Бессознательное влечение

Их любовь - танец на раскаленных углях. Как бы тающие ступни не кричали в муках, словно вороны в местах для погребений, танец продолжался. Кожа превращалась лишь в ее жалкое подобие, в то время как кровь, не успевая покинуть круг Сансары, уже запекалась на месте. Их любовь - подобие теории войны, в которых стратегии Люка всегда добивались лишь поражения. Сколько бы он походов не устраивал, сколько бы нападений не осуществлялось - Адель переводила инициативу в свою сторону, и Люк повиновался, будучи вынужденным отступить. Он делает первый шаг. Его цепкие, как крючки, пальцы раненной акулой впиваются в истощенные запястья девушки: отчаянно, со зверским желанием победить. Люк вычитывает каждый ее вдох-выдох, как секундомер, и непроизвольно ухмыляется, когда ее дыхание вмиг сбивается, а ладони строптиво упираются в его вздымающуюся грудь. В глазах загорается огонь желания, и Адель моментально обмякает в крепких руках победоносца. Остроскулое личико предстает пред его сознанием: мертвенно бледная кожа наполняется красноватыми прожилками, образуя легкий румянец, в то время как померанцевые глаза изучающе и с неким желанием высматривают сквозь тьму покусанные губы парня. Доказывая серьезность собственных намерений, Люк подбирается настолько близко, что Адель чувствует обжигающее, как лава, дыхание на пожухлой коже. Сухой от волнения язык пытается нащупать взбухшие вены, в то время как забытое чувство возбуждения плотной эйфорией проникает в сознание и оставляет ужасную гематому в виде неприятных воспоминаний. Все, что они делают - неправильно. Но кто их остановит? Только совесть, неизвестно откуда явившаяся на следующее утро. Они утопают в друг-друге и даже не ищут ту руку, что вытащит их из зыбучих песков, напоминающих собою грехи. — Нас могут услышать. — от возбуждения шепот становится надрывистым, но Люку недостаточно этого для полного удовлетворения. Его действия пробуждают рой мурашек. Провокационные движения Моринга поистине забавляют Адель: сладко-вяжущие ощущения ехидным ядом проникают по венам, оставляют ожоги и неутолимое чувство опустошенности внизу живота, втягивающегося в морской узел. Стойкость покидает ее разум вместе с действительно стоящими мыслями. Затуманенное сознание трепещет от нетерпения. Она поддается вперед - вперед неизвестным ощущениям и накалом страстей. Бархатная кровать принимает два искушенных тела, в то время как матрац неприятным скрежетом прогибается под ними; Адель, словно утопленница, выбеленными пальцами хваталась за постельное белье, тянула его на себя и жалостливо выгибалась. Люк наблюдал за возникающей пред ним картиной: грудная клетка девушки импозантно вздымается и застывает, словно Морингу младшему назло. Губы Люка искажаются в злорадной усмешке, в то время как нетерпеливые руки алчно и бесстыдно изучают тело своей сестры. Знают, что неправильно. Но все равно продолжают. Она жалобно стонет, но собственный голос стеклянно ломается, оставляет после себя пригоршню веры, которую Люк беспощадно выметает. Он как язва: распространяется по ране ощущений и чувств с молниеносной скоростью, лишает надежд и реальности, оставляет после себя лишь наслаждение. И Адель начинает в нем задыхаться. — Достаточно. — возбужденно шепчет девушка прямо во влажные губы, поедающие ее рассудок. Люк сорвался с цепи и считал, что никто не остановит его пороки и желания. Но было достаточно лишь ее шепота, чтобы снова сковать себя в кандалы. Он еще что-то разочарованно и капризно нашептывает, чертыхается и взъерошивает собственные волосы прямо перед тем, как громко хлопнуть дверью и наконец-таки уйти. Она снова победила. Он снова проиграл.

***

— Адель, ты как всегда прекрасна. — смазливый голос отрицательно действует Люку на нервы, в то время как Адель соблазнительно выгибает спину и предоставляет Майклу свое декольте. Тернеру нравится, Люку - ничуть. Моринг младший мог бы предстать в образе хищника: изъесть обглоданные кости собственной сестры, показать их истинную натуру, срывая ширму. Но в этот раз он лишь злостно скрипит зубами и нехотя отворачивается от лика своего мучителя, из сладких снов образующие кошмары. Адель хихикает, щурится и не замечает ушедшего брата, находящего свое успокоение на крыше школы или в других уединенных местах. Чувства Люка - плотный ливень: либо ты заходишь туда с зонтом, оставляя его наедине с тишью, либо принимаешь все чувства и переживания Моринга, становясь с ним единым целым, промокая в нотке страданий. Адель желала второго, но сама не замечала, как на инстинктах начинала раскрывать свой потрепанный зеленоглазый зонтик. В то время как Адель искушено закусывает губу, сжимает от смущения ножки и строптиво хлопает глазками, ведясь на приторные слова совратителя, лишаясь веры, Люк изо всех сил пытался зашить червоточную рану, оставленную на последнем их бое; она поддавала разложению его плоть, открывала натуру Люка и доводила его до изможденного состояния. Он злобно рычит, врезаясь кулаком об стену; она рыхло подергивается и немного трескается, начиная мяться под напором его чувств. Выпуская пар, Люк удаляет и ее милое личико со своей головы. Она улыбалась, была счастлива. Но смех был обращен совершенно не ему. Люк бы с радостью разобрался в ее поведении прямо сейчас, но окружающие вмиг начнут проявлять к ним неприязнь. Адель, казалось, с наслаждением укутывалась в хламиду власти над своей марионеткой - молчаливую, покорную, со слабыми желаниями вместо воли, которые девушка с легкостью пресекает. Он сжимает веки, сглатывает вязкую слюну и с придыханием оттесняет свои мысли - они напоминают собой первую робкую молитву атеиста, что вдруг поверил в Бога. Одновременно ядовито, будто высмеивая собственную бесхребетность, и благозвучнее, чем композиция ангельских арф. Чернила сомнений наполняют его горло, из-за чего казалось, что сам же и тонет в зыбучей тьме, рвя на себе кожу в надежде на спасение. Он шипит, а Адель хрипло высмеивает его мысли.

