Бессознательное влечение

Для начала следовало бы сказать, что виной всему этому служил тот самый Сентфор. Именно этот город пропитывал своей нежелательной атмосферой все самые темные уголки души Люка и изъедал его инстинкт самосохранения до такой степени, что Моринг перестал бояться даже самой Смерти. Только вот единственная вещь, за которую он так чрезвычайно сильно, словно по-адски, переживал - тело и сознание девушки, чье имя он, будто смакуя, произносил каждый день - Сара. Именно она послужила огромным толчком в пропасть. Прямо в бездну.

***

Столь неприятная ткань наконец сползла с лица Сары, в итоге позволяя ей сфокусировать свои любопытные глазки на абстрактные и конкретные вещи, что уже продолжительное время окружали ее. Страх плотной паутиной въелся в корку головного мозга: О'Нил великолепно помнила как радостная и счастливая была на празднике Колумба, как встретилась с обеспокоенным лицом Люка, а дальше... Что было далее? Почему она находится словно в музее? « Сара, ты должна была выбрать меня. » Девушка была не из трусливых, но тревога уже битый час проедала плешь, словно специально выводя ее на немой крик и ужас. Сара держится. Долго и упорно, пока не слышит рваный стук обтупленных каблуков, служащих подошвой для мужских туфлей. Кажется, она начала предполагать личность, которая во всем этом замешана. — Сара, я же предупреждал... — невинный и приятный голос сейчас кажется по особому приторным и ненавистным. Сара кривится в надменной усмешке, встречаясь с обомлевшим лицом своего друга. Она была бы рада сейчас сбежать из этого места куда подальше, не забыв напоследок плюнуть Люку прямо в лицо, но крепкая веревка сдерживала все пути к отступлению. Может, в следующий раз. — Как жаль, что мне пришлось так поступить. Сара, я не плохой человек, я правда не хотел... — Люк. — рвано выдыхая, девушка обращается к своему другу, что, не разбираясь в своих чувствах, прибегнул к плохому исходу. — Что ты задумал? Отпусти... Но он даже не собирался. До встречи с этой невообразимой девушкой Моринг и представить себе не мог, насколько он может быть нежным и заботливым. Все, что он чувствовал раньше - жалость и "долг", который, скрипя зубами, требовалось соблюдать. И именно из-за этого долга нестабильное поведение Люка не было так ярко заметно. Раньше он был похож на загнанного и раненого мальчишку: подыскивал подмогу в каждом одушевленном предмете и, испивая его энергию до дна, выбрасывал, тем самым снова травмируя собственную персону. Люк искал человека. Того, кто вернет Моринга в норму, заставит его снова насытиться собственной энергией, а не чужой, живя за счет страданий других. До дрожи в коленях терпеть не мог, когда из-за него страдали невинные и со всем намеревался справиться сам. Только вот, за свое счастье всегда надо отплачивать чужим. Моринг понял: как проклятье, подобное ощущение передавалось внутривенно, по генам. Каждый из его семьи переживал тот самый кризис, чувство отдаленности и желание наконец стать счастливым, почувствовать что-либо. И, например, отец и мать ощутили эту энергию в антиквариате, сестра - в самолюбовании, а сам Люк - в другом человеке. — Какая гадость. — кривится Люк, взъерошив свою извечно прилизанную прическу. Его взгляд притупляется, но он вовсе и не собирается отводить его от Сары. Так соблазнительно ее ножки подрагивали в такт движениям Моринга, так сексуально задралось ее вечернее платье, оголяющее большую часть бедра, что Люк еле себя сдерживал, ощущая тот самый накал эмоций и страстей. Только вот, была одна погрешность. — Ты полностью пропахла им. Поправляя до ужаса смятую белоснежную рубашку, Люк осторожно достает из полки канцелярский нож и подходит к уже который час дрожащей Саре, умоляющей отпустить ее до того, как он совершит опрометчивый поступок. Только вот, она до сих пор не понимает, что уже поздно его останавливать - процесс пошел. И виной всему был ее собственный эгоизм. Хладный метал острием проходит по белоснежной коже девушки: Люк делает все аккуратно и нежно, но стоит Саре хоть немного расслабиться, как он надавливает, оставляя на теле багровые следы. И он не шутил - спустя долю секунды из них начала просачиваться алая тягучая жидкость. Страх настолько сильно въелся в сознание Сары, что из глаз моментально начали просачиваться слезы. Люку это не понравилось, очень не понравилось. — Дорогая, ты боишься меня? — словно задавая риторический вопрос, Люк берет лицо девушки краем своего рукава и стирает поступившие слезы, что уже успели смешаться с ее собственной кровью. Стоило только этой субстанции испачкать рубашку Люка, как тот сразу прислоняет испорченную часть к своему носу, вкушая ее аромат, а дальше лишь снова кривится. — Слишком горький. Он снова привстает и покидает компанию Сары, словно забыв о чем-то, а О'Нил лишь продолжает в смятении искать план для побега. Ничего острого поблизости не находилось, чтобы срезать оковы, удерживающие ее, а крик о помощи не поможет - Сара вспомнила это место. Это был его собственный дом. Люк возвращается спустя несколько минут и, заприметив, что Сара не сделала ни единой попытки для побега, растягивается в счастливой улыбке. Только сейчас девушка заприметила