Адам и Ева каменного века

Получив чёткие указания, Кохаку без замедлений выдвинулась на поиски. Выйдя из хибары, где находился радиоприёмник, она столкнулась с хмурым взглядом Укё. — Я все слышал. — Сообщи остальным, что я покинула лагерь. Кохаку ловко взобралась на дерево и за пару прыжков скрылась из виду. Укё угрюмо проводил её взглядом и, натянув козырёк на глаза, спрыгнул с дерева. Он чувствовал себя взволнованно и ходил по лагерю в зад и вперёд, не находя себе места. Мимо проходила компания из Юдзурихи, Тайдзю и Гена. — Что случилось, мой беспокойный друг? Я заметил, как ты мечешься по лагерю взад и вперёд, — сказал Ген. Укё, прежде чем ответить, помедлил. Стоило ли говорить по существу или же ответить уклончиво? Он быстро прикинул, что если сказать, как есть, то все ребята кинулись бы на поиски, а такая суматоха ни к чему. Сенку они нужны здесь, выполняющие другие обязанности. — Кохаку ушла, — кратко отозвался он. — Сенку позвонил по радиоприёмнику и сообщил, что она нужна ему. Вот и всё. — А, ясно, надеюсь с ними всё хорошо и они благополучно долетели. Ген обладал острым умом и сразу почувствовал наигранное спокойствие в голосе товарища. Мэй очнулась от ужасной боли в затылке. Тело не ощущало никакой поверхности, будто парило в воздухе. От срочной необходимости понять, что произошло, девушка заставила себя раскрыть тяжёлые веки и осмотреться. Картинка перед глазами появилась не сразу, изображение мерцало, то отдаляясь, то приближаясь. Когда удалось слегка сфокусироваться, Мэй разглядела под собой множество сучков и веток. Задрать голову, чтобы увидеть, что наверху, не удалось. В глазах ещё рябило, как в старом телевизоре, и всё кружилось, как в центрифуге, но она заметила, что её правая рука застряла в пучке лиан. Мэй попыталась высвободить кисть, но та даже не шелохнулась. Тогда-то девушка и осознала, что вообще не чувствует своего тела. Глаза снова совершили попытку осмотреться. Мэй и правда висела где-то над землей. Похоже всё, что её удерживало, так это лианы, оплетающие тело. Так как Мэй была подвешена самолётиком, лицом вниз, она не смогла рассмотреть свои ноги, но также предположила, что они застряли в лианах. К горлу подступило чувство тошноты и голова закружилась ещё сильней. Скорее всего, подумала Мэй, я сильно приложилась головой и получила сотрясение. Глубоко отдышавшись, она приглушила это ощущение, и вскоре ей стало немного легче. Правая рука всё также ещё не двигалась и вся побледнела. Мэй единственной свободной рукой стала массировать её и сжимать, чтобы к ней прихлынула кровь. Ввиду её положения и угла, в котором она висела, шевелиться ей было особенно тяжело, и от малейших движений кровь била в голову. Мэй попыталась сорвать лиану одной рукой, но тщетно. Крепкие и узловатые стебли не уступали прочностью бечёвке. Она пыталась снова. Снова и снова. От беспомощности она закричала. Волна паники охватила её затуманенный рассудок. Она стала качаться, мотать кулаками, словно в неё вселился бес, но от таких движений ей становилось только хуже. Узлы затягивались сильней, а кровь к голове поступала быстрее. Тогда Мэй успокоилась. В таких ситуациях паника не являлась помощником. Она думала, что же ей применить против этих лиан. Всегда можно найти выход, твердила она себе успокаивающие слова, оглядываясь по сторонам. И вот, её глаза наткнулись на сумку, висевшую поодаль от неё на несколько веток. Сумка была слишком далеко, чтобы достать её рукой. Мэй решила сломать ветку. Под ней были лишь толстые сучья, которые невозможно было переломить одной рукой. Напротив неё было ещё одной дерево, и ветки там были потоньше и подлинней. Мэй стала раскачиваться телом взад и вперёд, чтобы дотянуться. Кончики пальцев касались лишь края ветки. Попытка, ещё одна. Наконец она смогла надломить