Тебе никто не поверит

Сидя на скамейке, Кира наблюдала за Вадимом и Надей. Совместный поход на каток их кое-как примирил, и теперь мужчина, придерживая девочку за руку, показывал ей простейшие шаги. Многие удивлялись тому, что дочь Киры и Вадима до сих пор не засветилась в мире фигурного катания, но сама Кира ничего удивительного в этом не видела. Ей хотелось другого будущего для своей дочери - такого, какое Надя выберет сама.  — Иди к нам! — крикнул Вадим, отпуская руку дочери, Надя тут же шлепнулась на лед, но резво поднялась и покатилась в сторону от отца. — Кира! Вытащить себя из постели оказалось сложнее всего. Как начинать жизнь заново. Когда Вадим предложил сходить на каток, она согласилась не сразу. Но это могло стать первым шагом к тому, чтобы наладить отношения с семьей. Они хотели, чтобы Кира вернулась к ним. А Кира… она просто хотела почувствовать себя правильно. Если для этого нужно было переступить через себя, перебороть депрессию и отставить в сторону апатию… она могла с этим справиться. Ей было не впервые. Поднявшись со скамьи, Кира ощутила легкое головокружение — как напоминание о прошедших годах. Сколько она не стояла на коньках? Кира уже и забыла какое наслаждение можно получить просто от того, что нарезаешь круги по льду. Именно этим она собиралась сегодня заняться.  — Тебе помочь? — спроси, появившийся перед Кирой Вадим, — давай руку. «Я могу сама» — Кира не произнесла эти слова и вложила свою руку в его ладонь. Он потянул девушку к себе, а она сняла чехлы, осторожно ступая на лед. Воспоминания закружились в голове, точно водоворот. Ее первый серьезный старт, переезд в Москву, знакомство с Вадимом… Кира постаралась отстраниться от этих мыслей, сосредоточиться на льде, но они все равно проскальзывали в ее сознание, сбивая с толку - и Кира не уловила даже момент, когда Надя врезалась в ее, крепко обнимая за ноги. Девушка посмотрела на дочь. Нужно было что-то сделать, как-то ответить на эти объятия, но Кира лишь неловко похлопала девочку по голове, надеясь, что Надя не станет так долго… ее трогать. И люди. Вокруг были люди. Их присутствие, их обилие - все это давило, заставляло тревожиться. Кире хотелось сбежать или остаться одной здесь.  — Пап, а научи меня вращаться! — понимая, что от матери толку нет, Надя обратилась к отцу, отвлекая его от Киры, за что та была ей благодарна. Сейчас ей не хотелось внимания. И пусть она пришла сюда для того, чтобы слиться со своей семьей, немного побыть нормальной, Кира понимала, что все еще переоценила свои силы. «Все придет, я справлюсь» Кира оттолкнулась, направившись в другую сторону от Вадима и Нади, никто из них не торопился ее остановить. Они были заняты друг другом. Веселый смех собственного ребенка должен был греть душу, но… ничего такого Кира не ощущала. Лишь пустоту, будто ее собственная жизнь ей никогда не принадлежала. А как отличить реальность от вымысла. Кира не знала, как выяснилось - никогда. Исполнив несколько простых элементов, Кира почувствовала себя лучше. Лед всегда помогал ей привести мысли в порядок. Здесь по крайней мере, она знала, что от нее требуется. Исполнить все чисто, показать максимум, постараться не допустить ошибок. Если бы и в жизни было так же — все по шаблону. Только соревнования давно кончились, а жизнь продолжается. Завершая вращение, Кира споткнулась, едва устояв на ногах, обо что-то, лежащее недалеко от бортика. Кукла, похожая на Барби, переломанная надвое или рассеченная чьим-то лезвием. Едва подняв ее, Кира выронила ее из рук, отскакивая назад.  — Не реви, говорила тебе не брать с собой игрушки! — женщина отдернула девочку, склонившуюся над сломанной куклой.  — Я так ее любила, — хныкала та.  — У тебя еще куча таких. Идем.  — Но мне нравилась эта! Заполненный коробками зал нагонял на Киру тоску. Ей не хотелось переезжать из своей маленькой, но такой уютной квартиры. Теперь она была вынуждена «чувствовать себя как дома» здесь. Так сказал Вадим. И еще он добавил, что его дом — ее дом. Наверное, это чувство комфорта, защищенности придет позже, когда коробки будут разобраны, наведен порядок и уют. Но пока Кира сомневалась в том, что сможет назвать эту квартиру своим домом - холодную, с высокими потолками, отсыревшими стенами, от которых кое-где отклеивались обои. Вадим как будто не замечал того, что его жилищу давно требуется ремонт. Для него все было привычно, все выглядело так, как он и хотел. Сбрасывая с себя ветровку, девушка прошла к одной из коробок. Никто бы не сделал за нее эту работу, а ей так не хотелось заниматься всем этим. Кира прошлась по квартире, осматривая огромный во всю стену шкаф. Неловко пнула