Последний пациент

      Кабинет директора Пирса был единственным, на чьём окне не было решетки. Утренний свет холодными, робкими лучами стелился сквозь него по блестящему бетонному полу, заползал на стеллажи, снизу доверху заставленные книгами, отсвечивал от настенных анатомических плакатов. В довольно просторном помещении с запертой дверью, ведущей, видимо, в личные апартаменты, было очень тепло от гудящих в стенах труб.       Роджерс громко сглотнул и болезненно сморщился, ощущая, как дерет горло и сушит во рту. Директор поднял сосредоточенный, колючий взгляд от подписанных им бумаг на сидящего перед столом, бледного, с воспаленными глазами, сотрудника.       — Тяжёлая ночь, мистер Роджерс? — едко усмехнулся мужчина в дорогом выглаженном костюме под накинутым на плечи белым халатом.       — Скорее, сутки, — кивнул Стив, сцепляя кисти в замок и собираясь с духом. — Я пришел поговорить о…       — О Барнсе, разумеется, — повысив голос, произнёс Пирс и вновь вернулся к заполнению документации. — Проведённые часы в карцерном ярусе заметно отразились на вашем самочувствии. Не так ли?       — Верно, — стыдясь своей ночной выходки, Стив на мгновение опустил глаза, но воспоминания об увиденном, грызшие его воспалённый мозг до самого рассвета, вернули ему самообладание. — Подобное обращение с пациентом недопустимо, противозаконно. Вы не имеете права содержать его в таких условиях! Чем этот человек хуже остальных больных, мирно спящих в своих койках, в тепле и чистоте? — Роджерс подавил желание подняться со стула и нависнуть над тяжёлым широким столом начальства. Сжав зубы и крепче сцепив белые пальцы, он терпеливо буравил размеренно выводящего свою подпись директора лечебницы. Аккуратно отложив серебряную ручку в сторону, Пирс снял очки в тонкой оправе и медленно откинулся на спинку кресла. Он придирчиво изучил цепкими пронзительными глазами своего сотрудника и раздражительно вздохнул.       — Стивен, — сложив руки перед собой, он пожевал нижнюю губу, подбирая нужный тон ведения разговора, словно перед ним сидел взбрыкнувший подросток, — этот «человек», — рот мужчины неприятно изогнулся, заставляя челюсти визитёра сжаться сильнее, — находится в специальном отделении именно потому, что отличается от всех оставшихся в Кингс Парке. Видишь ли, мои подопечные, какими бы больными моральными уродами ни были, считают это заведение своим единственным шансом на спасение, а моих подчиненных, которые кормят, моют их тощие грязные задницы, полоскают гнилые рты и стригут плешивые волосы — своими друзьями и помощниками. Они рады быть здесь, и даже если в чем-то наши взгляды и методы им ненавистны, или даже противны, они подчиняются, так как знают — им это во благо. — Пирс поднялся со скрипнувшего, немного косого кресла, и подошел к залитому светом окну, подставляя серое морщинистое лицо навстречу уже пригревающему солнцу. — Для Барнса же мы — тюремщики. Предатели. Выходцы Гидры. Так он нас называет, — усмехнулся директор, обернувшись к Стиву и сверкнув отбеленным оскалом. — Точнее сказать, называл, пока мы не стали применять более жесткие транквилизаторы. Этот военнопленный, как было указано в его немногочисленных бумагах, будучи инвалидом, едва не убил меня и моего ценного сотрудника в первый же день, как оказался в этих стенах. Он был силен настолько же, насколько и безумен. Списав вспышку агрессии на простой шок от смены обстановки, мы поместили его в ветеранский корпус, как и полагалось, а неделю спустя он убил двух пациентов — соседей по палате. — Пирс сдержанно выдохнул и обернулся к сжатому, словно пружина, посетителю. — Они были неплохими ребятами, но для него являлись отродьем организации, пытавшейся захватить мир! Ночью Барнс перегрыз