соответствующую. Вот уже ветка тянулась за сумкой. Длины хватало, а вот удержать сумку было не так легко. Сумка соскользнула и упала на сук ниже, потянув за собой ветку из ладони. Громкая брань эхом разнеслась по лесу. Чтобы достать сумку, Мэй пришлось повторить все процедуры заново и прошло достаточно времени, чтобы она уже выбилась из сил. Мэй повесила сумку на шею и стала водить рукой по её дну. Она нащупала масло. Дрожащей от возбуждения рукой, вылила его на запястье скованной руки. Совершив пару движений, она с лёгкостью выскользнула, но пара тонких лиан под грудью Мэй наконец не выдержали и порвались. С разгона туловище ударилось всем корпусом об ствол дерева, теперь она была подвешена вверх ногами. Голова снова зазвенела и сил дальше двигаться не было. От отчаяния и злости Мэй хлопнула кулаком по стволу. — И не с таким сталкивалась, — успокоившись, выдохнула она. Собрав все последние силы, напрягла пресс, потянулась за ветками и вскарабкалась по ним. Сложившись, как швейцарский нож, впивалась ногтями и драла лианы, что сковывали её ноги. Это заняло у неё какое-то время. Ей приходилось периодически отдыхать, облокотившись на ветки. Наконец, стебли порвались и спустили Мэй на толстую ветку под ней. Переведя дух, она размяла пальцы рук и растёрла щиколотки. Что ей следовало делать дальше? Скорее всего, слезать с дерева. Она посмотрела вниз, потом вверх. Так как до верхушки дерева было ближе, Мэй поняла, что рациональней будет воспользоваться возможностью и попытаться рассмотреть, где находится деревня. Двигаться ей было тяжело, видимо, была потянута лодыжка. Она с трудом взбиралась по массивным скользким веткам дуба, почерневшем от времени. В связи с тем, что лиственная крона плохо пропускала свет, кругом царила сырость. Перед Мэй открылся безмятежный лес. То ли дремлющий он был, то ли наоборот, живой, дышащий под благостным небосводом, этого сразу было не понять. Лес не открывался, не говорил о себе лишнего, поэтому оставался загадкой. По сравнению с влажным земляным воздухом внизу, тут дул приятный свежий ветер. Потоками он охлаждал воздух между платьем и телом. Прищурившись, Мэй попыталась увидеть хоть лёгкий намёк на дымок, тянувшийся из деревни. На синем фоне она заметила вкрапления белизны, но не успев присмотреться до конца, подскользнулась на ветке и упала на землю. В голове все изрядно встряхнулось. И уже позже, вспоминая, увидела она облако или дым, сообразить не могла. Разум лелеял надежду, что именно там находилась деревня, и можно идти к ней навстречу. Но при падении подвернулась и вторая нога, и теперь Мэй точно осталась прикована к этому месту. Сенку с Рюсуем и командой уже были в пути. Когда они зашли в чащу, Сенку приказал всему поисковому отряду сформироваться в пары и разойтись веером. Сам он остался с капитаном, и они продолжили идти южнее остальных. — Ты думаешь, что она могла куда-то уйти? — спросил Рюсуй. — Возможно. Мало ли она проявит инициативу найти деревню, местонахождения которой она даже не знает. Рюсуй фыркнул, усмехнувшись. — Да, мне кажется, на подобное она способна. Гудел ветер, под ногами хрустели ветки и листья. Руки постоянно отгибали сучья и плотные занавесы из лиан. — Лес за это время и правда превратился в экзотические тропики, — пробормотал Рюсуй. Сенку шёл обременённый нехорошими мыслями, и, чем темней становилось небо, тем больше его дурное предчувствие усиливалось. Он прокручивал в голове все возможные исходы касательно Мэй. Он рассчитывал скорость падения её тела, вспоминал, насколько заросла эта часть леса. Какова вероятность, что она разделила участь Хрома и также приземлилась в крону дерева. В голове крутились формулы, числа, но весь этот хаос был не сопоставим с чувством вины, которую он испытывал. Ведь он совершил ошибку в расчётах, не