь. - Нет еще, - Домагой уже снял тунику и теперь сидел на кровати в одной набедренной повязке, действительно готовясь ко сну. - Как погуляли? - участливо поинтересовался юноша, усаживаясь в изножье постели. - На базаре были? - А где же еще, - зевнув, откликнулся блондин, которому сейчас не особо хотелось беседовать. - Посмотрели, что продают, посидели в закусочной... Кстати, угощайся, - хорват дотянулся до лежащего на столе кулька со сладостями и, развернув, протянул его Лукасу. - Давай, - юноша перетащил плотный лопух к себе на колени и с интересом оглядел содержимое. - А я же не просто так к вам зашел. Завтра вы оба поедете во дворец. У сестры господина Артэ день рождения, и по этому поводу устраивается праздник, на котором Цезарь желает вашего присутствия. - И моего? - изумленно переспросил Карим. - Зачем я тирану? - Скорее всего, кто-то из гостей захотел твоей компании, - пожал плечами Лукас. - Домагой, и просьба лично к тебе: надень тот перстень, что подарил тебе император, если, конечно, он еще у тебя. А что это за перстень? - уже от себя добавил юноша, и в его глазах блеснуло неподдельное любопытство. - Ты не показывал. - Ну, да, было дело, - Вида полез рукой под матрас и вытащил оттуда ажурное украшение с ярко-оранжевым камнем. - Очень красивый, - Лукас повертел в руках вещицу и отдал блондину. - Карим, только смотри, веди себя нормально и почтительно, чтобы не прогневать господ и не навлечь немилость на всю школу. - Я услышал тебя, - нехотя кивнул северянин. В коридоре послышались торопливые шаги, и вскоре на пороге их комнаты появился недовольный Марсело, причем недовольство это было направлено прежде всего на Лукаса, и почти сразу выяснилось почему. Оказывается, мальчишка в это время должен был быть в общей спальне для прислуги, и лекарь хотел передать через него распоряжение ланисты, но юноши там не оказалось, и раздосадованный мастер решил наведаться в гладиаторское крыло сам. - Я тебя ищу, а ты тут сладостями обжираешься? - обманчиво ласково спросил Марсело, глядя на притихшего раба. - Ты сейчас где должен быть? Почему я вместо тебя по мелким поручениям бегаю? - Так ведь я как раз по поручению здесь, - виновато произнес юноша. - Ох, Лукас, ты должен был передать слова господина Кейлора и вернуться к себе, а не заседать в обнимку с кульком снеди после отбоя в чужой спальне. Ладно, - мужчина махнул рукой, - а то и я завязну в вашем болоте. Домагой, тебя Дани зовет, так что идем со мной, а ты, Лукас, кыш отсюда, не мешай людям отдыхать. - Чего он хочет? - встрепенулся хорват. - Это ты меня спрашиваешь? - усмехнулся Марсело. - Понятия не имею. Может насчет завтрашнего дня что-то хочет сказать, а может просто скучно стало. В любом случае идем быстрее, не заставляй господина ждать. Идти не хотелось, но блондин послушно встал с кровати и поплелся за лекарем, который, к немалому неудовольствию Виды, отвел его не в кабинет, а в личные покои ланисты, что вызывало весьма конкретные подозрения насчет того, зачем именно его пригласили. И Домагой уже откровенно боялся, что мужчина пожелает провести с ним ночь как с наложником, и что Цезарь не будет у него первым. Стоявший у дверей стражник доложил о приходе гладиатора, и уже через несколько секунд хорвата пригласили в комнаты. - Проходи, не надо топтаться в дверях, - улыбнулся Даниэль, который сидел на широкой, застеленной алым покрывалом кровати в простой, но как всегда красной тунике. - Что угодно моему господину? - учтиво осведомился Вида, вставая рядом с постелью. - Мы здесь одни, так что отбросим церемонии. - Хорошо, Даниэль, - блондин тоже присел на кровать и через силу улыбнулся в ответ, - чего ты хочешь? Зачем ты меня позвал? Я должен