Аве, Цезарь!

Приказав оставить Серхио на пару дней в колодце-темнице, Лука почти сразу позабыл о своенравном и дерзком пришельце, которому между тем приходилось очень несладко. Оказавшись в сырой темноте на меленьком островке из острых камней наваленных у самой стены, обнаженный мужчина почти инстинктивно обхватил себя руками в бесполезной попытке сохранить тепло и вопреки всякому здравому смыслу прижался спиной к шершавой каменной кладке, замерзая еще больше. Когда волна паники немного схлынула, а глаза привыкли к полумраку подземелья, испанец немного осмотрелся и вздрогнул, осознавая, что из подтопленной части колодца торчат фрагменты человеческих скелетов, да и он сам может остаться здесь навсегда, отчего становилось еще более жутко и тоскливо. Рамос даже примерно не знал, сколько времени провел в этом месте, сидя на пятках и прижимаясь плечом к холодной стене, чтобы уместиться на ничтожно маленьком насыпном острове. Голода он почти не ощущал из-за сильного смрада превратившейся в жижу воды, но вот дикая жажда и невозможность поспать и отдохнуть, буквально сводили с ума. Мысли путались. Серхио то впадал в какую-то тяжелую нудную дремоту, то снова выныривал из нее, возвращаясь к реальности. Несколько раз измотанный и ослабевший он сползал в грязную воду, но тут же опять забирался на острые камни, уже даже не пытаясь устроиться поудобнее. В какой-то момент, наверное, спустя целую вечность, маленькая неприметная дверь рядом с островком распахнулась, но испанец на это даже не отреагировал, продолжая смотреть расфокусированным взглядом куда-то в темноту. Прекрасно понимая, в каком состоянии находится строптивый наложник, стражи взяли его под руки и вывели в коридор хорошо освещенный масляными лампами. После полумрака колодца желтоватый свет показался Рамосу нестерпимо ярким, и он сразу же зажмурился, с трудом переставляя затекшие ноги. Переход оказался недолгим, и через пару минут после тяжелого подъема по довольно крутой лестнице Серхио завели в небольшую комнату с окном, где его уже жал Кейлор, которого мужчина даже не сразу узнал. Навас встретил пленника насмешливым и презрительным взглядом, а в руке он держал то, о чем испанец мечтал так же сильно, как и о возвращении в тепло - простую металлическую плошку с чистой водой. - Хочешь? - заинтересованно спросил полководец, словно сомневаясь в ответе. - Да, - на гране слышимости отозвался футболист, неосознанно проводя языком по сухим губам. - Господин! - резко исправил стражник, все еще державший его под руку. - Да, господин, - скорее, на автомате повторил Чехо, продолжая щуриться на дневном свете. - Что ж, уже лучше, - удовлетворенно хмыкнул Кейлор, - результат на лицо. А теперь слушай меня. Мне наплевать, кем ты был раньше, но теперь ты раб, наложник Цезаря и должен во всем угождать повелителю. Знай свое место, иначе снова окажешься здесь. Это понятно? - Да, господин, - опять произнес Серхио, думая только о том, что он хочет жить. - Вот и хорошо. И всегда помни, что твое благополучие зависит от твоего поведения. Отдай ему, - обратился Навас уже к стражнику, передавая тому плошку с водой, не желая, чтобы раб случайно дотронулся до его руки. Не думая ни о чем кроме воды, Рамос почти выхватил протянутую ему чашку и прижал к губам, делая маленькие, но торопливые глотки. Вода закончилась слишком быстро, и мужчина не смог сдержать разочарованного вздоха, а уже в следующую секунду у него в руках оказалась серая мешковатая туника, которую футболист сразу же натянул на себя, прикрывая обнаженное тело. Дальнейшее Серхио помнил урывками. Охранники отвели его на улицу и посадили в карету, где испанец периодически то засыпал, то просыпался. Сейчас его не интересовал ни пейзаж за окошком, ни то, куда конкретно его везут. Сейчас самым важным было то, что он в тепле и может более-менее нормально устроиться, чтобы хоть немного отдохнуть и поспать. Карета