протестировал корзину, в которой, видимо, была брешь. И как он не предвидел грозовое облако, ведь они запускали метеозонд. Он был виноват. Вся ответственность лежит на его плечах. А что, если она и правда умерла по его вине? Он не простил бы себя за подобную ошибку. — Сенку, — размышления прервал голос. — Она жива. Поверь, я много повидал юных дам, но эта Мэй очень своеобразная личность. Моё капитанское чутьё подсказывает, что она не из робкого десятка, и всё с ней в порядке. Сенку хранил непроницаемое выражение лица. — Так оно и есть. «И да, — твердили его мысли. — Конечно она жива. А если она и при смерти, я никогда не позволю ей умереть». — К слову, мне показалось, или она писала на моих купюрах свои заметки? — Чёрт её знает, — губы Сенку изогнулись в улыбке. Рюсуй ругал Мэй и восхищался, как же ей удалось достать купюры, да ещё и иметь совесть что-то на них писать, говорил он, разряжая атмосферу. — У каждого своё отношение к деньгам, капитан. Когда Мэй раскрыла глаза, то ей показалось, что она очнулась в склепе. Вокруг уже стемнело. Видимо, неплохо приложившись головой, она то ли потеряла сознание, то ли задремала от усталости. Протерев глаза, Мэй обнаружила, что её пальцы окрасились в багровый. — Похоже, что голову разбила, — хладнокровно произнесла она. Когда глаза привыкли к темноте, она ещё раз осмотрелась. Лес был мрачным и неприветливым. Как она успела заметить, когда ещё висела на дереве, даже птицы в этой части были лишены яркого окраса и оперения. Были какими-то серыми и не щебетали, а каркали, как грачи. Как грачи, потому что даже эти птицы не издавали такие жалобные крики. А эти были похожи на человеческие и отдавались эхом. Роща была бурой, заросшей и пахла чем-то затхлым. На земле не было ничего похожего на человеческие отпечатки ног или обуви. Скорее всего, эту часть леса обходили даже люди из деревни. Стволы деревьев опоясывали ряды толстых грибов трутовиков. Ничего в этом лесу не было живописного и приветливого. Было ясно одно — Мэй оставалась на том же месте, где и очнулась впервые. Эта мысль вносила покой и одновременно пугала. Она лелеяла надежду, что сможет уснуть и снова проснуться у огня в хибаре, в компании Сенку и ребят. «А где же ребята? Все ли с ними хорошо? — пронзило её током, — Тогда же порвался трос и повредилась корзина. Приземлились ли они? Выжили ли?» — Дыхание спёрло. В голову лезли не самые благоприятные мысли и не лучший исход событий. «А если Сенку умрёт, что же станет с научным царством? Что станет тогда со мной?» Оттолкнувшись, она с рывком поднялась от земли. Совершив с болью пару шагов, она упала пластом на землю. Лодыжки были красными, почти фиолетовыми и разбухшими и мешали двигаться дальше. — Я должна отыскать их. Мэй стала ползти по-пластунски по земле. Сквозь зубы она повторяла имя «Сенку». Она не допустит, чтобы он погиб. Он был нужен людям, он единственная надежда на возрождение цивилизации. Он был дорог народу. Он был дорог Мэй. От страха потери, она разрыдалась. Кровь горячилась в жилах. Она ползла и корила себя за слёзы. Какая же она стала ранимая, глупая и плаксивая. Какая же стала безалаберная и безответственная. Она не походила на себя прежнюю. Прошло пять минут, а она смогла лишь доползти до соседнего дерева. Перевалившись на спину, Мэй признала безрассудность своих действий. Она рассматривала небо и кромку листьев, горящих в ночном свете. Луна с каждой минутой обретала яркость. Деревья шумели и стонали. Сенку старался сохранять привычное ясное состояние ума, но он неоднократно замечал, когда дело касается безумной писательницы, то он не всегда готов совладать с собой. Рюсуй зажег пару факелов и один из них передал Сенку. Свет вошёл в их владения, и Рюсуй обнаружил мучительное пятно волнения на лице Сенку. Хоть оно было таковым