Light song

      В убежище повисло гнетущее молчание, что разбавляли только шуршание проектора и треск граммофона. — Что с Сэмми? Он будет в порядке? — пискнула Эллисон, прижимая руки ко рту. Она вся сжалась, дрожа, и в полумраке убежища казалась ещё меньше, чем есть на самом деле. Свет проектора падал на её лицо, подчёркивая беспокойное, испуганное выражение. Расширенные от ужаса глаза, не мигая, уставились на истекающую фигуру чернильного человека. Его и без того грязные штаны пропитались чернилами ещё больше, и на жёлтой плотной ткани, что прикрывала копчик, расплывались крупные черные пятна. Вся его шея была изрезана, и при каждом вздохе из горла вырывался приглушенный стон, больше похожий на хрип, а из глубоких порезов вытекало ещё больше тонких струй темной жидкости.       Стоило Эллисон только сделать шаг в сторону пророка, как Норман остановил её, выставив в её сторону ладонь. Та замерла на месте, ломая руки и наблюдая, как мужчина, подхватив за подмышки, перетащил на стул музыканта. Всё перемещение в пространстве сопровождалось стонами и громкими вздохами, грудь Сэмми часто поднималась и опускалась, а по итогу голова безжизненно повисла на жёсткой спинке стула. — Чернил... — прохрипел чернильный человек, пытаясь подняться. — Сиди уж, — фыркнул Норман, легонько толкнув Сэмми в плечо. Тот, не сопротивляясь, обмяк на стуле. Тяжело и громко вздохнув, мужчина слегка повернул в сторону Пендл голову, кротко кивнув.       Эллисон, посчитав это сигналом к действию, вышла из оцепенения, и с тихим писком выбежала в ведущий к туалету коридор, по пути прихватив пустую банку из-под супа. В уборной должно быть достаточно чернил. Хотя, что там — там ведь всё полностью затоплено ими.       Когда актриса скрылась в коридоре, Норман вернулся к Сэмми, уставившись на него своим фирменным проницательным взглядом. Он грозно навис над чернильным человеком, оперевшись обеими руками в деревяшки по бокам от головы горе-пророка. — А теперь повтори, что случилось? — Алиса знает, где мы, и скоро придёт сюда, — прохрипел Сэмми, стараясь говорить как можно громче, но вместо этого из горла вырвался булькающий звук. Он громко закашлял прямо в лицо Нормана, стоящего чуть ли не вплотную к нему, а изо рта, похожего больше на бездонную дыру, брызнули чернила, струями скатываясь по подбородку к горлу. — Мерзость, — прошипел киномеханик, стряхивая кончиком пальца попавшие на щеку капли. Но такое действие мало чем помогло: они лишь сильнее размазались на шероховатой коже, оставляя после себя бледные кляксы. — Мы должны уходить отсюда, и чем раньше, тем лучше, — гаркнул Сэмми, прокашлявшись. Но не успел он даже вытереть рот тыльной стороной ладони, как горло крепко сжала рука, приподнимая выше. Пророк издал короткий крик, что через пару секунд превратился в хрип. Из его рта брызнуло ещё больше чернил. — Ты нас выдал? — прошипел Норман, сжимая мокрую чернильную плоть. В его глазах горела ярость, а губы скривились в оскале. Казалось, злость бурлила у него в горле, прожигая все насквозь и выливаясь наружу. Во рту почувствовался горький, вязкий химический вкус, что заполнял собой все полости внутри.       Он так и знал! Знал, что ему нельзя доверять, и все кончится таким образом! Если он при их первой попытке помочь ему привёл к ним демона, то что ему стоит выдать их местоположение ангелу? Чернильные создания не умеют думать о других, они делают все для своего выживания, наплевав на жизни других. И Сэмми это ярко продемонстрировал. — Нет, — прохрипел Сэмми, пытаясь отдёрнуть от своей многострадальной шеи руки, — Она лишь просила передать вам это. И это всё. Я ничего не говорил, да и не мог.       Прорычав, Норман отпустил пророка, уж очень правдивыми были ужас и страх в его дрожащем голосе. Тот приглушённо охнул, жёстко приземлившись на стул. Из горла вырвался новый кашель, что грубо разрывал тишину убежища и давил на уши.       