Аве, Цезарь!

Услышав эти слова и поняв, что полководец обращается к нему, Лука потянулся рукой к венку на своей голове, чтобы снять, но его запястье перехватил Артэ, не позволив отказаться от символа власти. Смахнув слезы потери, Кейлор поднялся на ноги и молча направился к выходу из шатра, увлекая за собой Модрича. Лагерь был разбит на холме у взятого города, в котором расположилась часть войска, чтобы поддерживать порядок внутри крепостных стен. Но несмотря на победу, везде было тихо и никто не праздновал - все уже знали, что Цезарь серьезно ранен, и солдаты лишь тихо перешептывались, сидя у костров. Покинув шатер, Лука и полководцы сразу оказались в окружении приближенных покойного императора и высоких военных чинов, которые терпеливо ожидали любых новостей, впрочем, уже понимая, что смена власти произошла. Ничего никому не объясняя, Навас и Артэ почти одновременно опустились перед смущенным и дезориентированным хорватом на одно колено, а все пространство словно потонуло в резко наступившей тишине. ''Аве, Цезарь!'' - произнесли оба мужчины, и все остальные начали повторять за ними, все дальше и дальше передавая весть о смерти прежнего повелителя и о провозглашении нового. И вскоре уже все огромное войско склонилось перед наследником трона. - Сам Цезарь собственной рукой возложил венок на голову своего сына! - громко произнес Артэ. - Передайте это всем! Пусть все узнают о последней воле нашего повелителя! И никто не осмелится усомниться в том! Славься, Цезарь! Лагерь опять ожил. Солдаты передавали друг другу судьбоносные слова, а Лука вместе с полководцами вернулся в шатер. Вместе с ними заходили и другие приближенные, чтобы увидеть своего покойного господина и поклониться новому императору. В город послали гонца с приказанием найти лучших мастеров для изготовления саркофага в кратчайшие сроки, но это был не единственный вопрос требующий срочного решения. - Что с городом будем делать? - тихо спросил Артэ, когда они отошли немного в сторону от ложа с телом, чтобы не мешать очереди из желающих проститься. - Сравнять с землей, а все население вырезать, - периодически смахивая со щек слезы, высказался Кейлор, и Модрич просто ужаснулся этому предложению. Конечно, Лука тоже ощущал смятение и глубокую скорбь, но убивать сотни невинных людей, среди которых были женщины, дети и старики, казалось ему неприемлемым решением, пусть даже в память о покровителе или из мести за его гибель. И слышать о подобных жестокостях из уст Наваса было довольно неприятно. Хотя и оставлять все как есть, было нельзя. Смерть императора не возможно просто простить, и Модрич это понимал, так же как и то, что теперь полководцы ждут его предложений, и вот здесь появлялись загвоздки. Хорват до сих пор не мог поверить, что стал наследником трона. Мужчине упорно казалось, что сюда закралась какая-то ошибка, но повелитель сам возложил ему на голову свой венок, находясь при этом в здравом уме, и никто из присутствующих не сомневался в ясности его рассудка, а значит, передача императорской власти являлась абсолютно осознанным поступком. Однако Лука не стал бы спорить, если бы полководцы попросили отказаться от венка и отдать его кому-нибудь их них или же Федэ - ближайшему кровному родственнику погибшего владыки. - А может поступим немного иначе, - робко начал Модрич. - Смелее, - подбодрил Артэ. - Ты теперь наш повелитель, и все в руках Цезаря. - Да, мой господин. Мы примем любое твое решение, - словно в прострации подтвердил Навас, не сводя глаз с тела возлюбленного. - Кейлор, я не господин тебе, - попытался возразить хорват, но мужчина его сразу же одернул. - Теперь ты наш повелитель, - повторил Навас слова Артэ. - Такова была ЕГО воля, и я против нее не пойду. Это был последний его завет, который стал для нас священным. Мы поклялись, что всегда будем стоять рядом и поддерживать тебя во всем. И это были не пустые обещания. Говори, мы слушаем тебя. - Не нужно никого убивать. Лучше проявить милосердие угодное богам и объявить, что ни прежний Цезарь, ни... - произнести такое было сложнее всего, говоря о себе самом, как об императоре, - ни нынешний не казнит невинных, не лишает жизни женщин, детей и стариков. Но ты прав, просто закрыть глаза на то, что здесь погиб наш повелитель, мы не можем, поэтому... - Модрич опять замялся. - Поэтому город должен быть частично разрушен. Вся его центральная часть расположенная на вершине холма, которая