с самого начала, сейчас оно ещё подкрепилось усталостью. Сенку тяжело переносил долгие походы и утомлялся быстрее остальных. — Сенку, иди в деревню, выспись, я пока тебя заменю. — Нет. — Тогда, хотя бы подкрепись. — Я не хочу есть. «Я не хочу тратить ни минуты поиска», — было в его голове. Сенку и до этого отвечал дробно и сухо, но сейчас в его голосе отчётливо было слышно, как переживания поглотили разум. Рюсуй, соблюдая мужскую деликатность в таком вопросе, старался разогнать разговорами нежеланные тяжкие мысли. — Парень, ты бы видел себя. Пока ты не поешь, я не дам тебе и метра пройти дальше. — Достав из сумки вяленого мяса, он отдал ему хороший кусок. — Прошу, не заставляй меня вести себя, как обеспокоенная мать, мне это чуждо. Мясо можно было есть по дороге, поэтому, недолго сопротивляясь, Сенку взял кусок в рот. Мэй безвольно лежала на земле. Она всматривалась в пустоту и силуэты природы. В ту минуту у неё появилось неимоверное желание обладать зрением, способным рассмотреть сквозь листву звёзды. — Кто-нибудь, — кричала она. — Я тут. Она повторяла это снова и снова. Тёмные деревья отвечали раскатистым эхом. — Какая же я глупая, — говорила она вслух, хоть была совершенно одна. Собственная речь в такой ситуации успокаивала. — Я не должна кричать, лес наполнен дикими тварями. Если я продолжу кричать, кто-нибудь да отзовётся, только вряд ли это будет Рюсуй, Хром или Сенку. Скорее всего, какое-нибудь копытное или с клыками. Мэй почувствовала сухость во рту с металлическим привкусом. Она давно уже хотела пить. Она знала, что обезвоживание не сулило ничего хорошего, поэтому ей было необходимо немного выпить. Обладая большой начитанностью, она знала много способов отыскать воду в лесу. Она прислушалась, есть ли рядом источник, река, что-то наподобие. Потом вспомнив, что её ноги отказали, откинула идею. Конечно же, она знала о том, что можно выпить и собственную мочу, но отбросила эту затею на самый крайний случай. — Не так давно был дождь, а лес плохо пропускает свет, — говорила она уже тихо. — Значит есть вода в земле. Она встала и стала копать почву единственным орудием, которое ей предоставляла ситуация — руками. Земля отвечала взаимностью, и, недолго мучаясь, Мэй дошла до очень влажной почвы. Она сняла с себя платье, собрала в него землю и скручивающими движениями стала выжимать себе в рот воду. На вкус она была ужасной, с привкусом, но это была вода. Мэй поблагодарила прошлую себя за то, что читала книги в жанре «Робинзонада». В книгах такого жанра повествовалось о людях, потерявшихся в лесу, оказавшихся в джунглях или на необитаемом острове. В целом, о выживании. Состояние ума пришло в порядок, и Мэй снова плюхнулась на землю. Побуревшее от почвы платье лежало рядом до высыхания. Хорошо, что было лето, хоть и раннее, и в нижнем белье она не замерзала. Из кармашка одежды выпал лепесток космеи, которую Сенку вручил ей у источников. Видимо остальная часть цветка рассыпалась при падении. Она взяла чёрными пальцами лепесток и покрутила перед глазами. — Сенку, что мне делать? Ползти куда-то вперёд? Это ведь глупо. Кричать ещё глупее. Сидеть на месте и ждать помощи? Это не в моём стиле. У меня отказали ноги, что мне делать? Безмолвие пугало. Оно напоминало время, проведённое в камне. Такая тишина рождала откровенность собственным мыслям. Ей ничего не оставалось, как думать. — Последние дни жизнь мне дарит время на размышления. Но все мысли сосредотачивались и уходили в одну точку. Застревали, как ржавый гвоздь. Все эти мысли были посвящены Сенку. Она переживала за ребят, за Хрома и за Рюсуя. Но всегда всё оканчивались на Сенку. Когда ты лежишь без возможности идти дальше, на голой земле, в дремучем лесу, в таком мрачном и загадочном, то тяжело врать самой себе. В такие минуты пессимизм находит