Закрыв рот кулаком, Сэмми поднял взгляд на своего недавнего мучителя, но тут же отпрянул в сторону. Казалось, даже его впадины вместо глаз увеличились то ли от испуга, то ли от изумления. — Овечка, у тебя чернила? — Лоренс провёл пальцами по подбородку и краю некогда рта, вероятно, указывая на то, что его так удивило. — Что? — на одном дыхании прошипел Норман, касаясь указанного места. На кончиках пальцев остались черные капли мокрых, свежих чернил. Он провёл языком по засохшим губам. Всю полость рта моментально обжёг едкий химический вкус. — Нет, нет, нет! — нервно зашептал киномеханик, вытирая вытекающую изо рта струю. Но та успела уже впитаться, поэтому резкие и грубые движения плотной чёрной ткани рукава свитера только ухудшали положение, сильнее растирая чернила. — Только не сейчас! — Овечка, ты... — Но договорить Сэмми не дали. Он замолчал сразу, как только в зал вбежала Эллисон. Её маленькая трясущаяся ладошка едва удерживала банку, из которой выплёскивались чернила. Крупные капли стекали по алюминиевой поверхности, окрашивая руки в чёрный цвет. — Что вы тут устроили? — крикнула Эллисон, быстрым шагом приближаясь к мужчинам. В её глазах горел нехороший огонёк недовольства, что вкупе с рыжими волосами и щёками в веснушках создавали весьма необычную картину. Она грозно взглянула на Нормана, прищурив глаза. — Я даже из уборной слышала, как ты его пытаешь! Хватит! Ему и так плохо! — её жесты и мимика были весьма яркими: она так сильно размахивала руками, от чего казалось, что половина содержания банки просто окажется на полу или на чьих-нибудь ногах, — Я, конечно, понимаю, что тебе трудно в это поверить, но у него тоже есть чувства, и он тоже может испытывать боль!       Бывшая актриса толкнула Нормана в грудь в попытке отстранить его от чернильного пророка. Конечно, женщина была не настолько сильной, чтобы суметь хоть как-то сдвинуть такого крепко мужчину, как Полк, но тому даже и этого было достаточно: он, потупив взгляд и закрыв сгибом локтя рот, сделал шаг назад. С его стороны раздалось тихое «прости». — Не слушай его, Сэмми, — ласково, с заботой в голосе проговорила Эллисон, протягивая чернильному человеку банку. Тот благодарно кивнул, принимая жестянку. — Все нормально, — прохрипел Лоуренс и поморщился, сделав глоток, — У него есть полное право мне не доверять.       Пендл невольно содрогнулась, наблюдая, как чернила исчезают во рту Сэмми, а по его горлу прокатываются чернила при каждом глотке. Она будто сама чувствовала, как ядовитая, едкая жидкость струится по глотке, растекаясь по всему телу и обжигая нежные органы. Они душили её изнутри, обволакивали все, до чего добирались, бурлили, словно двигаясь. В один момент Эллисон почувствовала, что задыхается и закашляла, закрыв рот руками. Страх непонимания и то, что она умрёт здесь и сейчас, пронзил её насквозь. Казалось, что она состоит из страха, а вокруг нет ничего, кроме него. Мир скрылся под пеленой паники и отчаяния. — Эллисон, что с тобой? — раздался над ухом знакомый мужской голос, и широкие, грубоватые ладони развернули её куда-то в сторону. Темнота перед глазами рассеивалась, и она увидела перед собой настороженное, немного испуганное лицо Нормана. Он обнимал её за плечи, пытаясь хоть как-то привести в чувства. — Всё хорошо? У тебя был такой вид, будто ты вот-вот потеряешь сознание. Я пытался тебя звать, но ты не ответила. — Всё в порядке, — слабо, смущённо улыбнулась Эллисон, пытаясь немного отстраниться, не сколько из-за нарушенного личного пространства, сколько из-за приличия. Она всё ещё была недовольна поведением киномеханика, хотя не могла сказать, что ей не нравился такой жест. — Просто... я закашляла и немного испугалась... — Испугалась кашля? — недоверчиво переспросил Норман, но в ответ женщина лишь покачала головой, прокашлявшись в ладони, и обернулась к чернильному человеку. — Сэмми, что же всё-таки случилось? — Я даже толком не могу сказать... — вздохнув, проговорил Сэмми, крутя в руках банку, — Я был в коридоре у одиннадцатого этажа. Там, как оказалось, лежали некоторые инструменты в том числе и граммофон с пластинкой. Я хотел было её уже взять и двинуться назад, но тут Она подкралась ко мне сзади и проткнула одним ножом спину, а другой приставила к горлу. Сказала, что надо передать... — И как ты выбрался? — скептически спросил Норман, скрестив руки на груди. Эллисон же внимательно слушала, закрыв распахнутый рот руками. — Если честно, то никак... Она сама меня отпустила, сказав передать овечкам, что она идёт за вами и знает, где вы скрываетесь, хотя она могла прирезать меня сразу на месте.       