знать что-то еще о завтрашнем празднике? - Нет. Я просто хотел провести с тобой время, - ланиста улегся на подушки и похлопал ладонью рядом с собой. - Я сам не знаю, чего ожидать от завтрашнего вечера, ведь меня тоже почему-то пригласили, и удивительнее всего, что распоряжение это отдал Цезарь, а с сестрой Артэ меня не связывают никакие отношения. Конечно, мы знакомы, несколько раз она приезжала сюда, да и на различных мероприятиях и приемах мы не единожды пересекались, но лично от нее я никогда не получал никаких приглашений. - Может быть Цезарь разрешит вам с Серхио побыть там вместе? - осторожно предположил Домагой. - Он говорил, что подумает, и Серхио его тоже об этом просил. - Либо Цезарь решил подшутить или даже поиздеваться. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов. - Мне хочется верить, что он поступит справедливо и благородно, - произнес Вида, вытягиваясь под боком у господина. Серхио заслуживает счастья, и мне очень хочется, чтобы у вас все получилось. - Мне тоже, - невесело усмехнулся мужчина, - но, к сожалению, от нас немногое зависит, ведь все в руках Цезаря. - Я опять попрошу его при случае. - И он тебя послушает? - коротко рассмеялся Даниэль. - По крайней мере, я попробую. Мне кажется, на самом деле император гораздо человечнее и мягче, просто ему нельзя это показывать, и постепенно он слишком сильно вжился в роль властного тирана. - Домагой, - ланиста повернулся на бок и взглянул в лицо блондина при неярком свете масляных ламп, - я вижу, что ты влюблен в него, и даже могу допустить мысль, что и Цезарь к тебе не равнодушен, но у меня с ним совершенно другая ситуация. - А ты вспомни, с каким пренебрежением раньше относился к Серхио, - не сдавался Вида. - Как схватил его за волосы после того, как меня выпорол Кейлор, а Серхио привел к себе в спальню, чтобы помочь и утешить. Как ты его тогда называл? Императорской шлюхой. И что же сейчас? Все изменилось. Теперь ты хочешь быть с ним и защищать его. - Оставим этот разговор, - вздохнув, поморщился Даниэль. - Я понимаю, о чем ты, однако знаю Цезаря гораздо дольше, и поэтому сомнения мои по-прежнему велики. - Хорошо. Только будь осторожен и не пререкайся с императором, не зли его. - А ты не много ли на себя берешь, мне указывать? - неожиданно строго произнес ланиста, но при этом в его глазах поблескивали озорные смешинки. Не успел хорват ответить, как Даниэль навалился на него сверху и сразу же прижался к губам в требовательном но мягком поцелуе. Оказавшись под крепким сильным мужчиной, Домагой запаниковал, особенно когда рука господина погладила его по груди и скользнула вниз к набедренной повязке. Оттолкнуть или не подчиниться Вида не мог, ведь являлся в равной степени наложником как Цезаря, так и ланисты, но буквально от каждого нежного прикосновения блондин непроизвольно вздрагивал. Пальцы любовника ловко развязали коричневую полосу ткани, и хорват вдруг тихонько всхлипнул, когда колено Даниэля уверенно втиснулось между его бедер, а по щекам скатились две слезинки, как бы наложник не пытался сдерживаться. - Что с тобой? - ланиста приподнялся на локтях и посмотрел в лицо Домагоя, аккуратно вытирая мокрые дорожки. - Тебе настолько противны мои ласки? - Нет, что ты, - замотал головой хорват и шмыгнул носом. - Тогда в чем дело? - Даниэль, я не против, - блондин поднял руку и погладим мужчину по волосам. - Просто давай сделаем это руками и ртом... - Хочешь, чтобы Цезарь стал у тебя первым? - хитро прищурившись, догадался ланиста. - Не отводи взгляд. Не надо смущаться этого желания, оно вполне естественно. И не беспокойся, я не возьму тебя ни силой, ни угрозами. Давай просто поможем друг другу расслабиться, как мы это уже