Снегирь

      Дэниель делает последнюю затяжку, выкидывает сгоревшую до фильтра сигарету в ближайший открытый унитаз. От грубого толчка плечом, не удерживаюсь на ногах и хватаюсь за край подоконника. - Педик, - зло бросает Фролов перед тем, как скрыться из виду.       Педик? Похоже, это у меня на лбу написано. Ровно встаю на ноги, чтобы сунуть несчастную книгу на место, и ухожу, как ни странно, прямиком в кабинет психолога. ***       Поседевшая за долгую жизнь женщина с нежной улыбкой добросердечной бабушки охотно принимает меня и приглашает поудобнее усаживаться в мягкое кресло. Оно стоит боком к её столу, но перед окном. Удачное расположение. - Матвей, я очень рада, что ты наконец-то пришёл ко мне, - мягкий голос призван успокаивать, но почему-то сейчас это не работает, становится паршиво от этой показной участливости, только идиот поверит в их искренность.       Боковым зрением замечаю, как психолог пристально всматривается в меня сквозь толстые линзы очков, оперевшись сложенными в замок руками на поверхность стола. Ждёт слёз откровения? Мысленно усмехаюсь. - Я тоже очень рад, - вру, но замечаю, что женщине по сути всё равно, главное, что здесь и сейчас я сижу в этом кресле. Вот-вот в душу будут наглым образом лезть, ковыряться грязными пальцами, чтобы вытащить что-то более мерзкое, чем собственное безразличие, и с удовольствием сказать про себя: "неразумный ребёнок, раз ж это проблемы?" ***       Шмыгая носом, иду по пустынному коридору второго этажа, задержавшись только у доски почёта. Моя фотография до сих пор висит. На ней я счастливо улыбаюсь. Ещё десять метров и останавливаюсь перед выкрашенной белой краской дверью кабинета химии. За ней раздаётся низкий голос учителя, Валентина Викторовича. Новая тема. Может вообще не идти? Поворачиваюсь, плавно переводя глаза по сторонам, дабы убедиться, что никого рядом нет. Ага, повезёт, как же. Прямо ко мне идёт директор, праведно хмуря широкие брови. Выдыхаю, скрываясь под неровной чёлкой, даже и не надеюсь, что он мимо пройдёт. - Снегирёв! – полный негодования директор останавливается, скрестив руки на груди, - а я думал, кто это по коридору во время урока слоняется. Снова прогуливаешь? Я же недавно отчима твоего вызывал, а тебе всё нипочём! – начинается, теперь ещё его нотации слушать, что же вы все так хотите на путь истинный меня наставить.       Просто стою и создаю видимость раскаяния, объяснять бесполезно, а спорить тем более. Этому только дай повод показать свою важность. Заняться что ли нечем? Так на пенсию уже пора. - Ну, и что молчишь? Сказать что ли нечего? Ох, был бы ты моим сыном, так всыпал бы, сидеть неделю не смог бы! – «бы, бы, бы» одни «бы» только, а на деле у него внучок избалованный хулиган, который учителей ни во что не ставит.       Неприкрыто усмехаюсь, вытягивая губы в какую-то безумную линию. Этот старикан меня какой-то неделей пугает. После прошлой пьянки отчима, неделю шевелиться больно было, не то, что сидеть. Иногда я думаю, а что если однажды он меня убьёт? Хоть кто-нибудь из этих «проповедников» почувствует вину? - Если я тебя ещё раз увижу в коридоре во время урока, пеняй на себя, предупреждать больше не буду, - угрожающе грозит пальцем перед носом, - а теперь марш в класс.       Довольный собой директор удаляется дальше блюсти порядок вверенного ему учебного заведения, а я стучу в дверь и, не дожидаясь разрешения, вхожу, сопровождая появление тихим «можно войти?» Учитель оборачивается от доски, чтобы узнать, кто там. - Побыстрее, молодой человек.       