себе место. Ты откровенна сама собой. Порывы ветра свистели между ног парящей над деревьями Кохаку. Прыгала она так ловко, воистину, будто парила. Она словно умелая мартышка хваталась цепкими руками за сучья и отталкивалась пружинистыми ногами. Выносливости ей хватало на долго, поэтому пробежав уже приличное расстояние, она ни капельки не выдохлась. Хоть она и получила чёткие указания от Сенку и ориентировалась в лесу отлично, да и зрение не подводило в темноте, она всё равно точно не знала, где Мэй с Хромом. Мэй находилась, помнила она, на северо-востоке, Хром на северо-западе. Кохаку не могла выбирать между ними и решиться кого-то искать первым — для неё было мучительно. К тому же, она не обладала прекрасными географическими познаниями. Плутание между стволов явно сбивало с толку, поэтому определить с ходу, где запад, а где восток, ей было трудно. Поэтому она просто прыгала по деревьям и выкрикивала имена. Мозг, привычный мыслить рационально, сперва отпирался и рождались недоумения. «Почему я так зациклена на нём? Я признаю в нём лидера, мозг, что ты хочешь от меня более?» Но его образ, вечно всплывавший, заставлял трепетать сердце. Несмотря на все опровержения, такие мысли грели душу и тело в холодном лесу и красили одиночество. Мэй ещё раз позволила себе выкрикнуть какую-то пакость, поддавшись эмоциям, вслух. И тут, на сей раз, на её голос отреагировал шелест. Шелест из кустов. Мэй замерла, затихла и прикрыла рот ладонями. Шелест продолжал будоражить её слух. Тогда она приподняла корпус, явно на адреналине и подобрала камень, лежавший неподалёку. Выбежал какой-то пушистый и щуплый котёнок. Сердце Мэй замерло, но не учуяв никакой опасности, она положила неподалёку камень и наклонила корпус. — Ты откуда, прелесть? Чёрный котёнок сонно шлёпал по земле, зевая. Руки Мэй потянулись, чтобы приголубить нежное существо, но резко отпрянули. Это ведь не домашний кот, а дикое животное, давно позабывшее человека. Кожа покрылась мурашками и всё внутри замерло. Если тут котенок, то мама-кошка гуляет где-то неподалёку. Будто бы услышав её мысли, зашевелился соседний куст и блеснули жёлтые глаза. Мэй замерла. Замерла так умело, словно она и не являлась живым существом. Пара жёлтых глаз, не моргая, уставились друг на друга. Котенок что-то промяукал, стал немного живее. После этого глаза пожелали выйти наружу, показав весь свой атласный чёрный блеск. Тёмная масса, перетекла из кустов ближе к котёнку, обнюхав его. Эта была пантера. Такая прекрасная, завораживающая, как из «Книги Джунглей» Редьярда Киплинга. В ночи было трудно разобрать всю грацию этого существа, но бархат её шкуры, отливающий в тех местах, где мускулы выпирали более всего, был великолепен. Мэй не давала себе соблазна двигаться и даже дышать. За пантерой следили глаза, не более. Пантера лизнула малыша, покосилась на Мэй, оскалившись. «Прошу, не смотри на меня, иди с миром. Я не причиню вреда ни тебе, ни твоему малышу» — твердила она себе. Но пантеры чуяли страх, а Мэй не могла его скрыть умело. И тут, панетра развернулась и зарычала на Мэй. Та не двигалась. «Уходи-уходи», — тряслись её поджилки. Мэй была смелая и редко чего боялась, но до этого ей не приходилось сталкиваться один на один с диким животным, к тому же, у которого были привилегии. Вдруг, до этого мёртвый лес зашевелился и принёс с собой ветер. — Хром, Мэй, — шелестел он. Этот голос был далёк, но Мэй признала в нём женский. Я же не ослышалась? Меня ищут? Возможно это Кохаку, Никки или Юдзуриха? Молчать более Мэй не могла, поэтому крикнула в ответ. От резкого звука пантера встрепенулась. Мэй даже на минуту подумала, что громкие вопли спугнут зверя, поэтому продолжала кричать всё больше. — Я тут-я тут! — тянула она, изводя весь воздух в легких. Кошка сперва испугалась, сделала