Снегирь

      Реальность накрывает оглушающей вспышкой. Воспоминания. Мысли. Мысли. Воспоминания. Я тону в потоке ярких образов. Как же я хочу снова вернуться в пустоту сна. Но этого не происходит. В оцепенении стараюсь даже не дышать. Боюсь. Все те эмоции, которые уже скопилось неподъёмной лавиной, ждут малейшей бреши, чтобы раздавить меня. Даже не дышу. Только ресницы дрожат в преддверии истерики… ***       Я переспал с ним. С НИМ! ПЕРЕСПАЛ! По коже разносится волна мурашек. Я всё ещё не открываю глаз, тщетно зажмуриваясь изо всех сил. Странное чувство. Будто я весь вымазан в грязи, и сейчас зловоние окутывает всё вокруг, просачивается сквозь клетки, делая меня самым отвратительным созданием во всей вселенной. Судорожный вдох прорывает пузырь из слёз. Они огненными ручьями различаются по щекам, соскальзывают с подбородка. Я дрожу. Но замечаю это только спустя пару минут.       И вдруг убийственная мысль. ОН ГДЕ-ТО РЯДОМ. Распахиваю глаза, с ужасом обводя пространство вокруг. Лёгкий полумрак. «Моя» комната. Задёрнутые шторы. Часы на стене. И абсолютное одиночество. На какие-то секунды впадаю в шок. Фролов принёс меня сюда? — Заботливый, — ядовито выплёвываю в пустоту.       Мне паршиво. Настолько паршиво, как не было никогда до этого. Сглатываю. Подтягиваю к себе ноги, обнимаю колени и утыкаюсь в них лицом. Я будто смотрю на всё со стороны, ощущая лишь, как иногда вздрагивают плечи. ***       Стук в дверь откровенно пугает. Как я должен вести себя? А он? Я ничего не успеваю сообразить, как ручка опускается. Из-за открывшейся двери входит девушка в униформе. Она несёт одной рукой уже знакомый поднос с крышкой. Несмотря на все её старания казаться невозмутимо равнодушной, жалость наполняет её глаза. Я вижу, как хочется ей подойти, утешить… но девушка ставит свою ношу и торопливо удаляется. И за это я ей безмерно благодарен.       Почти неслышно закрывается дверь.       Пустота сковывает ледяными оковами. В комнате, в душе. Все эмоции куда-то пропали в одну секунду. Поднимаюсь с кровати. Тело затекло. Какое-то смутное дежавю всплывает, но быстро растворяется в абсолютном безразличие. Одеяло падает на пол, а я иду вперёд, к окну.       С размаху распахиваю шторы. Ослепительный свет бьёт по глазам. Солнце отражается от снега, заполняя всё вокруг красивым сиянием. На небе ни облачка. — Какой замечательный день, чтобы умереть, — не уверен, что сказал это вслух и что сказал это вообще я, но равнодушная улыбка растягивает губы. ***       Я вижу всё со стороны: подхожу к шкафу, рукой нахожу нож. Он очень холодный, или это снова кажется. Ванная или кровать? Кровать. Осознание происходящего на миг появляется, когда сажусь на мягкую поверхность. Заворожённо смотрю на блестящий предмет в моих руках. Стоит ли это делать? Ответ дают еле заметные отметины на запястьях. Рывком прохожу по ним лезвием ножа. Раз, два, три. Алые полосы расползаются с завидной уверенностью. Мне мало. Снова и снова разрезаю бледную кожу. Кровь стекается в ручейки. Падает на бёдра. По ним оставляет некрасивые пятна на белоснежной ткани.       Разжимаю пальцы. Нож падает рядом. Из-за шока не чувствую боли. Смотрю непонимающим взглядом на свою руку, как по ней стекает алая жидкость. Слабость заставляет упасть на спину. Кровать принимает меня в свои объятия. Интересно, как долго адреналин будет заглушать боль? Я успею почувствовать её, или моё время выйдет раньше? ***       Какие-то совершенно дурацкие мысли начинают лезть в голову. Даня всё ещё злиться на меня? Искал ли он меня? Чёртов Фролов… Фролов. А он будет винить себя? О чём подумает? Какие будут его первые слова, когда он узнает… — Вызывай скорую! — злость и бесконечный страх.       Хех, возможно. Какое богатое воображение. Голос один в один Фролова. Он кричит ещё что-то. Кто такой Валерий Владимирович? Хочу открыть глаза, но ничего не выходит… ***       Надоедливый писк. Чёртов будильник. Разлепляю глаза. Хочу ещё поспать. Но этот звук… Выбеленный потолок, кафельные стены… Больничная палата? Забинтованная левая рука, капельница — в правой. Кардиограф.       Не умер, значит. Запоздало обнаруживаю спящее тело рядом. Фролов. Его плечи медленно вздымаются. Спит. Одна рука под щекой, а вторая лежит на одеяле, чуть ниже моего колена. Его лицо такое спокойное сейчас, хранит на себе отпечаток не одной бессонной ночи. Под моим взглядом губы Фролова сжимаются в тонкую линию. Хмурится. Ресницы начинают дрожать, и после глубокого вдоха, Дэниель встречается со мной взглядом. Его заспанные глаза ещё мутные, бессознательные. Не знаю, как вести себя… — Матвей, — голос модели хриплый и дрожащий, от него моё сердце проваливается вниз.       Не веря, Фролов поднимается, чтобы осторожно провести подушечками пальцев по моей щеке. Замирают, боясь грядущего. — Я…       Дэниель сам не свой. Его губы на неестественно бледном лице искусаны, под глазами залегли тёмные круги. — Я хочу пить, — зачем говорю это, сам не знаю.       Чуть не вырываю иглу от капельницы, когда зажимаю ладонью рот. Фролов бросается ко мне, чтобы остановить это. Его тёплые пальцы оплетают запястье. Наши глаза встречаются. Страх. Сомнения. Дэниель отпускает, отстраняется, не проронив ни слова. — Я принесу попить, — почти выйдя из палаты, всё-таки говорит модель.       Из коридора доносятся голоса. Я разбираю только отрывки. — Он пришёл в себя… - Снова… - Сколько… - Хорошо…       Мне так хочется снова уснуть. Веки будто свинцом наливаются. Я упорно смотрю на полоску света из-под двери. Но пространство вокруг мутнеет. Нельзя засыпать. Не знаю почему, но я уверен в этом. Нельзя… *** — Дэниель, — снова этот голос, — при всём моём уважении к вашему отцу, вы уверены, что стоит продолжать? Уже пятый раз… Улучшений нет. — Валерий Владимирович, — Фролов зол, но маскирует это под слоем вежливости вперемешку с раздражением, — я плачу вам немыслимые суммы, — чуть не рычит, — так выполняйте свою работу… *** — Матвей, — тёплая ладонь гладит мои руки, — я люблю тебя… Приди в себя… *** — Это последняя попытка… ***       Пора вставать? Я чувствую, как просыпаюсь. Но я не хочу… Не хочу… мне так спокойно здесь…