В этом кабинете, в отличие от остальных, всего два ряда, но я в любом случае занимаю последнюю парту у окна. Достав принадлежности, упираюсь локтями на изрисованную каким-то умником столешницу, наблюдаю за действом. Учитель по-хозяйски снуёт у доски, выписывает химические формулы, объясняет протекание сложнейших реакций в уравнениях. Я сейчас засну. ***       Почти к концу урока натыкаюсь на царственно ровную осанку. Фролов разместился с самой красивой девушкой класса, Ксюшей Смирновой. У неё длинные густые волосы, милое личико, единственное, что грудь нулёвка, но зато отличница, с совершенно простым характером. Чистой воды ангел, аж смотреть порой противно. Вот я и не смотрю, погружаюсь в себя. ***       Звонок. Приходится возвращаться из своего мира. Засовываю всё в портфель и ухожу вслед за тянущейся колонной. Сейчас физ-ра, а у меня ещё не закончилось освобождение. Залезаю на подоконник рядом со спортзалом и просто смотрю одну точку. Вообще рядом ещё стенд висит с нормативами, планом уроков и фотографиями лучших спортсменов с разных мероприятий, но светло-зелёная стена с сероватыми следами от подошв привлекает меня гораздо больше, чем счастливые лица с медалями и кусками картона, красочно подписанными «Награждается…». Со стороны слышатся голоса девчонок. Окружённый прекрасными и не очень дамами Дэниель шествует в сторону спортзала. Надо же, как все вокруг него вьются. На моё огромное удивление Фролов садится на противоположный конец подоконника. Скосив в сторону глаза, наблюдаю за ними. Центр всеобщего внимания манит кого-то к себе. Кто бы сомневался, Ксюша, та самая счастливица, нерешительно приближается, пряча глаза от обжигающих завистливых взоров менее удачливых. Следующие секунды потрясают не только меня. Властно притянув её к себе вплотную, Дэниель впивается в губы, всё сильнее краснеющей девушки. Едкие перешёптывания, хихиканье наполняет толпу наблюдательниц. Одна даже в слезах убегает. Отдёргиваю взгляд. Мне противно наблюдать за всем этим. И, как раз, кстати, вспоминаю, что сегодня взял телефон с наушниками. Громкая музыка сменяют другую. Рок, металл – не важно, главное, чтобы давило на барабанные перепонки. *** …Молчу. «Ты же добиваешься, чтобы я начал возмущаться? Не дождёшься, «дорогой папочка». Терплю, хоть дым врывается в лёгкие, а в горле першит, нещадно скребёт и щекочет. Только бы продержаться. «Пусть он уйдёт, скорее бы остаться одному». Очередной клуб дыма отправляется в лицо. Один неудачный вдох и мне уже не остановится. Грудная клетка судорожно сжимается. Кашель вырывается из приоткрытых губ. Зажимаю рот ладонями, но всё бестолку. Мне конец. - Что, сука, закашлялся? Твои ёбари, чо не курят?       Холодею. «Какие ещё ёбари?» Сердце начинает бешено стучать. «Что за бред несёт этот пьяный ублюдок?» Мозг судорожно пытается решить, что делать дальше, как себя вести. - Чо молчишь, подстилка пидорская? – отчим злиться, почти впадая в бешенство, хватает за руку и с силой скидывает с дивана.       Ужас. Оцепенение. Паника. Я не знаю, что делать. Тело будто чужое, лишь слабая боль в локте, на которое я повалился, напоминает – всё это не сон. - Слышь, сука, съебись отсюда, - это уже к матери, которая прибегает на шум, - и чтоб до утра не появлялась, а то убью и тебя, и твоего выродка.       Бросив на меня печальный взгляд, полный слёз, уходит. Мать ужасно боится его. А вместе с ней уходит и слабая надежда на спасение. Входная дверь захлопывается. Я труп. - Что тебе от меня надо? – похоже на блеяние ягнёнка, это точно мой голос? Сплёвывает прямо на ковёр, скалится жёлтыми зубами. - Хочу посмотреть, как тебе жопу разорвали.       Отчим поднимается с места и опускается рядом со мной на корточки. Его лицо… Он не человек! Такие бешеные глаза бывают только у кровожадных тварей… *** …Вздрагиваю, когда из уха выдёргивают наушник. - В зал пойдёшь или здесь будешь? – Даниил Алексеевич – недавно устроившийся в школу физруком, внимательно следит за моей реакцией, слегка улыбаясь уголками губ.       Наверное, это единственный учитель, который относится к своим ученикам, как к друзьям. За это его многие любят и уважают. Я не исключение даже со своей бесчувственностью. - Лучше в зал, - я даже пытаюсь сотворить что-то похожее на улыбку, но выходит фальшиво, больше и пытаться не буду, а мелкая дрожь всё ещё ходит по телу.       