шаг назад, а потом Мэй заметила, как её лапы напряглись, она приготовись к прыжку. Всё произошло в следующие секунды, но для Мэй это показалось вечностью. Пантера с ужасным рыком прыгнула прямо на неё. Мэй схватила острый камень, лежавший рядом. И тут вспомнила, что слабое место кошек, это их нос. Точнее как вспомнила, это скорее была молниеносная реакция. Кошка подлетает, камень прилетает ей в нос. Пантера дезориентирована. Котёнок шипит и прячется за дерево. Мать прикрывает лапами нос, трется об землю. Мэй внутренне ликует, чувствует, что ей свезло, она победила, но не тут-то было. Пантера вскоре приходит в чувство и нападает с большим рвением. Второй раз этот фокус не пройдёт. Инстинкт самосохранения дал о себе знать. Кровь в венах бурлила так, словно это не кровь вовсе, а кипящий куриный бульон. Желудок сжался в тугой комок. Тело двигалось само по себе. Мэй позабыла о боли в ногах и резко подпрыгнула, готовая обороняться. Кошка уже нависла над ней. Она увидела, как в ночи блеснули её молочные клыки и когти, которые уже были в нескольких сантиметрах от неё. В следующую секунду их блеск заслонила тень. Она быстро метнулась откуда-то сбоку и нанесла удар пантере. Та завопила. Ещё один режущий звук. Тень остановилась и возле неё повалилось тело животного. — Ещё бы чуть-чуть, — произнесла Кохаку. Мэй стояла, как поражённая громом. Она почувствовала себя преступником с петлёй на шее, которому объявили помилование. — Ты в порядке? — оглядывала её Кохаку. Взгляд остановился на распухших синих лодыжках и кровяном подтёке на лице. — Как ты можешь стоять? Мэй ещё не могла отойти от шока. Она посмотрела на Кохаку, на свои ноги, сделала пару шагов навстречу ей и упала на землю. — Держись за мою шею, я тебя донесу. Мэй промычала в ответ и обвила её руками. Кохаку подобрала платье девушки с земли, рассмотрев его, одела на неё, после чего рванула, что было мочи, чтобы побыстрей добраться до деревни. Ей срочно нужно было оказать медицинскую помощь, обработать раны. А после она бы отправилась за Хромом. — Кохаку, как ты здесь оказалась? Ты знаешь, что с Сенку? — бормотала Мэй. — С ним всё в порядке. Не переживай. Эти слова успокоили и подействовали, как снотворное. Мэй провалилась в чёрный омут сна. Солнце медленно сменяло луну. Ночные факелы больше были без надобности, их погасили. Рюсуй с Сенку шли, еле волоча ноги и зевая. — Друг, думаю нам пора возвращаться. Нас заменят другие люди. Сенку ничего не ответил. — В таком состоянии нельзя продолжать поиски. Сенку продолжал идти, словно был в бреду. — Возможно, Кохаку уже отыскала её и уже в деревне. На эти слова Сенку среагировал. Он посмотрел на Рюсуя и кивнул. Развернувшись, они пошли в сторону деревни. Когда они вернулись, их встретили взволнованно. Сказали, что они ушли более двенадцати часов назад и уже боялись, всё ли с ними в порядке. Оказывается, тех, кого они также послали на поиски, уже давно сменили другие, а те уже давно отдыхают. Только Сенку с Рюсуем так долго бродили по лесу. Рюсуй принёс свои извинения за причинённые неудобства и, даже не поев, отошёл ко сну. Сенку в первую очередь спросил, не появлялась ли Кохаку. Услышав отрицательный ответ, он проверил Хрома. Тот мирно спал в постели. Ему оказали должный уход и обработали все раны. Сенку тоже следовало лечь спать, но он не мог. Он сел у моста, который отделял деревню от леса и стал ждать. Сейчас в его голове было пусто и уже не было места переживаниям. Он, находясь наедине с собственными мыслями в лесу, достаточно провёл в размышлениях и в порицаниях себя самого. Скрестив руки на груди, он сам не заметил, как задремал. Разбудил его шелест листвы и звук прыжка. Сенку встал, как будто его ударили хлыстом. К мосту подбежала Кохаку. На её руках безвольно лежало тело. Сенку поплохело. Неужто