После рассказа Сэмми в убежище на пару минут повисла мёртвая тишина. Её прервал лишь громкий вздох Эллисон. — Норман, что нам делать?! Она нас найдёт и убьёт! — истерически затараторила актриса, прижимаясь к мужчине. Её голос дрожал, чувствовалось, что она пытается сдержать слёзы. Ей в один момент стало безумно страшно за себя и за Нормана, а убежище волка не казалось уже настолько безопасным. — Мне кажется это все очень странным... — задумчиво проговорил Полк, приставив палец к подбородку. — Странным… А тебе не кажется, что здесь становится слишком опасно?! — сжав в объятиях плечи, спросила Эллисон, едва сдерживая волны паники. Эмоции выходили из-под контроля, мысли путались, единственное, что она сейчас чётко понимала — нужно бежать. Бежать, как можно скорее и подальше отсюда, пока Алиса не пришла и по их души. От одной мысли об этом женщина невольно вздрагивала, беспокойно озираясь по сторонам, боясь, что из какого-то тёмного угла может бесшумно выйти Падший Ангел. В груди болезненно закололо. — Элли, успокойся, прошу, — Норман окинул её усталым взглядом, — Алиса именно этого и добивалась — чтобы мы запаниковали и стремглав выбежали из убежища. Но подумай вот о чём — зачем ей нас предупреждать? И если она знает, где мы, то почему сразу не пришла за нами?       Послышался тихий булькающий смех. Норман обернулся на Сэмми, что сжимал в ладони опустевшую жестянку из-под чернил. Тот негромко нервно смеялся, и смех его сейчас больше всего напоминал бульканье, словно в кастрюльке, в которой Эллисон недавно грела беконный суп. — Она любит поиграться с жертвой. Любит видеть страх, боль и отчаяние. Она никогда не убивает быстро. Прямо как Чернильный Демон. Эти двое друг друга стоят, — чернильный человек негромко прохрипел, перестав смеяться. Ослабшие четырёхпалые ладони нервно цеплялись за пустую жестянку, прямо как сам Лоуренс пару часов назад так цеплялся за свою жизнь, которая пусть и лишена многих красок, но всё ещё дорога ему. После отречения от Чернильного Демона бывший композитор и пророк заметно изменился, решив заслужить освобождение не служением ложному «Лорду», а помощью остальным. И вновь Сэмми тихо, даже можно сказать, жутко рассмеялся: — Вроде бы ангелы должны быть противоположностями демонов, а у нас в студии всё как обычно не как у нормальных людей. Боимся и демона, и ангела, которые ещё и между собой умудряются грызться и устраивать друг другу пакости.       Нахмурившись, Полк посмотрел на Бориса. Чернильный волк с первого упоминания Алисы забрался в угол, мелко трясясь и закрывая широкими лапами в белых перчатках морду. Ладно, он ничего полезного сейчас сделать не сможет — его самого нужно успокаивать. Равно как и Эллисон, и Сэмми. «Чувствую себя как работник жёлтого дома» — отметил про себя Норман, обводя взглядом всю их компанию. Только он сейчас более-менее сохранял спокойствие, остальные же или паниковали, или тихо нервно смеялись, действуя на нервы своим чёртовым бульканьем. — Так! Предлагаю нам всем успокоиться и хорошо подумать над ситуацией! — попробовал Норман призвать к здравому смыслу остальных. Увы, послушалась его только Эллисон, и та всё ещё тихо панически всхлипывала, ладонями сминая рукава своей перепачканной в чернилах рубашки. И то, он не до конца был уверен, что она сейчас способна трезво мыслить.       Чернильные же существа продолжали заниматься своими делами — дрожать в углу и нервно смеяться. «Нет, я точно словно в дурдом попал» — про себя вздохнул киномеханик, смотря на Пендл, которая медленно, но верно всё-таки успокаивалась. Ей точно сейчас не помешало бы успокоительное, да и им всем, будем уж честными, тоже. — А всё из-за этого проклятого «Ангелка»… — едва слышно пробубнил Норман, закатывая глаза и медленно считая до десяти, пытаясь и самому не начать открыто проявлять свои эмоции, что были далеко не положительными.       