Тебе никто не поверит

Она первая подошла к нему. Подошла и поцеловала в щеку. Лучезарная улыбка, не сходившая с ее лица, придавала Вадиму сил. Он притянул девушку к себе, крепко обнимая ее. Все кончилось. Теперь он мог точно сказать, что все было только сном. Тяжелым для обоих сном. Кира отчего-то рассмеялась и нежно коснулась щеки Вадима, а после показала ему свой палец.  — Вот. Ты испачкался. Вадим смотрел на ее палец, измазанный в чем-то зеленом и не мог определить, откуда взялось пятно. Но надо ли было думать? Он потянулся к Кире, чтобы ее поцеловать. Здесь больше не было его Киры. Было то, что от нее осталось. Вадим подавился собственным воплем. Кира безвольно упала на пол, как кукла, лишенная воли, без вскрика, без стона все произошло мгновенно. Кровь. Повсюду была странная, зеленая кровь, растекающаяся по полу, покрывающая все тело Киры. Ему хотелось стереть это с нее, но он не мог заставить себя склониться над ней: вдруг она очнется. Или его больше пугало то, что она может не очнуться? Страх разъедал каждую клеточку его тела, ему хотелось кричать, но он не мог выдавить из себя ни звука. Где-то вдали послышались гулкие удары, словно кто-то молотом молотил по стенам. Но это все не имело значения, Вадим не мог отвести взгляда от Киры. В какой-то момент ему стало казаться, что она не похожа на себя…  — Проснись, ты испачкался… Вадим резко выпрямился. Что-то грохнулось на пол, расплескалось, стук не прекращался, а голова от резкого пробуждения точно раскололась. Надя тянулась к отцу, в ее руках была салфетка, выпачканная зеленым - и Вадим, увидев ее, задрожал.  — Я сама дорисую, пап. Там кто-то пришел. Вадим огляделся. Они сидели в детской за столом. Наконец, постепенно до него начало доходить в чем дело: он уснул, пытаясь помочь дочери с рисунком, который должен быть готов к завтрашнему дню. Но что-то пошло не так, усталость его подкосила. Он уснул.  — Иди спроси кто там, — попросил он, подтолкнув Надю к выходу, — я сейчас подойду. Дверь только не открывай. Надя кивнула и мигом выскочила из комнаты. Все еще приходя в себя, Вадим попытался найти в этом беспорядке зеркало, но того рядом не оказалось. Выхватив салфетки, мужчина вытер лицо настолько, насколько мог, не видя своего отражения. Он поспешил в коридор, но, проходя мимо спальни, где сидела Кира, невольно остановился. Было тихо… в тишине было что-то мертвящее, и он усилием воли заставил себя напомнить, что все его видения были всего лишь сном и ничем иным.  — Это Ирина Романовна, пап! Вадим направился к двери. Отстранил дочь в сторону, посмотрел в глазок и отпер дверь.  — Ира, не ожидал тебя здесь увидеть. На самом деле ожидал. Она бы не могла остаться в стороне. Но не думал, что это случится сегодня. Вадиму хотелось вернуться к занятиям с ребенком, а не выслушивать нотации Ирины. Однако женщина собиралась разговаривать вовсе не с ним.  — Мне нужно поговорить с Кирой. Думаю, ты не будешь против, если я несколько отвлеку ее от дел. Кто, как не он, мог знать, что спорить бесполезно.  — Не думаю, что у нее есть настроение с тобой разговаривать, — проворчал Вадим, — попробуй. Он пропустил женщину вперед, а затем отпер дверь спальни. *** Кира сидела на кровати в окружении, казалось, бесчисленных подушек, игрушек, одеял. На полу валялись листочки, рисунки. Пройдя в комнату, Ирина обнаружила на столе нетронутый, но очень корявый пирог. Слушая, как Вадим закрыввает за ней дверь, она подошла ближе, снисходительно разглядывая неуклюжий плод чьих-то кулинарных потуг.  — Здравствуй, Кира. Девушка молчала. Она не подняла взгляда от лежащего на полу зайца, но Ирина знала, что она слышит ее. Просто не хочет говорить.  — Даже не поздороваешься со мной?  — Здравствуйте.  — Это что, — женщина указала на пирог, — творение твоей дочери?  — Вадима.  — А, вот как. Тяжело же тебе приходится, девочка моя. Кира взглянула на Ирину и та, пользуясь случаем, заглянула бывшей ученице в глаза. Не было в том взгляде ничего, что Ирина не могла увидеть раньше: только нежелание привлекать внимание, отрицание всевозможного контакта, уход в себя и, как следствие, отстраненное отношение к миру. Ирина сделала несколько шагов навстречу Кире, а та больше не сводила с нее взгляда.  — Расскажешь мне?  — Что? — едва слышно спросила Кира. — Разве вы поверите?  — Разве я тебя когда-нибудь обманывала? Кира обхватила руками колени. В ее глазах Ирина заметила отблески сомнения, но с тем и страха, что преследовал ее, кажется, всю жизнь. Это был страх соревнований, страх упасть и больше не подняться, страх, что однажды она останется совсем одна. И страх чего-то еще, что Кира боялась открыть.  — Никогда не обманывали. Голос Киры был все так же сдавлен, но стал чуть более уверенным, а это свидетельствовало о том, что Кира идет на контакт. Девушка неловко повернулась, едва не завалившись назад, и Ирина смогла разглядеть ее лицо. Осунувшееся, заплаканное, похудевшее. Казалось, на этом лице остались только нездорово горящие глаза.  — Вадим ведь рассказал вам, да?  — Мне важно услышать, что скажешь ты. Тяжелый вдох, даже немного раздраженный. Ирина вздохнула тоже, думая, что уже не дождется ответа. Кира всегда была немногословна - если уж решила молчать, то будет молчать. Но что-то произошло. Одно мгновение, и Кира сжала запястье Ирины, глядя на нее так, точно в облике гостьи явилась к ней последняя надежда.  — Это не то, что всем казалось! Ирина Романовна, это началось давно! Она захлебывалась собственными словами, но уже не могла молчать. Ирине оставалось стоять и слушать, что она и делала, сохраняя на лице совершенно непроницаемое выражение.  — Он меня тут силой держит. И всегда держал! А мне страшно… Она поведала ей обо всем: о том, что происходило в течение многих лет, как он не мог понять, что она не хочет всего того, что он придумал — себе и ей. Ирина слушала - и Кира, только закончив свой рассказ, позволила себе выпустить ее руки.  — Я вижу, что вы верите мне, — совсем тихо произнесла она, — Ирина Романовна…  — Почему же ты молчала? Я пыталась спросить... Ирина видела, что этот вопрос не застал Киру врасплох, возможно у нее было время обдумать ответ на него, но сейчас она явно не знала, что ответить. Она опустила ненадолго взгляд, будто чего-то стесняясь.  — Я боялась…  — Боялась, что тебе никто не поверит? — это было логично, но почему-то Ирине казалось, что ответ кроется в другом.  — Я боялась, что его заберут от меня, - свистяще прошептала Кира, судорожно сжимая кулаки. - Он… как вы не понимаете? Он всегда был единственным, кому до меня было дело! ***  — Тебе лучше довериться специалистам. Это было первое, что услышал Вадим, когда за Ириной закрылась входная дверь. Они стояли на лестничной клетке. Вадим курил, а женщина невольно морщилась: она не переносила сигаретный дым, но сейчас ему было плевать на это - а она, впрочем, не высказывала своего возмущения.  — Отдать ее в психушку?  — Почему нет? Я знаю, о чем ты думаешь. Но своей самодеятельностью ты делаешь только хуже. Ей нужна помощь, и очень серьезная. Ты не сможешь ей это обеспечить, скорее сам свихнешься к чертовой матери. Усмехаясь, она указала пальцем на собственное лицо, и Вадим, проследив за ее жестом, коснулся своей щеки. На пальце осталась зеленая краска. Вадим мысленно выругался. Он так и не нашел времени пойти умыться. Сидел напротив двери, ждал, когда все закончится, не подслушивал, но следил за происходящим, сжимая в ладонях шприц.  — Мы с Надей рисовали.  — Вижу. Кстати о Наде. Я бы могла ее забрать. Пока мать в больнице, а ты разбираешься со всем этим. Ребенок при деле, и у вас тишь да гладь. Наверное, именно так должно было звучать чистейшее искушение - так, как ее голос в этот момент. Он устал. Он настолько устал за эту неделю, что засыпал на ватмане, вымазанном в акварели. Он устал настолько, что падал прямо у двери Киры, слушал ее всхлипывания и старался уснуть под них. Он устал так, что на работе срывался на детей. Злость теперь была неотъемлемой частью его самого. Но он бы никогда в жизни не отдал Киру никому. Он не мог с ней так поступить.  — Ты делаешь только хуже, - повторила Ирина, увидев его колебания. - Я видела ее состояние.  — Нет. Я ей нужен. И Надю в фигурное катание я не отдам. Кира бы этого не хотела… Он оборвал себя на полуслове. «Не хочет. Кира этого не хочет. Она здесь, почему в прошедшем времени?». Ему стало страшно - от его же собственных мыслей.  — Думай. У тебя мало времени. Кире, я вижу, все хуже, а Наде уже пять лет. Обернуться не успеешь, как испортишь судьбы обеим девочкам. Она ушла. Вадим вернулся в квартиру, едва не пошатываясь. Поддерживала его лишь уверенность в том, что он поступает правильно.  — Передашь это маме? Надя стукнула его очередной мягкой игрушкой по спине.  — У нее скоро вся комната будет ими завалена. Иди спать.  — Передашь! — капризничала дочь. Вадим вырвал из ее рук игрушку и девочка отступила, напуганная такой неожиданной реакцией. Ему хотелось закричать на дочь. Только она не была виновата в том, что происходило - он напомнил себе об этом, и его затопил жгучий стыд. Неловко потоптавшись на месте, Вадим опустился на колено перед Надей.  — Эй. Ты чего куксишься? Передам я твою игрушку. Надя обняла его, вымазав его при этом новой порцией краски. Так они и стояли, перепачканные и сами не свои от происходящего. Надя чмокнула отца в лоб и убежала в ванную, а Вадим достал из кармана ключ. Дверь скрипнула, открываясь, но Кира не подала признаков жизни. Вадим и не старался ее разговорить, просто опустился у ее ног, прижавшись лбом к ее коленям. Этого хватало, чтобы почувствовать, что она все еще здесь. Она не двигалась. Закрыв глаза, он представил, как она запускает руку в его волосы и гладит его. В реальности же Кира превратилась в неподвижную статую. Короткие, рваные отзвуки ее дыхания - вот единственное, чем он мог довольствоваться. Единственное, что ему осталось. ***  — Ей действительно настолько плохо? Ирина Романовна сидела в машине, глядя в окно третьего этажа в котором только вот горел свет, а теперь погас. Она обернулась на голос своего друга, дожидавшегося ее в салоне, и приподняла брови, будто только обнаружила, что он здесь.  — Да. Но это не худшее. Хуже то, что она говорит правду. На секунду установилось гробовое молчание.  — Разве сумасшедшие врут? - произнес мужчина с короткой, неуверенной усмешкой. - Они уверены в своей правоте, Ира.  — Я знаю. Только Кира не сошла с ума. Я давно уже думала, что с ними что-то не так... но доказательств не было, а девочка, как назло, решила поиграть в партизана. Но теперь все встало на свои места. Она не врет. Мужчина недолго смотрел на нее, а потом, не увидев на ее лице ни тени улыбки, без слов потянулся за лежащей в бардачке пачкой сигарет. Ирина безразлично наблюдала за тем, как он закуривает.  — Что ты собираешься делать? - спросил он, приоткрывая окно и выпуская в него струю дыма.  — Я? Ничего. Абсолютно ничего. Теперь это только ее история. Никто не просил ее молчать столько лет. Скажи она сразу, когда мы могли незаметно избавиться от него? А теперь? Только представь, что будет с нашей репутацией. Думаешь, заголовки о систематическом изнасиловании несовершеннолетней спортсменки — это тот хайп, который нам нужен? Я бы могла ей помочь, если бы она вовремя включила голову. Но теперь Вадим именитый хореограф. Этого не изменить. Мне огласка не нужна. Буду посматривать за этой парочкой, но…  — Но что?  — Этот придурок отказывается закрыть ее в больнице. Возможно, у меня будет еще шанс его переубедить. Если он не сдастся сам. Впрочем, я думаю, это скоро произойдет.  — А остальные дети? — не сдавался мужчина. — Ты собираешься его к ним подпускать? Серьезно?  — Я об этом думала, — спокойно ответила Ирина, снова бросая взгляд на затихшие, опустевшие окна. — Но, к нашему счастью... это не тот случай. Его заклинило на ней, это всегда было очевидно. Ни на кого больше он не смотрел и не смотрит так...  — Но ему может стать мало. Повернув голову, Ирина устремила на своего собеседника немигающий, совиный взгляд.  — Тогда, ради его же блага, пусть додумается обойтись... собственными ресурсами.