у него в руках до краев наполненный бокал вина и побитую временем пластинку. Моринг осторожно подходит к граммофону и запускает ее. Доносится знакомый звук. Это любимая песня Сары. Песня, предвещающая разлуку и страдания. — Дорогая... — снова подходит Люк, приседая на корточки около Сары. Она, хмыкая, отворачивает свою голову в сторону, словно пытаясь не замечать его. Но Моринга это только забавляет. — Тебе не хватает сладкой нотки... Сегодня ты слишком горькая. И он медленно, вознесся бокал с вином над головой Сары, начинает его переворачивать, из-за чего вся пьянящая жидкость выливается прямо на Сару. Волосы, платье, кожа - все пропитывается алкоголем, а свежие раны начинают неприятно печь, но вино успевает их продезинфицировать. Он все продумал до мелочей. Запах алкоголя опьяняет их обоих. Только сейчас Моринг замечает то, насколько же все-таки душно в этой комнатушке, что заставляет его оттянуть галстук, обвивающий его шею не хуже охотничьей змеи. Он опускает взгляд ниже, прямо на причину всех его страданий. Щеки ее от действия алкоголя побагровели, а из-за неприятного щипания в области ран, из ее уст доносится протяжный стон. — Из-за тебя я иду на этот грех. — от данных слов все тело Сары пробивается дрожью. Как бы сейчас она его не возненавидела, как бы не желала ему мучений, он все равно оставался тем самым человеком, которого она так любила и берегла. Но именно из-за желания не терять подругу, она заставила Люка утерять собственный рассудок. О чем, собственно, сейчас и пожалела. Люк канцелярским ножом отрезает часть веревки, что соединяла руки Сары с краем кровати, оставляя их связанными. Прижимая девушку за талию к своему разгоряченному телу, он утыкается носом прямо ей в шею и вкушает этот приятный аромат: запах железа вперемешку с алкоголем создавали невообразимый эффект, сказывающийся на сознании Люка. Сейчас трезво мыслить и оценивать ситуацию он был не в силах: лишь обрывками здравый смысл пытался донести до него истину, о которой думать он сейчас очень не хотел. Возбуждение передалось Люку в каждой частичке тела: абсолютно любая клетка изнемогала в желании овладеть плотью Сары, вкусить не только аромат, но и все, что она так отчаянно скрывала. Воспользовавшись своей физической подготовкой, Люк пытается сорвать эту никчемную ткань с тела Сары, что у него, естественно, получается. И именно это вывело О'Нил окончательно из шока, что заставило ее безжалостно сопротивляться. Но хрупкая девушка ничего не могла сопоставить развитому в физическом плане парню. Надежда умирает последней. Стянув с себя этот никчемный галстук, Люк срывает собственные пуговицы со столь ненавистной рубашки и, оголив свой торс, обхватывает шею Сары, вовлекая ее в страстный поцелуй. На мягких и нежных губах девушки застоялся привкус алкоголя, что еще сильнее взбудоражило голову парню. Он лишал ее последнего вздоха, частички кислорода. И как бы она не пыталась вырваться - ничего у Сары так и не получалось. Он проводит свои ладони дальше по телу и быстро расстегивает элемент нижнего белья, окончательно оголяя ее грудь. Сара смущенно старается вырваться с поедающего насквозь поля зрения, но все напрасно. Погрубевшие соски давали понять Люку, что несмотря на все ее протесты, тело Сары действительно желало большего, чем просто поцелуй. Он грубо обхватывает ладонью грудь девушки и, впиваясь в розовый девственный сосок дамы, доставляет ей неимоверное удовольствие, свободной рукой продвигаясь все ниже, пока, залезая в трусики, не нащупывает той самой влаги, на удивление беспрепятственно и грубо проникая внутрь. Действия со стороны Моринга с каждым разом все сильнее обжигали ее бледное тело: каждый грубый толчок пальцами заставлял миллион вольт пройтись по ее тельцу, вырываясь жалостливым стоном из приоткрытых уст. Ей было противно, но плоть жаждала совершенно другого, откидывая все призывы здравого смысла на второй план. Терпение Люка лопается ровно в тот момент, когда девушка, пытаясь сдержать нарастающий восторг, закусывает нижнюю губу, сдерживая не только его, но и последующие стоны. Он не выносит такого накала, и Сара опомниться не успевает, как звенит пряжка ремня и по всему телу пробегает бесконечный табун мурашек. Музыка, не останавливающаяся, на удивление, уже очень продолжительное время, заглушала всевозможные толчки и стоны, которые, из-за действительно грубых движений, Сара уже сдерживать не в силах. Он прижимает ее к стенке, и она беспомощно дергает ногами, в попытке найти опору, но сама не замечает, как сама этими же ногами обвивает торс парня, прижимая его лишь ближе. Он ощущает доселе невозможные чувства, о которых давно позабыл. Эйфория доходит до такой степени, что Люк в сладотворной истоме уже просто закатывает глаза. Толчок. Еще один. И приятное удовлетворение заполняет тело обоих. Он не отпускает ее, прижимая к своему телу настолько крепко, насколько только мог, а она, осознавая произошедшее, трясется в страхе и в жалостливой мольбе, ведь он стал не тем робким мальчишкой, которого она так слепо любила. Он стал жестоким и своенравным, стараясь заполучить не любовь Сары, а ее тело. Зато он наконец нашел то, за чем так усердно гонялся. Свою зависимость.