остановилась, и мужчина едва разлепил глаза, когда один из сопровождающих солдат взял его под локоть и потянул на улицу, придерживая, чтобы изможденный наложник не упал, спускаясь на мостовую. Через залы и коридоры его провели в просторные белокаменные купальни, и здесь новым рабом занялись уже банщики, усадив в неглубокую каменную ванну с приятно теплой водой. Конечно, Рамос привык мыться самостоятельно, но сейчас уставший мужчина был только рад такому излишнему вниманию к своей персоне, так как очень сомневался в своих силах. Межу тем, к ним подошел чернокожий юноша и, бесцеремонно взяв Чехо за подбородок, поднял его лицо. - Интересный экземпляр, - произнес Вини, разглядывая новичка. - Как тебя зовут? - Серхио, - покорно ответил испанец, с полным безразличием принимая такое фамильярное обращение к себе. - Я главный евнух гарема. Меня зовут Вини. А ты теперь наложник, и смысл твоей жизни в служении Цезарю. Ты должен ублажать его в постели и выполнять любые прихоти. Не бойся, наш господин добр, и пока ты подчиняешься, тебе ничего не грозит. Будешь жить в довольстве и роскоши. А если ослушаешься, вернешься в колодец. Может быть уже навсегда. Выбор за тобой. Но, как мне кажется, он очевиден. Ты еще довольно молодой мужчина, и у тебя еще все впереди, поэтому воспользуйся шансом. Далеко не каждый удостаивается чести согревать ложе повелителя. - Я об этом никогда не мечтал, - прошептал Рамос. - Не важно, - резко произнес Вини и, забрав из рук подошедшего раба поднос с парой тарелок и большой кружкой, поставил его на широкий мраморный бортик. - Пей травяной отвар. Маленькими глотками и за несколько раз. Он придаст сил. И поешь фруктов, только не торопись. Я понимаю, что ты очень голоден, но наедаться сразу нельзя. Попозже тебя еще покормят. Побольше и уже более сытно. Серхио только кивнул и нетерпеливо пододвинул к себе поднос, рассматривая порезанные на маленькие кусочки разнообразные фрукты и горку крупного винограда. Самым сложным оказалось сохранить остатки гордости и не наброситься на еду, хватая все подряд, и кое как испанцу это все же удалось. Жизнь постепенно возвращалась в ослабевшее тело, и мужчина даже блаженно улыбнулся, сидя в теплой воде и с удовольствием отправляя в рот кусочки сладких сочных фруктов. Сейчас Рамос не думал ни о своем новом незавидном положении, ни о том, что ему предстоит стать, рабом для утех в чужом враждебном мире, сейчас имело значение только то, что ему удалось вернуться в комфортные условия, а со всем остальным он разберется позже, когда поймет, где все-таки оказался. Мысли путались все больше, и Серхио так и заснул бы прямо в ванной, но банщики потянули его вверх, и испанец, разочарованно вздохнув, кое как поднялся на ноги, позволяя ухаживать за собой как за маленьким ребенком. Его вытерли, причесали и одели в мягкую белую тунику, и последнее действие немного взбодрило мужчину, заставляя заострить внимание именно на этом моменте. Сначала полусонный наложник подумал, что его нарядили в платье, но очень быстро сообразил, что ему выдали одежду весьма стандартного образца и, кажется, подобные вещи он видел в каких-то исторических фильмах, вот только с ним все это происходило в реальности. - Сейчас пойдем в гарем, посмотришь, где будешь жить, - опять заговорил Вини и удовлетворенно кивнул, оглядев нового раба со всех сторон. - Общая спальня для наложников станет твоим домом. Хорошим домом, где всегда и в изобилии есть вкусная еда, мягкая чистая постель и одежда из самых дорогих тканей. В большом прекрасном саду можно гулять в любое время, и скоро ты сам поймешь, как тебе повезло оказаться здесь, во дворце самого Цезаря. Рамос ничего не ответил. Он просто машинально следовал за евнухом, опять перестав обращать внимание на то, что происходит вокруг, и очнулся только, когда они зашли в просторную и светлую спальню гарема. Помещение совершенно не походило на мрачную