Снегирь

      Спасение приходит, словно подарок судьбы: неожиданно, но очень во время. Из комнаты раздаётся громкий звонок мобильника. Фролов нехотя отстраняется. Под его пристальным взглядом хочется съёжиться. А звонящий продолжает настаивать на ответе. — Пойдём-ка со мной.       Меня грубо хватают за запястье и тащат за собой. В комнате зажигается свет, как только мы входим. Дэниель не останавливается ни на секунду, продолжая уверенно тянуть меня следом. — Да, — непривычно серьёзным голосом отвечает на звонок, — я слушаю.       Поначалу этот диалог не кажется каким-то неинтересным, и я рассматриваю множество тренажёров для всех групп мышц. И только получив свободу, сразу стараюсь отстраниться, как можно дальше. Но всего одна фраза… — Его будут искать?       Как водой окатывает. Кто бы там ни был, он говорит обо мне! Опасливо кошусь на Фролова, боясь, что тот узнает о моей догадке. Я слишком далеко отошёл, не могу разобрать слов звонившего, но есть ещё ответы Фролова.       Его лицо, прежде настороженно внимательное, расплывается в довольной ухмылке. Неприятное предчувствие зарождается где-то внутри. Насмешливый взгляд чёрных глаз неторопливо скользит по мне от макушки до стоп. Приходится использовать немало силы воли, чтобы выдержать его. — Перезвони мне утром.       Теперь, когда всё внимание Фролова вновь приковано только ко мне, становится страшно. — Подойди, — отвратительно довольно командует модель, опираясь на стоящий рядом стол.       В горле скапливается неприятный ком. Не двигаюсь, только упорно прожигаю в полу дырку взглядом. — Матвей, — перемена настроения Дэниеля на властную строгость заставляет вздрогнуть.       Поднимаю глаза. Звук собственного имени вводит в ступор. Почему я всё ещё стою здесь, а не несусь сломя голову куда глаза глядят? — Просто поверь на слово и прими, как данность, — нет, нет, я не хочу ничего слышать, — тебя не будут искать, — замолчи, замолчи, замолчи, — ты теперь принадлежишь мне, — ни за что, — и если хочешь, чтобы твоя жизнь не была похожа на ад, исполняй мои приказы сразу же, — никогда, — и беспрекословно.       Не позволю снова забрать у меня свободу. Только не сейчас, когда я только почувствовал её вкус. — Последний раз повторяю, — Фролов недобро прищуривается, — подойди.       Не двигаюсь. Кого он вообще из себя возомнил, чтобы приказывать мне?! Я — человек! Живой! Я — не его собственность! Злость и раздражение пульсируют во мне. — Нет, — сам не ожидаю от себя такой решимости, — я не твоя игрушка, у тебя нет никакого права держать меня здесь.       Я хотел бы испепелить взглядом этого зарвавшегося мажора, но, кажется, такие, как он, не подвержены мукам совести. Брови Фролова ползут вверх, выдавая удивление такому отпору. — Что ж, — хищно облизывает губы, — так мне даже больше нравится.       Какие-то пара шагов и Дэниель в опасной близости от меня. — Значит, будешь сопротивляться? — вопрос, конечно, риторический, но я отвечу. — Отвали от меня, — смотрю прямо в бездонные глаза.       А потом какие-то мгновения, и я скручен так, что согнувшись втрипогибели стою спиной к Дэниелю. Его ладонь властно, с извращённым удовольствием сжимает мою ягодицу. И что-то щёлкает в моей голове. Глаза застилает пеленой. Лягаю ногой со всей силы и, о, чудо, даже попадаю по коленке Фролова. Он чертыхается и ослабляет хватку. Не думая ни о чём, освобождаюсь, даже не замечая, как потянул связки. Немедля, выбегаю из тренажёрной и мчусь к лестнице на первый этаж. В голове только одна мысль — как буду выбираться отсюда. Фролов не преследует, но я не думаю об этом сейчас.       Первый этаж поглощён ночной темнотой, но стоит преодолеть последние ступеньки, зажигаются огни. Оглядываюсь. Двери не обнаружилось, и я мчусь через арку дальше. Гостиная светлая и просторная становится ловушкой. Прямо перед входной дверью, сложив руки на груди, стоят двое. Больше меня в два раза, лысые, без единой эмоции на лице. Шиплю. Кидаюсь назад, пока «эти» не опомнились. В предыдущей комнате шарю глазами по окнам. Пластиковые. Закрыты. Открыть не успею. — Ну, что, размялся? — ощетиниваюсь от спокойного голоса Фролова.       