она нашла её мёртвой? Земля перестала быть материальной, она ушла из-под его ног. Тело бросило в холодный пот, а уши заложило. Он метнулся к ним и крепко сжал безжизненно болтающуюся кисть Мэй. Она была холодной, побуревшей от земли и в масле. Сенку даже не сразу узнал её. Лицо было бледным с широкой полосой крови, простиравшейся от макушки до подбородка. Вся кожа, что не скрывалась под платьем, была усыпана кровоточащими царапинами, ссадинами и синяками. Лодыжки были распухшими и фиолетовыми. Сам вид был такой отрешённый и напоминал потустороннее существо. Духа из тех, что обычно обитают между миром живых и мёртвых. Пальцы нащупали запястье и уловили пульс. — Жива, — выдохнул он. — Конечно жива, — по-металлически с уверенностью отозвалась Кохаку. — Ещё бы чуть-чуть и твою подружку съела бы пантера, — сказала она с желчью. — Быстрей бери её, мне надо искать Хрома. — Хром жив и уже спит в деревне. — Славу богу, — выдохнула Кохаку. От голосов очнулась Мэй. — Сенку, это ты? — тихо спросила она. — Да, это я, — ответил он, продолжая сжимать её руку. — Сенку, это хорошо, что ты жив, а то я же не всё успела записать… а твои знания… были бы потеряны… и люди, — вымученно говорила она. — Дура, нашла о чём беспокоиться почти при смерти, — он улыбнулся. Мэй всегда оставалась сама собой даже в таких ситуациях. Беспокоилась не о себе, а каких-то мелочах, о других людях. — Да нет-нет, — выдавила она, — все мои листы снова потерялись… прости, что я не удержалась в корзине. — Молчи, ты в бреду, — произнёс Сенку сквозь сжатые зубы и обхватил её руку сильней. Это ему следовало извиняться. — Я отнесу её к Рури. Она позаботится о ней. Всю дорогу Сенку шёл, не отводя глаз от Мэй. Уже в доме Кохаку уложила её на самый мягкий матрас, что у них был, и накрыла самой лучшей и большой шкурой с плотным ворсом. Сенку, не отходя до этого момента от них, сел возле Мэй, оглядывая её тело. Он щупал её ушибы и лодыжки. Приподнял локти и немного подвигал ими. Также нажал на точки в коленях. Мэй не подавала никаких признаков. Его пальцы спустились и нажали на икру, потом на ступню. Мэй болезненно промычала сквозь сон. — На ногах порваны связки, надеюсь, что вторая степень. Хотя, возможно и третья. Судя по отёку, повредилась большая часть волокон. В комнату вошла сестра Кохаку, Рури. В её руках был таз с водой и мокрой тканью. — Рури, ты вовремя. Приложите что-то холодное к ногам. Позже, закрепите всё повязкой. — Это та самая Мэй? Бедная, как же ей досталось, — пролепетала она. — Не переживай, я буду возле неё, а тебе, Сенку, нужен отдых. Рури взглянула большими глазами цвета неба на его синяки под глазами и повторила: — Тебе нужен отдых. — Понадобится обезболивающее, остался же ещё антибиотик… — бурчал Сенку уголком рта, будто бы вовсе и не слышал её слов. Он взял влажную тряпку и стал стирать кровавые следы с лица Мэй. Вода в тазу быстро стала красного цвета. Он аккуратно проводил по её щеке и подбородку. Под слоем грязи и крови показалась кожа. Она была бледнее, чем ягоды омелы. Он нащупал запекшуюся кровь на макушке. — Гематома, — тихо произнёс он. — Сенку, — Рури положила кисть на его плечо, — я позабочусь о ней, доверься мне. Сенку обмяк и встал. Он осмотрел всех кратким взглядом. Зашёл в соседнюю комнату, где покоился Хром и громко, беззаботно храпел. Он проверил в очередной раз его самочувствие. Состояние было стабильное. Ноги Сенку уже подкашивались от усталости, поэтому он отправился в свой дом, чтобы немного передохнуть. Когда Сенку лёг в постель, то вытянул руку и осмотрел свою маслянистую ладонь. — Скорее всего, использовала масло, чтобы выбраться из чего-то. — Он потёр кончики пальцев друг об друга, изучая. — Кохаку ещё сказала, что спасла её от пантеры. Эта дура… постоянно находит неприятности на свою голову.