им горло, — директор выразительно стрельнул глазами в сторону молчаливого слушателя и, оставшись довольным от вида приоткрывшегося рта, повернулся всем телом, облокотился костяшками кривоватых пальцев на стол и тяжело выдохнул. — Мы рассматривали десятки вариантов, как обезопасить наших людей от этого чудовища. Хотели даже удалить ему зубы и ногти, но доктор Зола — его лечащий врач — настоял на карцере и повышенной дозе препарата. После того, что он вытворял с персоналом, не нашлось бы никого, кто захотел каждый день кормить его через трубочку. — Пирс отпрянул от столешницы и от бледного, как мел, Роджерса, выпрямляясь во весь рост, сложил руки на груди и продолжил: — То, где и как сейчас содержится Джеймс Барнс, всех полностью устраивает. При хорошем поведении он покинет карцер через месяц, и под прописанными ему седативными сможет выходить на первый этаж, под конвоем, как и в прошлый раз. Это всё, что я могу вам рассказать, Стивен. Вы удовлетворены?       — Что, теперь ты меня не узнаёшь? — Стив облизнул пересохшие губы, понимая, что несет полную чушь. Бурлящий в крови алкоголь и адреналин взбаламутили его мысли и чувства в кипящий бессмысленный вихрь, вот-вот готовый выплеснуться из открытого рта наружу, прямиком через узкую смотровую щель в оббитой железом двери карцера номер семнадцать, у которого парень торчал, переминаясь с ноги на ногу, уже больше десяти минут. — Прости, — севшим голосом прошептал он, опуская глаза к грязному полу. — Я идиот. Как ты можешь видеть хоть что-то через эту трещину… Да ещё и в красном свете, — Роджерс тяжело и потерянно выдохнул, опираясь широкими ладонями о ледяные стены по обе стороны от двери. Уверенность в своих действиях истончалась так же быстро, как промерзали его ноги. Зачем он вообще явился? Извиниться? За что? Тряхнув головой от кишащей в ней несуразицы, он бездумно провел рукой по светлым волосам, раздраженно усмехнулся и оттолкнулся от стен в одном-единственном захватившем его желании — быстрее покинуть это место.       — Я легко идентифицирую голоса, — Роджерс обернулся к узкому черному провалу на уровне лица и встретился с тускло-горящими в нем угольками. — Этот — проще простого. Я ведь его всю жизнь знаю. — Стив, затаив дыхание, приблизился к смотровой щели, впитывая в себя мерцание огромных опустошенных глаз. — Только, как оказалось, не эту.       Блеск глаз скрылся за черной полосой ресниц. За металлической преградой послышалось движение, и в смотровую щель пробилась пара длинных черных прядей. Барнс повернулся боком, привалившись к двери плечом, и опустил глаза к полу. В горле Стива запершило, и он оттянул душивший его ворот футболки. Молчание затягивалось, а выдать хоть одну приличную причину, по которой он приплелся среди ночи к заключенному пациенту, так и не получилось. Сомкнув руки на груди и повернувшись к прорези точь-в-точь как собеседник, он глупо шаркнул ногой и уставился на понурое лицо в более выгодном ракурсе.       — И что же ты обо мне знаешь?       Барнс вскинулся, будто бы его выдернули из сладкого крепкого сна, и обжег лицо любопытствующего визитера недобрым взглядом. Волоски на затылке медбрата зашевелились, но парень из карцера сконфуженно заправил растрепанные волосы за уши, и Стив, разглядывая новый открывшийся вид, расслабился.       — Твою мать звали Сара, — тихо произнес Джеймс, поднимая взгляд на прищуренные глаза посетителя. — Не знаю, как здесь, но в нашем детстве, ты совал…       — Ты собирал досье на сотрудников лечебницы? Ты что-то вроде представителя террористической ячейки? — Стив непонимающе мотал головой, но голоса не повышал. — Как ты это делаешь? Откуда узнал, что я приду сюда, за много лет до этого?       — Это «что-то», как ты выразился, — заключенный приблизился вплотную к задумчивому лицу Стива, которое уже покрывалось липким стыдливым потом за совершенною оплошность, — ждало не тебя, — слова пациента были сродни плевку, и если бы таковым и были, то медбрат вытерпел подобную расплату за ошибку.       — Ты ждал Стива Роджерса из своего… вымышленного мира? — сердце человека пустилось в галоп от мысли, что подобные слова замкнут больного в себе, и на этом его визит закончится, но из карцера раздался безэмоциональный смешок, блеснул оскал и звук мягкого удара головой о дверь — Барнс снова приложился к ней виском.       — Называй, как хочешь, — он втянул носом воздух и удушливо зашелся громким клокочущим кашлем.       — И кто же он? — Роджерс ощутил в себе желание броситься обратно наверх, в свою крохотную комнату. Туда, где можно было взять одеяло и стакан кипятка, чтобы отдать хоть что-то загибающемуся жителю подземелья, но понял, что через проклятую щель он не сможет протолкнуть ему даже чистую простыню.       — Он был моим… другом, — прочистив горло, произнес пациент и прикрыл слезящиеся глаза.       — Поэтому утром…       — Да, — резко ощетинился парень, но, проведя ладонью по влажной щеке и размазывая по всему лицу приставшую пыль, продолжил: — Я подумал, что это он. Думал, он заберет меня, спасет… снова. А в итоге — лишь снова ошибся.       — Мне жаль, — Стив поймал слегка расфокусированный взгляд и застыл, не зная, уйти или остаться.       — Ты что, пьян? — засмеялся Барнс, прищуривая глаза и придвигаясь к прорези вплотную. — Чёрт тебя дери, парень! — воскликнул заключенный и засмеялся громче при виде смущенного выражения лица своего дознавателя. — Я чую запах дешевого виски! Ну ты даешь. Приперся ночью под хорошей порцией согревающего и воркуешь с убийцей в карцере! Ты правила-то хоть читал?       — Нет, — пожал плечами медбрат, лихорадочно соображая о смене настроения пациента. Его улыбка и завораживала, и пугала.       — Кто-нибудь знает, что ты сюда спустился?       — Нет, — словно загипнотизированный горящими глазами, он вернул улыбку собеседнику.       — Ты и правда придурок. Мог бы и соврать для приличия.       Роджерс подобрался, ощущая, что через прореху в двери стрелять в него ядовитыми дротиками никто не будет, и заулыбался ярче.       — Считаю, что враньё, будь оно в реальном мире или в твоём, считаться приличным не имеет права.       — Господи, — Барнс закусил губу, откидывая голову назад, и горько усмехнулся. — Хоть что-то остается неизменным…       Роджерс приблизился ближе, пытаясь вникнуть в смысл произнесенных с такой тоской слов и еще раз заглянуть в серые глаза собеседника, вместо видимой изящной выгнутой шеи.       — Я пил, тут ты угадал…       — Угадал, — ехидно прыснул заключенный и встретился с серьёзным взглядом визитера.       — Но мне действительно жаль, что из-за меня ты попал в это отвратительное место.       — Попрошу не оскорблять мой дом, — хмыкнул Барнс, снова заходясь оглушающим кашлем.       — Я это исправлю! Попрошу директора Пирса о снятии ареста под свою ответственность.       — Сэм Уилсон тоже брал меня под личную опеку, — Джеймс выразительно вздёрнул подбородок, — ну и где я в итоге оказался?       — Пять лет назад было на четыреста человек больше. Следить — труднее. При оставшихся семидесяти двух… Думаю, я с тобой управлюсь.       — Осталось так мало? — потрясённо выдохнул Барнс, припадая лбом к обжигающему железу. — В любом случае, это плохая идея.       — Да, — самодовольно хмыкнул Роджерс, отходя от перегородки, — сегодня мне только это и говорят. До встречи, Джеймс, — он воодушевлённо кивнул и, обрубая от себя липкие желания остаться, направился к выходу, оставляя за спиной два мерцающих огонька.