***

— Почему ты вечно трешься возле Майкла? — злобный рык срывается с уст Люка, оголяя его истинную натуру. Адель в страхе ежится, щурится и присаживается на диван, пытаясь как можно быстрее ускользнуть от его колкого взора. Она все-таки встает и обнимает его так надежно, что все глубокие раны старательно заживают, но не до конца. Они настолько теплые, что льдина недопонимания вмиг превращается в испаряющуюся воду. Он успокаивается, но девушка до сих пор чувствует как мышцы Люка заметно напряглись. — Он всего-лишь прикрытие. Чтобы никто не заподозрил. — она шепчет это очень правдоподобно, и Люк бы поверил, пока она не начинала хихикать. Приторно, наигранно. Не так искренне, как она делала это с Майклом. Стратегии Люка потерпели серьезной критики. И вскоре они пропустили трещину. Она пытается залатать его недоверия, перекрыть все нотки недовольства и возмущения. И именно ради этого имитирует проигрыш, распластываясь под ним раненным голубем. Люк пользуется ее разрешением и с радостью приносит ей удовольствие. Так он считает. Адель улыбается, постанывает и принимает его ласки. Но только черти знают все то, что творится в ее утомленной голове. Тонкие пальцы парня падают осенним листком на ее острый подбородок. Она доверчиво смыкает ресницы, позволяя ему овладеть своим тканевым телом, розовыми лепестками губ. Он целует чересчур нежно: бережные прикосновения словно лава проникают про проволокам вен. Ее взаимность - сок ядовитых ягод, горящих на языке, и на полуживом, разбухшем сердце. Они снова упиваются друг-другом. И разница с прошлой ночи была в том, что в этот раз ничего уж точно не оборвется. Адель провинилась - Адель извиняется. Но Люк слепо считает это за истинную привязанность, верит и медленно углубляет собственные раны. Она рушит его, но в то же самое время и является отдушиной Моринга. Он верит ей. Считает, что она утверждает непоколебимую истину. Но она приводит в собственный дом Майкла. И все снова идет по новой.

***

— И тебе привет, Майкл. — нервно отрезает Люк и осекается на их скрепленные руки. Тернер хищно и самодовольно улыбается, на что Моринг лишь неприятно хрипит. — Давно не виделись. — Давненько. — довольно протягивает тот и проводит Адель вперед по лестнице. — Будь добр, погуляй немного. Желательно, пару часов. Моринг ожидает, когда Адель остановит его, угрожая Майклу. Но она лишь хихикает. Снова. Как-то слишком искренне и счастливо. Омерзительный гной наполняет не только пробоины в теле Люка, но и собственные легкие, ощущение после которого становится доселе неприятным. Он выглядел так глупо, когда верил в снисхождение хищника. Его сознание обмякает и не желает принимать истину. Беспощадно давит его, как самонадеянного мотылька. — Как скажешь. — шипит тот и спешит покинуть помещение, как и их общество.

***

Дрожит от холода овечьим хвостом, но усердно и смело глядит в облачение густого леса, прорываясь сквозь тернистый путь. Легкие заполняются холодным ветром и непростительной тревогой. Небесные вены взбухают, показывают натуру и степень измотанности, но он все равно проникает вглубь, в надежде забыть все, что пересекало его взор. Но ничего, кроме царапин, нового он и не находил. — Кто ты? — до уха доносится изумленный тонкий голосок, прорывая молниеносный заряд по всех нервным окончаниям Люка, которые у него только остались. В его некогда пепельных от усталости глазах зашевелились воспылавшие угольки непривычного азарта. Она зазывает к себе своим умоляющим взглядом. И Люк снова поддается вперед. — Люк. — впервые за долгое время он растягивается в поистине искренней ухмылки, оголяя свой белоснежный ряд зубов. Девушка отрешенно дергается и строптиво поджимает губы, хмуря свои брови. Люк движется по наитию: снова протягивает руку, но уже более плавно, стараясь не спугнуть. И это работает. — Я Сара. — как-то заботливо бормочет та. — Сара О'Нил. Они болтают недолго, но Люк все равно ощущает как ехидный образ Адель понемногу рассеивается, а на ее место приходит Сара, уже окончательно залечивая его раны, не оставляя шрамов.

***

— Собственно, я пришел сказать, что между нами все кончено. — одновременно грустно и смущенно протягивает Тернер, почесывая затылок. Адель возмущается,чувствуя как на ее теле начинают образовываться трещины. Но ничего, у нее всегда есть Люк. Только вот, Адель еще не знает, что он сменил свою стратегию. На этот раз его ждет безоговорочная победа.