В спортзале холодно, чувствую, как по коже бегают мурашки. Помещение огромное, а красная пушка, стоящая у двери, даже на треть не отогревает проледеневшись за ночь воздух. Я устраиваюсь на лавочке рядом с еле теплящейся батареей. У противоположной стены в ровную шеренгу выстроились одноклассники. Даниил Алексеевич объясняет план урока и отдаёт команду: «Десять кругов в лёгком темпе. Дэниель, ты со мной».       Учитель и Фролов отходят ближе к пушке и о чём-то говорят. Кажется, что они давно знакомы. После новенький отправляется вслед за бегущей колонной, а физрук идёт ко мне. Присаживается рядом. От него веет теплом. - Матвей, тебе, наверное, уже надоело, но, - Даниил Александрович выдерживает небольшую паузу, давая возможность прервать его, но я этого не делаю, - у меня самого юношество не из гладких было. Если бы не один хороший друг, не знаю, как сейчас жизнь сложилась… - Давайте сразу к делу, - покачиваю головой, ощущая, как волосы щекочут ресницы, - о чём вы хотели поговорить?       Из-за «занавеса» я не вижу, что происходит, но ощущения такие, будто учитель слегка улыбается. - Я хочу помочь тебе, но не как другие благодетели, - последнее слово он произносит с явным пренебрежением, я даже на секунду чувствувую родную душу, - есть два билета на премьеру нового боевика. Если будет желание, можем сходить.       У меня даже брови вверх ползут от удивления. Вопросительно смотрю физруку прямо в глаза. Я очень хочу сходить и причина даже не в фильме, а в одной соблазнительной возможности отвлечься, но… - Спасибо, не хочу, - бурчу себе под нос в надежде, что так не слышно сожаления в голосе, отворачиваюсь, привычно прячась под волосами. - Почему? Я думал, ты захочешь отдохнуть, - Даниил Алексеевич старается заглянуть в глаза, но я скрываю их, слегка мотнув головой. – Ладно, давай сделаем так: билет будет подарком от меня на Новый год?       Чувствую себя ещё большим ничтожеством. Неужели я настолько жалок, что учителя уже на «подарочки» от слов перешли? Нет, я не настолько… - Если хотите помочь, то лучше помогите работу найти.       Даниил Александрович смотрит на меня как на что-то сверхъестественное. А после одобрительной улыбки вообще кладёт руку на плечо, даже по-дружески как-то. - Считай, что уже нашёл, но сегодня жду тебя к семи вечера у школы.       Не дав мне даже слова вставить, учитель уходит дальше вести урок. А я погружаюсь в размышления. Физически совершенно неподготовлен – грузчик из меня никакой; внешне чистоплотностью не отличаюсь, хотя с удовольствием бы следил за собой, если бы не обстоятельства в квартире… По спине проходит холодок. Шлюха? Конечно, на что ещё я могу сгодиться, кроме как задницу за деньги подставлять?.. Нет! Хватит. Качаю головой, пытаясь выгнать из головы весь бред, но он как патока цепляется своими тончайшими нитями. И всё-таки я пересиливаю, возвращаюсь в реальность, чтобы лицезреть, как класс разделился на две команды. В волейбол играют, сопровождая визгом и криком. В общем игра превращается в настоящую разгорячённую войну. Пару раз «снаряд» стремится прибить меня на немалой скорости, но, к огромнейшему удивлению, но Дэниель всегда перенаправляет его. ***       Конец урока. Когда прохожу мимо кучки, поздравляющих Дэниеля с победой, Фролов смотрит мне прямо в глаза и с ухмылкой говорит почти одними губами: «не обольщайся». «Даже не собирался», - скептически проносится в голове. ***       «Наконец-то», - выдыхаю, неторопливо надевая шапку. В раздевалке почти никого, да и спешить мне некуда: в квартире сейчас один отчим, мать сегодня на смену ушла, домой только завтра утром придёт, но я в это время уже должен быть в школе. Другими словами я не собираюсь сегодня появляться «дома». - Снегирёв, чо застыл, дай пройти, - Макс, один из самых отъявленных хулиганов этой школы, толкает меня, от чего чуть не знакомлюсь лицом с вешалкой под смешок остальных присутствующих.