Алиса. Кто бы мог подумать, что поющий ангел и любимица публики станет самым настоящим монстром? Могла ли Эллисон представить, что на неё будет охотиться та, кому она дарила свой голос? Могла ли представить, что её подопечная станет монстром? Норман и знать не хотел, что происходило на душе Эллисон в момент, когда она осознала всю угрозу от Падшего Ангела. Ему хватало одного мертвецки-бледного лица бывшей актрисы озвучки, что затравленным зверьком озиралась по сторонам. И он всё ещё помнил, в каком состоянии нашёл Эллисон после похищения. Шрамы на её лице пусть уже за это время и затянулись, но всё ещё розовыми продолговатыми пятнами выделялись на общем фоне кожи. Вот он — «подарок Ангела». Алиса слишком часто появляется у них на горизонте, на этих этажах слишком опасно, чтобы ходить поодиночке. Сэмми своим примером это недавно доказал — теперь сидит, пьёт чернила да смеётся как душевнобольной, а из глубоких ран вытекают чернила. Сильно его Алиса помучила, нечего сказать… — Нужно уходить ниже. На верхние этажи студии нет способа пробраться, значит, затаимся, пока не наберёмся сил, чтобы с боем пробиться к выходу, — пришёл к выводу Норман и обвёл всех взглядом, — Пока что мы никуда не уходим — Сэмми нужно хоть немного залечить раны, а то ещё помрёт в пути.       Не сказать, что Норман сильно опечалится, если это случится. Но сейчас не время, чтобы напоминать друг другу о старых обидах — лучше сосредоточиться на том, чтобы найти более скрытое убежище на нижних этажах студии. И, желательно, чтобы там не было чернил — Норман замечал, как Борис боялся контактировать с ними. Хотя тот же Сэмми спокойно на это реагировал. Возможно, стоило об этом раньше спросить, а сейчас уже нет времени, чтобы это выяснять. — Эллисон, перевяжи раны Сэмми, чтобы он перестал терять свои чёртовы чернила. Сойдёт и простая ткань, в конце концов, это просто чернильная оболочка, заражения у него не может случиться. Мертвецу это не грозит, — развернувшись, Полк посмотрел прямо в глаза Эллисон, сохраняя невозмутимое выражение лица, — Борис, вылезай из своего угла, Алисы здесь нет. Я пойду, посмотрю, в каких припасах мы сейчас наиболее остро нуждаемся.       По пути включив яркое освещение в основной комнате, что неприятно в первые секунды резануло глаза, Норман ушёл в комнату отдыха, где основная часть припасов и хранилась. Эллисон, замерев на пару секунд и обрабатывая информацию, запоздало кивнула и быстрым шагом направилась за ним — ей нужна ткань, чтобы перевязать раны Сэмми. Прихватив с собой пустую жестянку, она решила на обратном пути ещё набрать чернил для него — сейчас ему нужно восполнить утерянный запас.       Вернувшись к уже поуспокоившемуся и затихшему чернильному человеку с разорванным тряпьём и банкой, до краёв наполненной вязкими чернилами, Эллисон ему ободряюще улыбнулась и попыталась как можно мягче сказать: — Сэмми, всё будет хорошо, только, пожалуйста, дай я перевяжу все твои раны.       Одарив женщину долгим взглядом, Сэмми молча кивнул и поставил на стол жестянку, даже предпринял попытку выпрямиться, которая, увы, провалилась, заставив его зашипеть от боли. Осторожно успокаивающе погладив его по плечу, Пендл начала перевязывать крупные раны, пытаясь не думать о том, какую боль испытывал Лоуренс в тот момент, когда в его чернильную плоть вонзилось оружие ангела. Судя по следам — это было лезвие, и напали молниеносно. Края ран были ровными, словно Сэмми не дёргался, боясь пошевелиться. Оно и понятно — она сама помнила, как её парализовало ужасом в тот момент, когда они с Норманом оказались в комнате, где Алиса пела свою весёлую заводную песенку. — Тише, не шевелись, — негромко шикнула Пендл, когда Сэмми, недовольно шипя, попытался отстраниться от ткани, — Будет хуже, если ты потеряешь ещё больше чернил.       