видна еще на подходе к стенам крепости. Именно там нужно возвести мемориальный комплекс в честь Цезаря, естественно за счет провинции. И еще один вблизи столицы, где и будет находиться усыпальница. - Я согласен с тобой, - кивнул Навас, - но сначала нужно покорить весь этот край, поставить на колени и сделать его частью империи. Следующие часы лекари омывали и натирали маслами и снадобьями тело покойного лидера, чтобы затормозить процесс разложения в жарком климате хотя бы до момента положения в саркофаг и прощания с войском, которое должно было начаться с первыми лучами солнца. Кейлор остался в шатре, наблюдая за всеми этапами и подбирая облачение для погребения, а Лука и Артэ направились в город, чтобы лично проследить за всеми приготовлениями. Утром состоялась церемония прощания, во время которой Навас ни на минуту не отходил от последнего ложа своего господина, стараясь как можно лучше и детальнее запомнить его черты перед тем, как тяжелая крышка закроется навсегда. К полудню зной стал почти невыносимым, и плотный навес уже не сильно спасал ситуацию, впрочем, как и масла со снадобьями, и над покрытой алыми покрывалами платформой появился пока еще совсем слабый запах разложения. Модрич стоял в изголовье на правах императора, сына и жреца, изнемогая от усталости, и даже не представлял, какого сейчас Кейлору, который с самого начала опустился на колени перед возлюбленным, положив руки и голову на его грудь, закрытую золотым парадным доспехом. Навас старался держаться, но в последний момент самообладание изменило мужчине. Когда тело переложили в простой каменный саркофаг, Кейлор снова разрыдался и все никак не давал солдатам его закрыть, понимая, что больше эта тяжелая крышка никогда не поднимется. Карета для необычного груза была уже готова, и поход продолжился. Многие города сдавались без боя, и Лука искренне радовался, что им не приходится проливать кровь, но в то же время, после смерти покровителя что-то в нем надломилось, и если сражения все-таки происходили, Модрич относился к этому уже довольно равнодушно, не переживая как раньше за каждую отнятую жизнь. Вскоре еще один край был покорен и присоединен к империи, и огромное войско повернуло обратно. Вот только особого облегчения новый Цезарь так и не испытал. Теперь сильнее всего его беспокоило поведение Кейлора. Мало того, что мужчина почти не спал и не ел, так еще у его появилась навязчивая идея, что кто-то хочет выкрасть саркофаг с телом прежнего императора, и поэтому Навас все время находился возле кареты с наиценнейшим грузом. Ради этого он даже перестал участвовать в битвах, хотя военный совет во главе с Цезарем и Артэ и так решил не допускать убитого горем полководца на поле боя, ведь тот едва держался на ногах от усталости, слабости и бессонницы. Лука уже не один раз подходил к Кейлору, чтобы поговорить и попытаться утешить, но Навас почти никак не реагировал на его попытки помочь и все больше замыкался в себе. А в довершение ко всему полководец упал с лошади, потеряв сознание во время перехода, после чего уже серьезно забеспокоился и Артэ, который ранее не переставал повторять, что Кейлор вскоре сам оправится от потери. Не зная, что еще предпринять, хорват послал в столицу гонца, чтобы тот передал Даниэлю письмо, где Модрич вкратце обрисовывал ситуацию и просил ланисту срочно выдвигаться навстречу войску, надеясь, что лучший друг Кейлора сможет на него повлиять. Они остановились на очередную ночевку, и Навас как всегда остался в шатре с саркофагом, где посменно дежурили Лука и Артэ. Каменный ящик не был герметичен, и рядом с ним сложно было находиться долго из-за просачивающегося смрада, который безутешный любовник словно не замечал. Модрич уже думал над тем, чтобы приказать солдатам силой увести отсюда Кейлора, но боялся, что такого Навас ему никогда не простит, и этот момент останется между ними навсегда. - Не дай ему открыть саркофаг, - тихо произнес Артэ, когда Лука сменял его в шатре с телом. - Если что, хватай его, оттаскивай и зови стражу. Мы уже не одну неделю в пути под палящим солнцем. Наверное, представляешь, как сейчас выглядит труп. - К счастью, не представляю, - вздохнул хорват, с тревогой глядя на то, как пальцы Наваса нежно поглаживают крышку, как бы невзначай пробегаясь по щелке, где она прилегала к коробу. - И проследи, чтобы он выпил из того кувшина, - шепотом добавил полководец. - Не пугайся, там сонное