Снегирь

      Голова раскалывается. Любая попытка начать мыслить отдаётся тупой болью на каждой извилине. Не говорю уже о том, чтобы рискнуть разлепить глаза. Так всегда бывает после смерти? Пятиминутное лежание всё-таки приносит свои плоды. Мозг наконец собирается в своё небольшое подобие, и… ***       Меня закинули в машину. Грубо подогнули колени, потому что во весь рост не вмещался на заднее сиденье. Что тогда творится в моей голове… Паника. Чувство абсолютной беспомощности и четкое осознание — никто не придёт на помощь. А в том, что она мне нужна как никогда прежде, я безоговорочно уверен. Хочу повернуть голову в сторону водителя, но ни одна мышца не поддаётся. Ужас накатывает. Боже. Боже, я столько времени не обращался к тебе, а сейчас умоляю. Помоги мне. Спаси меня. По щекам катятся крупные капли. Мурашки проходят по спине, когда противоположная дверь распахивается. Почему-то даже не надеюсь, что это то самое вожделенное спасение. Мою голову снова грубо хватает за волосы и приподнимают. Пытаюсь мычать что-то нечленораздельное. Сиденье проминается, и я понимаю, что теперь моя голова лежит на чьих-то коленях. Длинные пальцы зарываются в волосы, поглаживая саднящую кожу. — Едем.       Командует Фролов пропуская меж пальцами мою челку. Ответа я не слышу, но в следующий момент машина вздрагивает. Твою ж мать. Большой палец скользит по щеке, размазывая так и не закончившиеся слезы. После этого меня грубо разворачивают так, что я теперь смотрю снизу вверх на лицо Дэниеля, без возможности отвернуться. Сука. Его губы были вытянуты в хищную ухмылку. Улавливаю какие-то движения и звук поднимающегося стекла. Он отгородил нас от водителя?! Машина трогается с места. Закрываю глаза, заходясь в беззвучном крике. — Я вспомнил тебя, — спокойный голос модели кажется каким-то бредом.       Как вообще можно быть таким спокойным, когда похищаешь человека?! Тёплые пальцы перемещаются на мои губы. Фролов растирает их с каким-то извращённым удовольствием, которое заполняет всё пространство. Мне становится дурно, перед глазами плывёт. — Снегирёв, — надавливает на нижнюю губу, проникая пальцем дальше, скользит ногтём ряду зубов, — если честно, я даже не надеялся ещё когда-нибудь увидеть тебя. Хотя… при желании нашёл бы.       Его палец движется дальше, поглаживает язык. А у меня в горле ком отвращения. Тьма волнами то накатывает, то возвращает обратно ощущать, как бесцеремонно изучают содержимое моего рта. И тихий, до зубного скрежета раздражающий, расслабленный голос Дэниеля. ***       Шаги. Не думая о боли, распахиваю глаза. Яркий свет ослепляет, вырывает из груди стон. Слышу, как где-то рядом открывается дверь. Но прежде чем я успеваю сфокусировать взгляд, она хлопает. «Гость» быстрыми шагами удаляется. Может, оно и к лучшему.       Обнаруживаю себя на огромной кровати в окружении неприлично дорогой обстановки. Всё в светлых тонах. Глупости подняться хватает. А когда я, с горем пополам, принимаю вертикальное положение, невесомое одеяло скатывается, открывая обнажённое тело. Меня обдаёт холодным потом. Я только сейчас понимаю, в каком положении оказался. Вставать и бросаться в окно? Не выход, после этого вряд ли выживу, а жить хочется особенно сильно, когда эта привилегия оказывается под угрозой. Стискиваю челюсти и откидываю остатки одеяла. Стоит ли говорить, как страшно стало, обнаружив на себе абсолютное НИ-ЧЕ-ГО. — Очень интересно таращиться на себя?       Появление Фролова в непосредственной близости застигает врасплох. Я не хочу смотреть на него, на его самодовольную ухмылку, от которой начнёт тошнить. — Интересно., — Дэниель подходит к кровати и опускается рядом со мной.       Изо всех сил продолжаю игнорировать его появление. Белоснежное одеяло вдруг становится достаточно интересным, чтобы рассматривать его бесконечно. -…что происходит сейчас в твоей голове, — сколько отвратительного удовольствия в голосе.       