Замерев, Лоуренс не перестал недовольно шипеть, явно не испытывая восторга от лечения. Но выбора действительно не было — или сейчас дать залатать себя, или впоследствии потерять много чернил и, ослабнув, стать лёгкой добычей для Чернильного Демона или Банды Мясников. Хотя, в том состоянии, в котором он дополз до убежища, он не смог бы справиться и с одним Искателем…       Закончив перевязывать раны, Эллисон рухнула на свободный стул, наблюдая за тем, как Сэмми взял принесённую ею банку чернил и жадно начал пить чёрную жижу, что заменяла ему кровь. При этом, как она заметила, композитор повернулся так, чтобы чётко видеть практически всю комнату, словно и он тоже опасался, что Алиса прямо сейчас нападёт на них и ещё один из них серьёзно пострадает. От ужаса по спине пробежали мурашки. Чувствуя собственную беспомощность перед надвигающейся опасностью, Эллисон сгорбилась и спрятала лицо за ладонями, начала тихо всхлипывать, едва сдерживая плач. Сейчас она чувствовала себя потерянным напуганным маленьким ребёнком, а не зрелой женщиной. «Домой, я просто хочу домой» — подумала Пендл, с тоской вспоминая всё, что было раньше, пока она не вернулась в эту студию. Будь проклят тот момент, когда она решила пойти сюда, поверив той дурацкой записке!       Пока Эллисон пребывала в упадшем расположении духа, Норман вернулся к остальным, задумчиво смотря на «чернильную мумию» по имени Сэмми. Когда он будет способен перенести долгий путь до нового убежища? Да и найти это новое убежище надо... Столько забот в одночасье на них обрушилось! Даже неясно, чем заняться раньше — поиском припасов или переездом. Как казалось Норману, отдать приоритет следует второму. И уже потом только приступать к возобновлению припасов. — Ну что у вас тут? — хмуро спросил киномеханик, окидывая взглядом Сэмми и Эллисон. Женщина ничего не ответила — слишком сильно была погружена в свои мысли. А вот бывший композитор внезапно оживился и поднял на него голову. — Я тебе должен… Кое-что показать, — внезапно заявил Лоуренс, смотря на него своими чёрными провалами-глазницами, — Только это находится не здесь.       «А не ловушка ли это часом?» — вспомнив про Алису, что явно неспроста решила отпустить свою жертву, подумал Норман, но вместо этого спросил: — А это не может подождать до более лучших времён? У нас и без того дел много. — Чернила. Люди. Я знаю, где находятся те, кто заинтересуют тебя. Они безобидны, — негромко прошептал Сэмми, не отводя от него «взгляда».       Норман словно переменился. Загадка чернил всё ещё не отпускала его. К тому же, он сможет за себя постоять и скрыться в тёмных коридорах в случае чего. — Когда сможешь показать? — Да я мог бы хоть прямо сейчас, но ты видишь в каком я сейчас состояние, — усмехнулся Сэмми, указывая пальцем на свисавшие с шеи тряпки. За короткое время они успели пропитаться чернилами, потеряв былой грязно-жёлтый цвет, и уже были не в состоянии сдерживать всю «кровь» бывшего композитор. Из-под ткани вытекали мелкие капли чёрной жидкости, оставляя на оболочке мокрый, свежий след. — Вряд ли тебе захочется всю дорогу туда и обратно тащить на себе калеку вроде меня. А ведь путь не близкий... — Хорошо, — тяжело вздохнул Норман, садясь на ящик, что стоял напротив чернильного человека. Тот недовольно нахмурился, когда большую часть обзора перегородила фигура киномеханика. Это было не совсем то, что он сейчас хотел видеть. — Хорошо, можешь теперь конкретно объяснить, что ты хочешь мне показать? — Ну... — чернильный человек заметно замялся и осторожно, будто боясь получить ещё больше боли, замотал головой в разные стороны, — Я знаю, что тебе интересна природа чернил, как они ведут себя в разных условиях, какие после них бывают последствия и как от них избавиться. И я даже могу догадываться, в чем причина таких желаний. — Надо же! Какая проницательность! — хмыкнул Норман, скептически скрестив руки на груди. На это музыкант лишь запрокинул голову и смирил сидящего напротив мужчину тяжёлым, внимательным взглядом, будто думая, стоит ли дальше продолжать разговор. Но, в конце концов, он сдался, чувствуя, как любопытство и напряжение нарастают внутри Полка. — Это не проницательность. Я просто умею видеть и анализировать, — прохрипел Сэмми, уставившись впадинами-глазами на Нормана, — Я думаю, ты тоже... — К чему вся эта болтовня? — с нетерпением фыркнул мужчина, напрягая сжатые на груди руки и впиваясь пальцами в свою же кожу. Вся эта ситуация напрягала его все больше и больше с каждой секундой. Вместо того, чтобы прямо сказать в чем дело, Сэмми продолжал заговаривать ему зубы и уходить от ответа, что не могло не раздражать. Но чернильный человек не собирался отступать. Он будто выяснял, достоин ли киномеханик знать правду.       