комнату с решетками на окнах, какую почему-то представлял испанец, и мужчина даже немного расслабился, понимая, что несмотря на общую паршивость ситуации, наложников тут содержат в очень хороших условиях. - Сейчас все в саду, - продолжил Вини, неспешно шагая межу рядами кроватей, - но тебе нужно поспать, поэтому я не предлагаю присоединиться к остальным. Эти четыре постели свободны, выбирай любую и ложись. Не волнуйся, тебя никто не обидит, так что отдыхай спокойно. А когда проснешься, тебе сразу принесут поесть. Ах, да, туалет за той дверью рядом с купальнями. Ты понял? - Да, - односложно ответил Серхио и опустился на ближайшую свободную кровать возле большого окна занавешенного зеленоватой полупрозрачной тканью. Конечно, ему, взрослому мужчине не нравилось, что с ним обращаются и разговаривают как с ребенком, а еще раздражало, что теперь он должен подчиняться даже какому-то мальчишке, назвавшемся, как бы это смешно не звучало, главным евнухом, но выбора пока не было, и приходилось смиряться. Рамос заснул, как только коснулся головой подушки и проспал аж до следующего дня, ведь его действительно никто не беспокоил, позволяя отдохнуть сколько нужно. Но вот пробуждение оказалось не особо приятным. - Какой уродец, - послышался сквозь сон чей-то приглушенный голос. - Тела за рисунками не видно. - И старый. Ему определенно больше тридцати. Но фигура как у гладиатора или атлета. Интересно, откуда он взялся? - Я слышал, евнухи говорили, что его привез и подарил императору сам господин Кейлор, - произнес кто-то уже шепотом, словно опасаясь, что за разглашение этой информации могут наказать. - А он только вернулся из каких-то дальних земель, где, наверное, и нашел такую диковинку. - Захочет ли его Цезарь? - Может и не особо захочет, но точно опробует, - с уверенностью произнес еще один голос, - ведь это подарок господина Кейлора. - А нос какой длинный... - И губы, как у чернокожих рабов... - Странный он, - подвел итог некто, и Серхио, наконец, открыл глаза, приподнимаясь на руках и садясь в постели. Он был окружен хорошенькими юношами, которые тут же отпрянули от ложа, кода пришелец проснулся. Наложники были одеты в легкие разноцветные туники и выглядели очень ухоженными, и это наталкивало на мысль, что с рабами для утех в гареме обращаются хорошо, и данный факт не мог не радовать, хоть немного успокаивая. Заговаривать с ним ребята не спешили, продолжая уже настороженно разглядывать чужака, который, в свою очередь, с интересом рассматривал своих неожиданных коллег. Очевидно за дисциплиной здесь следили строго, и ни один из наложников так и не осмелился повторить Рэамосу в лицо то, что они столь активно обсуждали еще пару минут назад по поводу его внешности. Или же новичка просто боялись, решив, что мужчина перед ними вполне может оказаться воином, и связываться с таким довольно опасно. Сам испанец тоже не спешил начинать диалог, но это и не требовалось. Совсем скоро затянувшееся молчание нарушил подошедший Вини, приказав Серхио подниматься и следовать за ним. Подождав, пока новый невольник зайдет в туалет, евнух повел его куда-то на третий этаж дворца, по пути объясняя, как раб для утех должен вести себя в присутствии императора. Слушая юношу, мужчина только кивал и нервно оглядывался по сторонам, особенно на сопровождавших их солдат, которые не сводили глаз с непокорного пришельца, хотя тот уже не пытался перечить, боясь снова оказаться в колодце-темнице. Перед покоями Цезаря ждать пришлось довольно долго, но наконец двери распахнулись, и Рамоса пригласили в роскошные комнаты. Владыка сидел в большом кресле рядом с круглым столом уставленным самыми разнообразными яствами и, кажется, пребывал в довольно хорошем расположении духа, скорее всего, предвкушая какое-то развлечение, отчего испанцу стало совершенно неуютно. - На колени перед повелителем, - тихо напомнил Вини, слегка подталкивая Серхио в