Продолжаю тупо смотреть перед собой. Нет, я не идиот, и не думаю, что смогу вечно держать такой линии поведения, но пока мне нужно определиться. — Перестань игнорировать меня, — шипит Фролов, грубо хватая за предплечье, — я тут в благородство долго играть не собираюсь, — он склоняется к самому уху, и я чувствую, как воздух от его слов обжигает нежную кожу, — ты мой до конца своей никчемной жизни.       Не хочу доставлять этому… ему ещё больше удовольствия, поэтому собираю всю силу воли, чтобы не рвануть назад, как можно дальше. Похоже, это не осталось незамеченным. Пальцы сильнее впиваются в кожу, оставляя после себя небольшие синяки. — Я мог бы прямо сейчас взять тебя силой, — напрягаюсь, — но так не интересно.       Фролов бросает мою руку почти брезгливо, но выражение его лица… оно не сулит мне ничего хорошего. ***       Оставшись один, я оказался придавлен к месту неподъёмным грузом мыслей. Больше всего пугало, что же сейчас думает Даниил Алексеевич. Пытается ли он найти меня? Или та ночь перечеркнула всё? И если это так, то будет ли искать меня хоть кто-нибудь?! — Блять.       Падаю спиной на мягкие подушки, и сразу замираю от неприятного шума в голове. ***       Пролежав ровно двадцать семь минут и десять секунд (на противоположной от кровати стены висят часы), поднимаюсь. Сначала медленно, прислушиваясь к ощущениям, а после свободнее. Ходить обнажённым не хочется до ужаса, закутываюсь в одеяло и в таком виде направляюсь сразу к окну. Шанс призрачный, но есть ещё надежда узнать, где я нахожусь… Был… Окно закрыто решёткой. Какого чёрта на третьем этаже вообще делать решётки?! От бессилия бью ладонью по подоконнику. На километры отсюда нет ни единого даже подобия дома, а забор под три метра есть, увенчанный колючей проволокой сверху. Больше того, дорога вдалеке не асфальтированная, значит, на появление случайных автомобилистов надеяться не стоит. Сажусь на пол спиной к подоконнику, закутываюсь в одеяло, поджав под себя ноги. Свернувшись в комок, появляется призрачное ощущение безопасности. Поначалу тишина казалась непроницаемой, но вскоре я начинаю улавливать приглушённые голоса. Они не приближаются, просто кто-то говорит этажом ниже прямо подо мной. Ложусь на пол, чтобы попытаться разобрать слова. Конечно, неужели мне могло повезти. ***       В дверь аккуратно постучали. Жест такой скромной вежливости удивил меня сильнее, чем всё произошедшее. — Да, — нерешительно подаю голос, при этом поднимаясь с пола.       Дверь открывается, и в комнату заходит девушка лет двадцати пяти. В одной руке она держит поднос с накрытой сверху крышкой. Впервые вижу такую штуку в реальности. Второй рукой она закрывает за собой дверь. Дежурная улыбка придаёт лицу девушки какой-то отстранённой кукольности. Она смотрит на меня всего несколько секунд, после чего целенаправленно идёт к столу. Стоит ли заговорить с ней? — Привет.       «Гостья» недовольно поворачивается в мою сторону. Вскинутая бровь многое даёт понять сразу. Говорить со мной она не намерена. — Если господин Дэниель узнает, что я говорила с тобой, я вылечу отсюда за какие-то пару минут, — холодно бросает девушка, — а деньги мне нужны.       Ловкими движениями, она сервирует стол и удаляется, словно меня здесь нет и никогда не было. Настороженно смотрю в сторону еды. Около получаса я терзаюсь мыслями, стоит ли вообще подходить, но в итоге истощённый страхом и голодом сдаюсь. На тарелке лежит бифштекс с овощами. Такого я вообще в жизни не пробовал. Вонзив вилку в поджаренное мясо, я хватаюсь за нож… Нож! Я держу его в руке и смотрю, как на какое-то чудо. Похоже, Фролов не сильно-то продумал детали. Губы растягиваются в улыбку. Быстро справившись с едой, я начинаю осматриваться вокруг в поисках места, куда можно было бы спрятать столь полезный предмет. И пусть даже у него закруглённый конец, всё равно пригодится. Самой лучшей идеей стало засунуть нож за белоснежный шкаф. Вряд ли кто-то решит искать там.       