Между ними повисло напряжённое молчание, нарушаемое только всхлипами Эллисон, сидящей на соседнем стуле. Она все так же пребывала в своих мыслях и не обращала внимания на разговор мужчин. Может, женщина просто их не слышала, а, может, даже и не хотела слышать.       Затянувшуюся паузу разорвал сам чернильный человек. — Скажи мне, только честно, что ты здесь делаешь? — В данный момент пытаюсь выяснить, что ты от меня хочешь, — огрызнулся Норман, начиная закипать. Любопытство вместе с нетерпением давали очень сильный эффект, и сейчас мужчина был готов вскочить с места и грубой силой выбить ответ из этого спокойного, надменного чернильного лица. — Нет, я не про данный момент, — тяжело вздохнул Сэмми, покачав головой, а затем он шёпотом добавил, слегка наклонившись вперёд, ближе к Полку, — Я видел, как у тебя изо рта вытекают чернила, да и сейчас их след остался у тебя на губах. И твоя реакция... Глупо полагать, что я не замечу.       Поражённый таким заявлением, Норман даже отпрянул назад, столкнувшись спиной со стенкой ящика. Глаза расширились от удивления и некого испуга. Он ведь думал, что так хорошо скрывал своё заражение, но теперь было глупо врать и притворяться, что все это бредни, и ничего не было. — Ты ведь никому об этом не расскажешь? — едва шевеля сухими губами, прошептал киномеханик. Он уставился в пол, стараясь не смотреть на композитора. Тот лишь громко хмыкнул, покачав головой. — Если ты про рыжую овечку, то ей я ничего не буду говорить. Сам объяснишь ей, когда посчитаешь нужным. А всем остальным до этого особо дела нет. Так что, да, я никому про это не скажу. — Хорошо, — глубоко вздохнул Норман и передёрнул плечами, стараясь успокоиться, — Ты прав, я здесь не просто так. Много лет я ищу противоядие от чернил, по крупицам выискивая информацию, и теперь все следы привели меня в студию, где должны находиться все ответы. — И ты в это веришь? — Да, — твёрдо ответил киномеханик, при этом его лицо снова приобрело серьёзное, спокойное выражение, — Мне остался ещё один шаг до решения загадки.       В убежище снова повисла тишина, лишь тихое сопение доносилось со стороны бывшей актрисы озвучки. Тихо усмехнувшись, Норман перевёл взгляд в сторону Эллисон, заметив, что она так и заснула, уткнувшись в свои ладони. На его губах появилась полуулыбка умиления, а выражение лица на несколько мгновений смягчилось. Бедная женщина так сильно была вымотана всеми этими переживаниями, что просто заснула на месте. — Здесь есть ещё люди, — вздохнул чернильный человек, устало проведя рукой по лицу,— Точнее не совсем, но они похожи на тебя. — Что? — переспросил Норман, мыслями возвращаясь к Сэмми, — Тут есть ещё такие же выжившие, как и мы? И ты даже сразу нам не сказал!       На это Лоуренс лишь тихо рассмеялся, покачав головой и скрестив руки на груди. — Будь терпеливее. Всему своё время. Тем более рыжей овечке явно пора в кровать, — Он кивнул в сторону Эллисон, что за эти пару минут успела сменить положение, и теперь она мирно посапывала, положив голову на столешницу, — Да и тебе, сердитая овечка, не мешало бы пойти поспать. — Сколько можно меня называть «овечкой»? — пробубнил Норман, вставая со своего места и делая шаги в сторону Эллисон. Её растрёпанные, рыжие волосы расстилались по всей поверхности стола. Для справедливо стоило отметить, что Сэмми был прав: сейчас они все равно не могут ничего сделать, особенно в таком переполохе. Нужно остыть и привести мозги в рабочее состояние. Да и Эллисон не мешало бы перенести в более удобное место для сна. Поэтому, перехватив женщину под подмышками и за ноги, Норман поднял её на руки. Та лишь нахмурилась, что-то пробормотав во сне, и уткнулась в грудь киномеханика. Полк лишь тихо хмыкнул, рассматривая спящее чудо у себя на руках. Она была достаточно легкой, что для её фигуры и комплекции было не удивительно, и казалась очень нежной и хрупкой, словно маленький, уставший ребёнок. — А что насчёт тебя? Когда ты сможешь восстановиться? — спросил Норман, обращаясь к чернильному человеку, что с мечтательной улыбкой умиления наблюдал за всей этой картиной, но после вопроса он выпрямился, взяв пустую банку в руки. — Не бойся, мы, чернильные создания, быстро