зелье. Ему очень нужно отдохнуть и как следует выспаться. Я думал, мы обойдемся без этого, и все наладится само собой, но, видимо, ошибся. Боюсь, его разум не выдерживает обрушившейся скорби, в которой как в болоте погрязло сердце. Его привязанность слишком сильна. И я опасаюсь за душевное здоровье нашего друга. - Я за Даниэлем послал. Может хоть он сможет что-то сделать. - Правильно, - кивнул мужчина. - Нужно было раньше это сделать. Не додумали. Артэ покинул шатер, а Лука подошел к столику, налил в кубок сильно разбавленное вино и поднес его Кейлору, опускаясь рядом с ним на колени. Навас поднял голову и скользнул равнодушным взглядом по красным матерчатым стенам, а затем и по лицу нового императора. Без тени эмоций, словно перед ним находился не друг, а совершенно чужой человек. - Славься, Цезарь, - машинально произнес полководец. - Выпей. Тебе нужно поддерживать силы. - Там что-то подмешано, да? - проницательно ухмыльнулся Кейлор, дела несколько больших глотков. - Хотя, не важно. - Там снадобье, чтобы ты смог поспать, - не стал обманывать Модрич. - Ты слишком измотан горем и долгой дорогой. Не волнуйся, я все время буду рядом с тобой и с нашим повелителем. А еще я послал а Даниэлем. - Не нужно было его тревожить, - слабо мотнул головой Навас. - Что-то пока не чувствую действия твоего снадобья. Учитывая, что я давно не ел, оно уже должно было начать действовать. Что именно ты туда добавил, господин? - Ничего. Это Артэ, - выдал хорват, ощущая себя так, словно на кого-то ябедничает. - Тогда все ясно, - хмыкнул Кейлор. - Яд он обычно наливает щедрой рукой, а вот с лекарствами всегда осторожничает. - Пойдем на ложе. Тебе нужно прилечь, - Лука потянул мужчину вверх и только тут понял, как он похудел и насколько ослаб. - Я уже давно начал замечать, что его взор потух, - тихо произнес Навас, позволяя отвести себя ближе к выходу из шатра и усадить на покрывало. - И я знал, что этот поход станет для него последним. Тот пузырек оказался у меня не случайно. Далеко не случайно. Мы с ним говорили об этом. Вместе выбирали яд. - Мне его тоже очень не хватает, - хорват присел рядом и обнял полководца, не зная, чего больше желает: поддержать мужчину, или самому получить эту поддержку. - Он подарил мне новую жизнь. Он любил нас. Особенно тебя. Ты был для него всем. - Как и он для меня... - Поэтому мы должны быть сильными в память о нем и продолжить его дело. Кейлор, нам еще столько всего нужно сделать. И прежде всего надо возвести мемориальный комплекс достойный нашего повелителя. Чтобы люди всегда помнили, кого потеряли, и образ великого господина сохранился на века. Храмы, усыпальница, статуи, фонтан на площади... Придумай, что еще должно там быть. Этот проект должен стать грандиозным. Тот, что будет построен рядом со столицей. Но и про второй, что появится на месте его гибели, мы не забудем и поручим эту задачу лично наместнику провинции, центром которой станет тот город. - Планы достойные императора, - слабо, но искренне улыбнулся полководец. Кейлор заснул у него на руках, и Лука так и сидел с ним у самого выхода из шатра, откинув плотную тяжелую ткань, чтобы разогнать спертый воздух. К заре Навас не проснулся, и его положили в удобную походную карету предназначенную для перевозки раненых или просто отдыха, если не было сил держаться в седле. А Модрич, как и обещал, ехал рядом с каретами, оберегая покой своего друга и тело покровителя. С Даниэлем они встретились через несколько дней, и ланиста сразу же бросился к своему другу. Лука так никогда и не узнал, о чем они говорили, но постепенно Навас возвращался к жизни и уже не походил на бесплотную тень. Хотя поначалу Даниэлю, как и Луке, приходилось кормить полководца едва ли не с ложечки. С новым императором ланиста старался пересекаться как можно реже, однако открытой враждебности или недовольства не проявлял, а при встрече всегда приветствовал Цезаря должным образом. Обратный путь словно стал короче, и уже через пару недель они вернулись в столицу. С победой, но о праздновании не было и речи, и триумф обернулся траурной процессией. Хотя отменен не был, а лишь перенесен на более позднее время по традициям империи. Лучшие мастера сразу же взялись за изготовление великолепного белокаменного саркофага, и началась масштабная подготовка к строительству мемориального комплекса, где впоследствии должна была появиться усыпальница, которую все уже называли храмом Цезаря.