Фролов пришёл почти сразу, как опустошённую посуду забрала всё та же девушка. — Как тебе бифштекс? — Фролов безмятежно отставляет стул, усаживается, закинув пиджак за плечо.       Молчу. Сижу посередине кровати, обняв колени руками, и стараюсь, как можно глубже засунуть голову в свой импровизированный шалаш из одеяла. Взгляд внимательных глаз прожигает меня насквозь, это я чувствую даже через одеяло. — Все еще продолжаешь игнорировать? — Фролов чуть не смеётся.       Черт бы меня побрал в тот момент, когда я вскользь хотел глянуть на него. Модель вальяжно развалился на стуле, оперевшись локтем о стол. Небрежно повешенный на спинку стула пиджак держится из последних сил, чтобы не соскользнуть на пол. Почему моё внимание так сильно привлекла часть его одежды? Всё просто, потому что вторая его рука нарочито медленно расстегивает уже пятую по счету пуговицы рубашки. Он сразу ловит мой взгляд. Хищной облизывает аккуратные губы. Зря старается, моё сердце, оно… — Посмотрим, что будет с тобой через, — Дэниель замолкает на какие-то секунды, глядя на часы, — минут через десять.       Какое-то неприятное ощущение надвигающейся лавины заставляет поёжиться. Но я не так слаб, как раньше.       Фролову надоедает сидеть в стороне. Он одним резким движением поднимается, всё-таки роняя пиджак. Резкими и широкими шагами пересекает расстояние до кровати. Не знаю, откуда во мне столько силы воли, чтобы продолжать делать вид, будто ничего не происходит. Прохладные пальцы пускают неприятную дорожку мурашек, когда они касаются виска. Во рту пересыхает. Как-то резко Дэниель зарывается пальцами в мои волосы, тянет их назад. Вскинув руки в рефлекторной попытке ухватиться, чтобы удержать равновесие, распахиваю одеяло. Слишком медленно перед моими глазами опускаются его края. Сердце пропускает удар, когда я понимаю, что теперь ничем не защищён от вечно усмехающегося надо мной взгляда Фролова. Дёргаюсь, несмотря на сильнее тянущие вниз пальцы. — Можешь не утруждать себя, — модель склоняется надо мной слишком низко, чтобы я мог вынести.       Стук сердца оглушает, адреналин бьёт в голову. Второй рукой Фролов грубо толкает меня в грудь и вжимает в мягкий матрац. Задыхаюсь от смеси страха и возмущения. — Не сегодня.       Модель отпускает мои волосы и проводит подушечками пальцев от мочки уха до ключицы. Шиплю. — Отвали от меня.       Фролов вытягивает губы в очередной довольной ухмылке. Как же она раздражает. — Посмотрите, кто заговорил, — проводит пальцами ниже, почти касаясь соска, — ничего необычного не ощущаешь?       Кроме того, что ненавижу и боюсь этот ненормального? Да, я определенно ещё хочу стереть это отвратительное выражение с его идеального лица. Накатывающее раздражение резко испаряется, когда холодок касается соска. Взвываю от непонимания и ужаса. Моё собственное тело, которое должно поддерживать меня, отзывается. Да как такое вообще возможно?! Сухость во рту усиливается. Я хмурюсь, хмурюсь и злюсь от того, что всё меньше получается ненавидеть Фролова. Досадное возбуждение поднимается откуда-то из глубины. — О, по лицу вижу, что понял, наконец.       Модель сжимает сильнее, слегка растирая нежными пальцами уже затвердевший сосок. Вцепляюсь пальцами до побеления костяшек в простыню, только бы отвлечься от накатывающих волн. — Не сопротивляйся, — я почти вижу, как Фролов перевоплощается в демона-искусителя, — у тебя всё равно ничего не выйдет. — Отвали, — выходит рвано, но я так просто не сдамся.       Зажмуриваю глаза, но становиться только хуже. Не открываю, так хотя бы не вижу этого победного самодовольствия Фролова. Ощущения обостряются, и движение руки Дэниеля ниже, его невесомые касания внутренней стороны бедра превращается в адскую пытку. — Как хочешь.       Мгновение и я абсолютно свободен от рук модели. Нарастающий вулкан внизу живота распространяет по телу обжигающий жар. — Что ты сделал со мной?       Фролов поднимается на ноги. — Ничего.