восстанавливаемся. Так что, может, к моменту вашего пробуждения я буду уже в полном порядке. Мне нужно только больше чернил, — с этими словами Сэмми встал со стула и направился в сторону выхода. — Ты уверен, что стоит выходить? — скептически пробормотал Норман, поворачивая голову вбок, — Чернила есть и у нас. — Прости, овечка, но я слишком брезглив, чтобы пить чернила с пола туалета, особенно если туда кого-то вырвало, — рассмеялся Сэмми, скрываясь за дверью. На это Норман лишь сильнее нахмурился и, не сводя с двери взгляда, направился в сторону спальни. Значит, чернильный всё-таки заметил тот его приступ, но деликатно молчал до удобного случая.       Зайдя в комнату, первым делом киномеханик опустил женщину на раскладушку, укрыв тканью, что заменяла одеяло. Эллисон что-то замычала во сне, непроизвольно схватив Нормана за руку, как какую-нибудь плюшевую игрушку, и в объятиях прижала к себе. На это Полк тихо рассмеялся, аккуратно вытаскивая руку из крепкой хватки. Пендл лишь недовольно фыркнула, отворачиваясь к стене. — Только не обижайся, ладно? — улыбнувшись, Норман слегка потрепал лохматую рыжую макушку и сел на ближайший ящик, придвинув к себе сумку. Порывшись в её внутренностях пару минут, он извлёк наружу упаковку со снотворным. — Когда-нибудь это сведёт меня в могилу, — пробормотал киномеханик, доставая одну белую таблетку, — Но это будет лучше, чем подавлять сон кофеином. Так хотя бы я сплю.       В борьбе с кошмарами все средства хороши. Приходилось прибегать как к подавлению самих сновидений, так и к подавлению сна в целом. Конечно, и то и другое имели свои фатальные последствия, но Норман не видел здесь другого выхода. Вокруг не было никого, кому бы он мог рассказать про это, поэтому приходилось бороться тихо и самостоятельно.       Закинув таблетку в рот, мужчина взял недопитую со вчерашнего дня банку с супом и за несколько глотков осушил её. С водой у них все было туго, поэтому приходилось искать хоть какой-то аналог. Беконный суп хоть и был непонятно из чего, но он хотя бы съедобный и жидкий, в отличие от чернил.       Шумно выдохнув и поставив на ящик пустую жестянку, Норман вытер с губ остатки еды. На пальцах остались черные капли, и Полк уже не был уверен, был ли это суп. Слова Лоуренса до сих пор не выходили из головы. Здесь есть ещё люди... Но кто? И где они прячутся? Судя по всему где-то на нижних этажах, ведь тогда бы они их уже встретили. Наверное, тоже прячутся от Чернильного Демона и Падшего Ангела. — Что ты задумал, Лоуренс? — пробормотал мужчина, устраиваясь в гамаке. Постепенно мир начал перед ним исчезать и терять краски, и вскоре Норман заснул. ***       По темной лестнице разносился тихий скрип неторопливых шагов, а на стенах мелькали две мужские тени. Двое мужчин спускались все ниже и ниже в недра студии. Впереди шёл чернильных человек, освещая дорогу фонарём. За спиной у него торчало острие топора, что он был готов схватить в любой момент в случае появления Ангела, искателей или мясников. Позади шёл киномеханик, крепко сжимая в твёрдой руке револьвер и озираясь по сторонам. — Куда мы идём? Мы спустились уже ниже четырнадцатого этажа. — Ближайшее место, где они обосновались — это этаж S. Туда мы и идём, — Сэмми поднял голову, осматривая лестничный пролёт, и довольно хмыкнул, — И, судя по всему, нам немного осталось. Ещё пара этажей. — Может, ты мне уже объяснишь, что именно ты мне хочешь показать? — нахмурился Норман, пытаясь заглянуть вперёд. Но, кроме темноты и спины чернильного человека он больше ничего не смог увидеть. Большую часть пути они молча проходили коридор за коридором, а на вопросы вроде «куда мы идём?» чернильный пророк отвечал лишь «скоро увидишь». Поэтому в этот раз Сэмми не выдержал и сердито прорычал. — Ты такая нетерпеливая овечка! Зря я вообще решил тебе все это рассказать! Но уже поздно... — затем он вздохнул, пытаясь остыть, — Да, и ещё кое-что. Мы зайдём с «чёрного хода». Не хочу, чтобы меня видели, особенно с тобой.       На это Полк лишь тихо хмыкнул. Что же такого случилось между ним и этими существами, что он не хочет встречаться с ними лицом к лицу? Но это уже его личное дело, в котором Норман никак не хотел рыться. Пусть эта тайна так и останется неосвещённой.       