спину, - и поцелуй подол туники. Если он даст руку, поцелуешь еще и кисть, а потом коснешься ее лбом. Ни на минуту не забывая о мрачном холодном подземелье, мужчина нехотя приблизился к императору и опустился перед ним на колени, через силу прижимая к губам красную ткань. Чехо надеялся, что на этом унижение закончится, но Цезарь весьма неожиданно протянул ему руку, и ритуал приветствия пришлось продолжить, после чего владыка указал на второе кресло, предлагая наложнику присоединиться к обеду. - Бери, что хочешь. И не бойся, я не собираюсь набрасываться на тебя с порога даже не познакомившись. - Спасибо... господин, - с трудом заставил себя произнести это слово Рамос. - Ешь, не стесняйся, - усмехнулся Лука, прекрасно понимая, какая внутренняя борьба сейчас идет в душе Серхио. - Ты уже выбрал жизнь, и это правильно, так что наслаждайся своим решением, попробуй, как готовят императорские повара. Смелее. Ты же наверняка голоден, так давай пообедаем и поговорим. И запомни главное - только от тебя зависит, как ты будешь здесь жить, и как я буду к тебе относиться. Прими свое новое положение и ни в чем не будешь нуждаться. Теперь ты мой наложник, и это твой мир. Иногда вы появляетесь тут и остаетесь навсегда. Назад пути нет. Боги открывают врата лишь в одну сторону. - А во дворце есть еще люди из моего мира? Господин, - опять спохватился испанец и положил себе на тарелку вареного мяса и сыр, те продукты, которые распознал сразу. - Один пришелец есть в моей гладиаторской школе, - после небольшой паузы все же ответил Модрич. - Он лекарь и мастер обучающий новичков, которые уже давно не держали в руке меч. Позже я познакомлю вас, но он не любит вспоминать прошлое, он счастлив здесь и с гордостью называет себя гражданином империи, которым стал еще при прежнем императоре. Ты тоже можешь заслужить эту честь послушанием и исполнительностью. У нас несколько иные порядки и нормы морали, но со временем ты привыкнешь к ним и научишься понимать. - Я пока ничего не понимаю, - растеряно признался Серхио, даже забыв прибавить слово ''господин'' и сокрушенно покачал головой. - Почему я оказался здесь... - Так решили боги, - небрежно бросил Цезарь, который и сам задавался этим вопросом несколько лет. - А теперь расскажи мне о себе. Кем ты был, чем занимался, есть ли у тебя семья? - Я профессионально занимался спортом, господин, - послушно отозвался мужчина, постепенно расслабляясь и втягиваясь в разговор. - В футбол играл за Испанию... Это моя родная страна, а футбол... - Я знаю, - отмахнулся Цезарь. - Марсело рассказывал. У нас тоже есть выступления атлетов. Бескровные зрелища на Полях Славы. Конечно, они не так популярны, как бои гладиаторов, но тоже заслуживают внимания и находят своих поклонников. А семья? - Родители, брат... Хотел женится уже, но мы разошлись. - У тебя был опыт с мужчинами? - опять спросил Лука, умиляясь покорности еще совсем недавно дерзкого раба, от гонора которого после колодца не осталось и следа. - Нет, господин, - поморщился Чехо, кажется, с трудом проглатывая очередной кусок. - Мне всегда нравились женщины. - Что ж, советую поскорее пересмотреть свои взгляды на этот счет, - ухмыльнулся Модрич, - ведь теперь ты мой наложник и должен согревать мою постель, когда я этого пожелаю. У меня нет цели тебя унизить, напротив, я надеюсь, что мы найдем общий язык и поладим. Кстати, фаворитов в гареме у меня пока нет, и ты вполне можешь занять это место, которое сулит немало привилегий. Император отвлекся на вино, которое ему налил Вини, и Рамос опять задумался о своем положении. Цезарь вроде бы был не такой сволочью, какой показался в самом начале при их первой встрече, хотя тогда Чехо сам спровоцировал неприятную ситуацию. Сейчас же у них складывался вполне адекватный диалог, и испанец пришел к выводу, что может быть все не так уж и плохо, и стоит спокойно разобраться в происходящем, отбросив