Он стоит на лестнице, оперевшись на перила. Рассматривает мои метания. Как за зверьком. Когда оборачиваюсь снова в сторону арки, там уже стоят псы Фролова. — Ко мне в комнату, — невозмутимо кивает в мою сторону, — запереть там.       Непрошибаемой стеной они надвигаются. Напрягаюсь, чтобы снова рвануть. Мои намерения не остаются незамеченными. — Разрешите применить код «семь»? — Он даже говорит, как робот.       Только краем глаза замечаю кивок Дэниель, когда одним чётким движением пёс достаёт из кобуры пистолет. Что-то в нём не так. Поздно догадываюсь, что к чему. — Всё ещё хочешь побегать? — тянет Дэниель из-за спины, раздражает эта его манера, он ещё не победил.       Не отвечаю ничего, просто не успеваю, как нечто впивается в плечо. Ошарашенно смотрю на «ранение». Это дротик! И сколько у меня времени? Успею ли стереть эту мерзкую ухмылку с лица Фролова? Пока тело ещё подчиняется, решаю хоть как-нибудь покалечить зарвавшегося мажора.       Я будто в вязком желе, глаза начинают закрываться, но продолжаю двигаться. Не ударю, так хоть укушу. И так смешно становится от представившейся сцены: я рыча вцепляюсь зубами в руку Фролова.       Уже вот-вот. Нужно только немного податься вперёд и сжать челюсти со всей силы. Интересно, ему страшно? А то вдруг я бешенством болею? Сорок уколов в задницу даже для этого извращенца было бы слишком жёстко… Или ему нравится жёстко? — Нравится, — сквозь вату доходит до меня насмешливый голос Фролова. — Пошёл вон из моей головы, — для пущей эффективности трясу головой.       Вот уж зря я это сделал. Мир вокруг начинает кружиться в бешеной пляске, затягивая в водоворот. Кто-то грубо сгребает меня в охапку. Бьюсь носом обо что-то твердое, после распознанное, как спина амбала, когда меня перекидывают через плечо. Мычу и дёргаюсь. Конечно, внимания никто не обращает.       Первый этаж позади. Второй заканчивается. Начинается третий. Тряпичной куклой болтаюсь, удерживаемый железной хваткой. Моя «клетка» остаётся позади, а мы всё ещё продолжаем движение. Самая дальняя комната, соседняя от моей. Слышу, как открывается дверь. Темнота, царящая в комнате принимает в свои объятия, обещая забвение. Чувствую, что оно всё ближе. Меня стряхивают с плеча и грубо приземляют на пол. Хорошо хоть здесь ковёр есть. Бормочу проклятия. Абсолютная темнота, утягивает за собой, когда дверь закрывается, отрезая доступ света из коридора. Щелчок замка. Ну и чёрт с вами со всеми… — Подъём, — пара звонких пощёчин разносят будоражущие разряды, — трахать безжизненное тело, меня не возбуждает, — что-то влажное и тёплое касается моей шеи.       Твою ж мать. Чуть не рычу от страха и злости. Фролов. Он где-то рядом, а я не могу разлепить глаз. Бессильно сжимаю пальцы. Отмечаю для себя, что лежу уже не на ковре. Ещё одна пощёчина. — Котёнок, хоть глазки открой, я хочу видеть всю гамму эмоций, когда наконец возьму тебя, — Дэниель почти давится от смеха, от чего во мне зарождается слабенькая надежда на лучший исход, хотя бы в этот раз; ну, не верю я, что можно так весело смеяться, когда собираешься изнасиловать человека…       Сжимаю челюсти. Подавленные огромными стараниями и неимоверным количеством успокоительного ощущения на пару с воспоминаниями угрожающе близко подбираются к сознанию. Лишь бы не остаться с ними один на один, силюсь приоткрыть глаза. Лёгкий полумрак и тень совсем близко. — Ты делаешь успехи, — «хвалит» Фролов и нежно запускает пальцы в мои волосы — на лысо побреюсь, как только выберусь отсюда — грубо хватает за них и поднимает мою голову, подтаскивает за локоть, причём это та самая рука, которую я потянул. Теперь я лежу головой на его ноге, согнутой, как в позе лотоса и кожей ощущаю пристальный, изучающий взгляд. — Почему я? — Вопрос, о котором даже не задумывался, сам собой всплывает и придавливает всей несправедливостью происходящего со мной.       Я не помню, чтобы когда-нибудь вообще задавался им. А теперь… Почему это происходит со мной? Я никому не делал зла, я старался помогать окружающим до того… до того, как всё началось. Да, я вообще был ребёнком! — Сам не знаю, — неожиданно Фролов всерьёз задумывается и, кажется, касается большим пальцем губ, — что-то в тебе есть.