В конце концов, они вышли в какое-то помещение, похоже на фойе заброшенного театра: высокий потолок, подпираемый несколькими колоннами из желтоватого камня, стены были покрыты старой, порванной драпировкой, что сейчас неприятными лохмотьями висела на досках, по всему периметру были расставлены несколько кожаных диванчиков, что за все время потеряли весь свой богатый вид. — Что это за место? — шёпотом спросил Норман, осматривая помещения с открытым ртом. За всё время исследования студии он ни разу не натыкался на это помещение, хотя по виду оно было весьма больших масштабов. На это Сэмми лишь довольно хмыкнул, пройдя в единственную дверь у противоположной стороны.       Она вела на небольшой балкончик, с которого открывался вид на ещё один зал, но уже поменьше. С первого взгляда можно было принять это пространство за сцену, но без кулис и зрительских мест. Из освещения были лишь несколько тусклых лампочек, что едва горели под самым потолком, и свечи в руках странных, черных существ. Их худощавые, скелетообразные тела были с ног до головы покрыты чернилами. Чёрная, вязкая жидкость стекала с их лиц, ног и рук. — Что это за существа? — через шоковое состояние выдавил из себя Норман, наблюдая, как один чернильный монстр ковыляет к группе таких же. Они сгрудились так близко друг к другу, что, казалось, пытались согреть друг друга. Один из монстров поднял голову прямо на киномеханика. Тот содрогнулся то ли от ужаса, то ли от сожаления, когда пара печальных горящих жёлтых глаз уставилась прямо на него, а из залитого чернилами рта вырвались всхлипы и стоны. — Однажды люди, сейчас монстры, погрязшие в отчаянии, — со вздохом проговорил Сэмми, опираясь локтями об перила, — Мы зовём их «Потерянными». Мне кажется, идеальное название для этих бедных душ... — Но, почему ты решил их мне показать? — Потому что они похожи на тебя, — рыкнул чернильный человек, чувствуя, что в любой момент он может потерять самообладание, и провёл рукой по лицу, — Ты разве не понял? Раньше это были такие же люди как ты: случайным или специальным образом заражённые чернилами. Они поглотили их души, а тела со временем превратились в то, что ты видишь перед собой. Я не знаю, какая у тебя должна быть железная воля, чтобы на протяжении долгого времени подавлять влияние чернил... А у тебя даже влечения к ним нет! — То есть в любой момент я могу превратиться в это?! Сколько у меня ещё есть времени? — тяжело дыша, нервно прошептал Полк, отшатываясь в сторону. Широко распахнутыми глазами он уставился на Сэмми, ожидая хоть какого-то ответа от него. Но он лишь сочувственно вздохнул. — Я думаю, где-то ещё пара недель, но это если ты сможешь дальше бороться с чернилами. Обычно они подавляют волю за три дня. Но ты особенный, как я погляжу, — чернильный пророк печально усмехнулся, поворачиваясь снова в сторону зала.       Повисло гнетущее молчание, что с силой давило на и без того воспалённый рассудок. Отчаяние и паника захлестнули Нормана. Ему ещё никогда не было так страшно, как сейчас. Он должен срочно что-то предпринять, пока не стало слишком поздно! — Они верят в спасение от Лорда, — внезапно спокойно проговорил Сэмми, продолжая наблюдать за кучкой трясущихся тел, — Они будто зашуганные звери, но при этом они не утратили до конца свою человеческую сущность. Души все ещё стремятся на волю к избавлению от чернильных оков. Тут и женщины, и мужчины, некоторые при жизни были очень молоды. И их мечты, цели и планы в одночасье рухнули, были разбиты и втоптаны в чернила. Я сумел их объединить и внушить, что не все потеряно, но этого мало. Это не настоящая свобода. Они никогда её не получат... Но теперь появился ты, — внезапно в голосе Сэмми появилась некая надежда, а на «лице» отразилась некая мольба. Он повернулся с Норману, неотрывно смотря в его глаза, — С твоим появлением у них появился шанс вернуться домой, к своим родным и близким. Да и потом, я чувствую, что я не смогу долго держать чернила внутри под контролем. Их зов слишком громкий, чтобы я мог ему противостоять. А ты... Ты близок к разгадке тайны чернил, а значит, сможешь их спасти. Поэтому, молю тебя, освободи их.