захлестывающие эмоции, тем более, что с ним охотно идут на контакт. Перспектива секса с мужчиной Серхио не то, что бы пугала или отвращала (все же в Испании однополые пары не были редкостью, и к подобному он привык), а просто сильно нервировала, ведь он сам в одночасье оказался бесправным рабом, чье мнение никого не интересует, и который должен беспрекословно ложиться под своего господина, невзирая на собственные симпатии или антипатии. Но главная проблема все равно была в его новом статусе. Унизительном и несправедливом для еще недавно свободного человека. Пока Рамос погрузился в очередные душевные метания, Лука продолжал с любопытством его рассматривать. Уже с первых секунд мужчина показался хорвату смутно знакомым, а теперь все окончательно встало на свои места. Модрич иногда смотрел футбол, в основном, если играл Реал или Барселона, и поэтому сейчас был на сто процентов уверен, что перед им сидит известный защитник королевского клуба. Особой симпатии к темпераментному испанцу он никогда не испытывал, однако в жизни Серхио выглядел немного привлекатльнее, чем на экране телевизора, и император довольно улыбнулся, уже предвкушая, как будет проводить время с новым наложником. И дело было не только в сексе. Модричу хотелось поговорить с кем-то из своего прошлого, узнать, что происходит в давно покинутом мире и, возможно, обрести еще одного друга, хотя насчет последнего пункта Лука сильно сомневался, особенно учитывая то, что он собирался сделать завтра, а именно взять Чехо в амфитеатр и заставить его посмотреть игры с травлями и боями насмерть. Конечно, это было совершенно необязательно, но Цезарю хотелось еще немного припугнуть испанца, чтобы бунта с его стороны уже точно не последовало. Самому Модричу не хотелось прямо угрожать наложнику, обещая выкинуть его на арену за провинности и непослушание, и потому данный пукнктик в воспитании пришельца тоже ложился на плечи Кейлора, что, впрочем, будет для него хорошим развлечением. И план императора удался. На зрелищах Рамосу несколько раз становилось плохо, однако Цезарь не разрешал ему покидать ложу, а Навас, кажется, получал неподдельное удовольствие, еще больше запугивая невольника, после чего Серхио приходил в себя аж несколько дней, несмотря на то, что его окружили роскошью и заботой, словно для контраста, давая понять, как же ему повезло оказаться в гареме самого повелителя. Вкусная еда, мягкая чистая постель, хорошая одежда, великолепные купальни, массаж, прогулки в красивом саду и довольно частые беседы с императором, который старался приободрить и чем-нибудь заинтересовать своего наложника. Постепенно они начали находить общий язык, и когда пришло время, Рамос спокойно отдался своему господину, справедливо решив, что цена за комфортную жизнь не такая уж и большая. Скрепя сердце и отбросив гордость, он научился подчиняться, однако никогда не заискивал, не лебезил и не подлизывался к Цезарю, чем заслужил искреннее расположение владыки. Император проводил с ним довольно много времени: беседовал, брал в поездки, часто приглашал в свою постель, и Серхио сам не заметил, как стал признанным фаворитом, а после одного из больших праздников подвыпивший повелитель даже открыл ему свое имя, правда тут же запретив произносить его без особого разрешения. Что же касается самого Модрича, он был безмерно рад обретению этого человека и поначалу даже предполагал, что может влюбиться в него, но этого не произошло. Друзьями они тоже не стали, однако их общение более всего напоминало приятельское, и импульсивному испанцу зачастую легко сходили с рук небольшие выпады и перепалки, которые он изредка начинал, в чем-то не соглашаясь с решениями господина. В любовных отношениях Лука почти разочаровался. Да, у него было множество наложников и приятная близость с друзьями, но романтической привязанности он не испытывал ни к кому. Пока в его жизни не появился Домагой.