дверцу, которая не закрывалась до конца - и вскрикнула, когда кое-как наваленный на полках хлам повалился на пол. Девушка едва успела отпрыгнуть, чтобы ее не пришиб сверзившийся утюг. Только когда первый испуг прошел, она опустилась на колени, осматривая вывалившийся из шкафа мусор. Здесь была маленькая подушка, какие-то поеденные молью вещи, затем в руки Киры попались старые фотографии, их Кира аккуратной стопочкой сложила в сторону. Также обнаружилась записная книжка и несколько альбомных листов, на которых было изображено что-то вроде плана. Коробку из-под конфет она увидела не сразу. Та выглядела очень старой, выпущенной очень давно - наверное, тогда, когда сама Кира едва научилась толком ходить. Она покрутила ее в руках, и оттуда вывалились листочки - вырезки из каких-то журналов. Девушка подняла вверх один из них, внимательно разглядывая на свету. Это оказалась красивая девушка, рекламирующая то ли свитер, то ли брюки. Кира не понимала ровным счетом ничего. Она рассматривала вырезанных людей одного за другим, их оказалось очень много. Одни вырезки были слегка пожелтевшие, некоторые и вовсе потеряли цвет, другие оставались все такими же глянцевыми, будто их только вчера вырезали из модного журнала. Здесь были женщины, мужчины, старики, дети. Вадим коллекционировал… все это, складывая в пошарпанную коробку из-под конфет.  — Надо было давно разгрести этот завал, — Кира выронила из рук коробку, Вадим здорово ее напугал, подобравшись со спины. — о… давно я их не доставал. Он опустился рядом с Кирой. Подхватил одну из бумажных кукол и посмотрел на нее с такой нежностью, что Кире стало не по себе. Пока он рылся в бумажках, девушка продолжала за ним наблюдать, надеясь, что он расскажет, для чего они все здесь. Может, это было своеобразным хобби. Ну, по крайней мере, спустя столько лет они точно имели ценность.  — Пора их выбрасывать.  — Что? Зачем? Ты их столько лет хранил! У Киры не было вещей, которые она бы так долго хранила. Но рисунки болельщиков, их записки и прочие подарки, что вызывали приятные воспоминания, она собиралась пронести через всю жизнь и все пересматривать, перечитывать. Поэтому она не понимала, зачем он собирается так просто избавиться от того, что собирал так тщательно, явно не один год. Пусть это хобби и выглядело жутко.  — Зачем они мне теперь? Кира неловко пожала плечами. Зачем?  — Ведь теперь у меня есть ты… По коже пробежал холодок. Кира больше не могла смотреть на кучку вырезанных людей. Ей казалось, что если она начнет их перебирать, то непременно увидит среди них и свое собственное изображение. Несмотря на то, что за окном был разгар лета, ей отчего-то стало зябко. Она отвела взгляд и почти не ощутила поцелуя Вадима, нежно обнявшего ее за плечи ***  — Замерзла? Вадим говорил тихо. Кира уже привыкла к тому, что в их доме все говорят едва ли не шепотом, стараясь не пугать ее, не вызвать очередной срыв. Но вряд ли ее могли напугать громкие разговоры. Здесь все было намного сложнее. Но в чем-то Вадим был прав — ей было очень холодно. Она стояла, укутавшись в полотенце, поверх еще и махровый халат натянула, но это не спасало от сквозняка, который зачем-то устроил Вадим.  — Я пытался проветрить комнату. Наверное, не стоило делать этого сейчас… Не стоило, если учесть, что Кира только вышла из душа. Вадим еще и постельное белье решил поменять. Девушка собиралась повернуть обратно и подождать в гостиной, где тепло, но остановилась, услышав ругать Вадима, тщетно пытающегося справиться с пододеяльником. Кира тяжело вздохнула.  — Я помогу. Пока Кира заправляла одеяло в пододеяльник, Вадим нервно сжимал в руках подушку. Кира юркнула в постель, когда дело было закончено. Она пыталась отогреться, наблюдая за неловкими, опасливыми попытками Вадима присесть на кровать. Он будто боялся, что стоит ему забраться к Кире под одеяло и она тут же закатит истерику. Но Кира не собиралась делать этого, поэтому подвинулась ближе к стене, освобождая Вадиму место. Он не сразу решился прилечь рядом, а она не сразу поняла, что хочет почувствовать его тепло. Едва он забрался под одеяло, как Кира прильнула к нему всем телом. Это нормально. Так поступают жены. Нужно было возвращать жизнь в нормальную колею. Пусть постепенно, пусть она не сразу начнет чувствовать себя в безопасности. Но она должна была… научиться ему доверять. Иначе сделает себе только хуже. Они лежали молча. Кира смотрела в потолок, где отражался свет фонарей, проезжающих мимо машин, виднелись тени деревьев. Это было красиво. Вот она — жизнь. Кипит и протекает своим чередом.  — Вадим… И свой собственный голос показался Кире каким-то потусторонним. Девушка набрала в легкие побольше воздуха, закрыла глаза — хорошо, что в темноте он не может видеть ее страха. Хорошо, что в темноте он не может уличить ее в том, что Кира до сих пор чувствует себя в напряжении.  — Да? — и его голос был окрашен печалью. Казалось, что он больше не может сдерживаться и вот-вот заплачет. Кира теснее прижалась к нему.  — Скажи, что все это неправда, - попросила она, вздрагивая, - просто скажи, что я выдумала. И он знал, что именно. Он знал, какие воспоминания ее тревожат. И уж он точно мог сказать: правда это или вымысел. Мужчина провел рукой по щеке Киры, поворачиваясь к ней так, чтобы их лица оказались напротив друг друга. Кира почувствовала его дыхание на своих губах и непроизвольно сжала зубы.  — Конечно. Конечно, это неправда, Кира… Мы были счастливы. Вместе и всегда. Его ладонь нашла ее. Их пальцы переплелись, а Кира позволила себе расслабиться. Она может поверить ему, если он так говорит. Он бы не стал обманывать. Она даст этой ночью то, что он хочет, и впредь все будет так, как было раньше. Возможно, она сможет избавиться от ложных воспоминаний и вернет себе возможность быть счастливой. Вадим не торопился. Да и вряд ли бы он стал что-то предпринимать, если бы Кира сама не коснулась рукой его шеи, если бы не провела пальцем по губам и не поцеловала его, пытаясь отыскать в себе отголоски чего-то приятного. Ничего не приходило. Кира не почувствовала ничего, кроме привычной пустоты и странного течения времени, когда оно будто останавливалось, оставляя Киру наедине с ним. Вадим издал стон — не то отчаяния, не то удовольствия. Запустив пальцы в волосы Киры, он уложил девушку на спину. Кира не спешила открывать глаза, но чувствовала, что он продолжает смотреть на нее.  — Кира… я так скучал… Он скучал. А она старалась напомнить себе, что ей двадцать шесть. Хотела представлять себя взрослой женщиной, а не ребенком, который не знает, как себя вести и что делать. Тело не слушалось. Кира ощущала себя безвольной куклой — одной из тех, что лежали той самой коробке. Но это его не волновало. Она была его куклой, в большой коробке из-под конфет, которым было название «идеальная жизнь». Но стоило этой догадке вспыхнуть в голове, как Кира себя за нее обругала. Это не так! Она выдумала. Когда руки Вадима проскользнули под ее халат, девушка судорожно вздохнула. Он замер, но лишь на мгновение, а после развязал узел на полотенце. Чего она боялась больше - почувствовать себя обнаженной в руках Вадима или не ощутить страха от его прикосновений? Страх давно исчез. Сначала он был, она это еще помнила, а потом… потом просто какое-то глухое смирение. Его руки сжали ее грудь. Кира представила, что она могла бы почувствовать что-то приятное, но не смогла. Так было всегда - только иногда надо было напомнить себе, что «здесь нужно стонать», «пора прогнуться», «его стоит обнять». Он спустился с поцелуями к ее животу, и она выгнула спину ему навстречу, закидывая руки назад. Он целовал ее, спускаясь все ниже. Кира смотрела на тень дерева, играющей на потолке. Она причудливо шевелилась, отвлекая Киру, увлекая ее куда-то далеко этой странной игрой. Когда язык Вадима проник внутрь нее, девушка сильнее сжала край подушки, прикрывая глаза. Это было чудом, что Кира до сих пор могла делать вид, что ей хорошо, поскольку ее тело не отзывалось должным образом.  — Я тебя так люблю… Эти слова Вадим шептал ей на ухо, снова оказавшись над ней, гладя ее плечи.  — Ты самая лучшая. Самая… Он толкнулся в нее. Слезы покатились по ее щекам. Кира молилась всем богам, чтобы Вадим не заметил этого - она не знала, почему, но точно представляла, что тогда может случиться что-то плохое. Но мокрое от слез лицо было сложно не заметить, поэтому она крепко обняла одной рукой его за шею, притягивая к себе, а другой утерла глаза краем одеяла. Она не могла точно сказать отчего плакала, пока он входил в нее, лаская ее тело, целуя ее шею. "— Такая… вкусная…  — Ч-что?  — Ты, моя хорошая". Кира впилась пальцами в плечи Вадима, он издал бессвязный сдавленный звук, ускоряя темп. Кире пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Слезы все текли по щекам, и она успешно скрывала их, но от образа себя — совсем юной в его руках, она не могла избавиться. То, что мужчина закончил, девушка поняла по теплой, вязкой, очень противной жидкости, что растекалась по ее животу. Она смотрела в потолок, стараясь держать себя в руках, а свой ужин в желудке.  — Я люблю тебя, — повторил Вадим, оставляя поцелуй на лбу Киры. Он так и не заметил ее красных от слез глаз. «Это потому что темно», — повторяла себе Кира, закрывая глаза, постепенно погружаясь в сон.