делали. Домагой лишь благодарно кивнул и сам потянулся к губам господина. Теперь он не боялся, и близость с Даниэлем, как будто дружеская, не вызывала протеста, хотя и особого удовольствия тоже. У хорвата не было ощущения, что он изменяем своему любимому человеку, ведь Цезарь сам это позволил, да и местные нравы уже наложили отпечаток на его мировосприятие, сделав отношение ко множеству сексуальных связей более гибким. - Подожди, - Вида увернулся от очередного поцелуя и придержал любовника за плечи. - Я спросить хотел. А зачем на празднике присутствие Карима, какова его роль? Он мой друг, и я волнуюсь за него. В его стране мужеложство - несмываемый позор... - О, пусть он не переживает по этому поводу, - ухмыльнулся Даниэль. - Его общества желает сестра Артэ. Она вдова и весьма привлекательна, так что можно с уверенностью сказать: Кариму очень повезло. - А... госпожа не обидит его? - не зная, как правильно сформулировать свою мысль, спросил блондин. - Нет. Ивана не сделает ему ничего дурного. Она хорошая женщина. Скромная и, к сожалению, одинокая. Год оплакивала покойного мужа, как того требует обычай, и вот сейчас снова заинтересовалась мужчиной. - А до года ни с кем нельзя? - полюбопытствовал хорват. - Не то, чтобы совсем уж нельзя, просто негоже открыто водить к себе любовников, но вот про подруг и служанок нигде ничего не говорится, - усмехнулся Даниэль. - Везде можно постараться найти лазейку, а там уж кто знает, было - не было. Давай не будем сейчас об этом. Ланиста приподнялся, и Вида сам стянул с него шелковистую тунику, а потом развязал и набедренную повязку. Почему-то сейчас Даниэль воспринимался не как господин, а как... Хорват не мог ответить на этот вопрос. Нет, он не стал ни другом, ни товарищем, просто человек достойный уважения, с которым можно бесхитростно поговорить и не ждать подлости. Близость другого сильного тела начала возбуждать и завораживать, ощущение опасности полностью исчезло, а через пару минут Домагой уже наслаждался теплыми губами партнера, отдаваясь умелым ласкам. И наверное в этот самый момент мужчина как никогда приблизился к пониманию того, почему в империи так распространены сексуальные связи с друзьями и союзниками, и почти полностью отсутствует такое явление как ревность. Теперь дотрагиваться до ланисты было даже приятно, хотя удовлетворяя любовника ртом, блондин все еще испытывал небольшой моральный дискомфорт... - Нет, не уходи. Останься со мной на ночь, - придержал его за руку Даниэль, когда хорват уже начал вставать. - Ты бы хотел, чтобы сейчас с тобой был Серхио, да? - тихо спросил Вида, опять укладываясь рядом. - Да, - с легкостью согласился мужчина. - Каждый раз, ложась в постель, я вспоминаю наши дни и ночи на том острове, как мы засыпали и просыпались вместе. - Я завидую вашей любви. Тому, что она взаимна. Мне бы тоже так хотелось. Но вообще это, конечно, очень странно, - неожиданно хихикнул Домагой, - мы лежим в постели, обнявшись, голые и говорим о том, как нам не хватает наших возлюбленных. - Для меня здесь нет ничего необычного. Ты мне нравишься, мне приятно касаться твоего тела, и я не вижу препятствий для того, чтобы рассказать тебе, что творится у меня в сердце. Между нами нет романтической привязанности, но это не значит, что мы не можем быть близки как физически, так и духовно. - Я, кажется, начинаю это понимать, - признался хорват, погладив Даниэля по груди и приобняв за талию. - Просто в моем мире подобные отношения не совсем обычны и осуждаются большой частью общества... - Но теперь твой мир здесь, - мягко перебил его ланиста, целуя в уголок рта, - поэтому не нужно терзать свою душу сомнениями, учись жить по-новому. А сейчас давай спать.