Последний пациент

      Месяц, проведенный Роджерсом в нестерпимых муках совести, в истощающих его постоянной тревоге и непомерном чувстве стыда, подошел к концу. Из-за каждодневной работы, на которую он подписывался одним из первых, даже не вдаваясь в её суть, он значительно убавил в весе, на сером, заострившемся лице залегли синеватые круги под блеклыми глазами, золотистые локоны потускнели, и в одну из бессонных ночей, громоздкими старыми ножницами, он остриг их, позволяя сухим прядям бесшумно разлететься вокруг его босых ног.       Всё было плохо.       За целый месяц, прошедший со дня разговора с директором Пирсом, Роджерс так и не решился спуститься в карцерный ярус. Стыд за невыполненное обещание, данное пациенту так легко и просто перед уходом, заставлял Роджерса откладывать визит с повинной от одного дня к другому. Так прошла неделя, и к чувству невыполненного обещания прибавился стыд за трусость. Никогда в жизни Стив не думал, что способен «наломать столько дров». Ком из сомнений, ярости и ненависти к себе рос с каждым восходом солнца, погребая под собой остатки его самолюбия до тех пор, пока он осознанно не бросил всё на самотёк: он ел, когда успевал, пил, когда пересыхало в горле, пропускал сквозь себя мучительные воспоминания о горьких улыбках и безэмоциональном смехе замерзающего там, внизу, человека, и просто работал.       Весь крохотный штат сотрудников, желающий познакомиться с молодым привлекательным человеком, добровольно покинувшим внешний мир ради их сумасшедшего дома, был весьма озадачен и разочарован, когда улыбчивый, стеснительный новичок, представший перед ними в первый день, обернулся угрюмым, молчаливым мужчиной на второй. Спустя неделю, Роджерс прослыл отшельником, полностью оторвавшимся от мира живых и день ото дня всё больше дрейфующим в мире мертвых — пациенты его любили. Он не выбирал себе любимчиков, не кричал и не говорил с ними, как с неразумными младенцами. Не раздражался, не хвалил, не торопил, не отнимал сигареты, но исправно обыскивал палаты даже у самых честных и мирных больных на острые предметы. Из его исхудавших рук они принимали свои лекарства едва ли не с благоговейным трепетом, запивали крохотным глотком воды и, не моргая своими стеклянными глазами, жутко улыбались.       «У Джеймса глаза другие, — думал он, вытирая бледно-желтое пятно от рвоты в палате миссис Паттерс. Щедро засыпав его хлоркой, он, стоя на коленях под пристальным взглядом пяти трясущихся старух, замыл его горячей водой и протер сухой тряпкой. — Совершенно нормальные», — Стив встал, отряхнул мокрые колени и смерил окруживших его плотным кольцом престарелых, хрипло дышащих женщин, суровым взглядом.       — Леди Минд, мисс Хоуп, — он развел руками в разные стороны ближайших к нему пациенток, касаясь их мягких дряблых плеч, и протиснулся между ними, стараясь не повалить на скользкий, всё еще воняющий кислятиной пол. — Через час на свежий воздух, дамы, — обернувшись у двери, он кивнул в знак прощания, закрыл дверь и запер её на ключ.       Его выпустили во время послеобеденной прогулки. Роджерс, поддерживающий под локоть молодую ослепшую женщину, норовившую в который раз расцарапать себе кисти рук, обернулся на оклик Уилсона.        — Смотри, кто к нам присоединился, — кивнув в сторону широкого крыльца, выходящего во внутренний двор и прилегающую к нему парковую зону, Сэм поежился от сильного порыва ветра и накинул на плечи мисс Хилл сползшую куртку. По отбитым ступенькам, медленно переставляя ноги и болезненно щурясь на полуденное яркое солнце, спускался худой длинноволосый мужчина. Чистые темные локоны трепал разбушевавшийся ветер. Потертая, но выстиранная одежда висела на нем как на вешалке и явно не грела тело. Мутный взгляд, быстро привыкший к дневному свету, рассеянно блуждал по огромной территории, неспешно прогуливающимся санитарам и их натыкающимся друг на друга подопечным.       Сердце Стива предательски сжалось, когда большие серые глаза пересеклись с его собственными, и голова пациента медленно отвернулась в другую сторону.       — Не заметил меня? — брови медбрата озадаченно нахмурились. Мисс Хилл, истерически взвизгнув, взбрыкнула, пытаясь вытащить руку из сжавшейся ладони, и Роджерс отрешенно отпустил ошарашенную женщину.       — Что ты творишь? — зашипел Уилсон, оттаскивая больную подальше от бледного, как простыня, надсмотрщика. Убедившись, что инцидент остался никем не замеченным, парень пихнул остолбеневшего сотрудника в поникшее плечо. — Какого черта, мужик? — он уставился на друга округлившимися глазами в ожидании ответа.       — Он, — промычал Стив, не сводя глаз с уходящего в противоположную от них сторону человека, — не обратил на меня внимания.       — Вот так сюрприз! — усмехнулся Уилсон, засовывая озябшие руки в карманы. — Обколотый транквилизаторами псих не соизволил перед тобой откланяться. Отдохните, мистер Уайт, — усадив на ближайшую скамью седого скрюченного старика, Уилсон вытер ему залитый слюнями подбородок и часть неприкрытой воротником шеи. — Черт, — обозленно зашипел он, резко отворачиваясь от пациента. — Ты ходил к нему в карцер, — безапелляционно отрезал Сэм и, увидев вмиг опущенные ресницы друга, осуждающе тряхнул головой. — Я же предупреждал!       — Это было всего один раз! — огрызнулся Роджерс, прожигая коллегу тяжелым взглядом.       — И его хватило, чтобы при одном взгляде на него потерять контроль над ситуацией? Взгляни, что ты наделал! — зашипел Уилсон, махнув рукой на отстранившуюся от общей массы слепую, тихо всхлипывающую под надзором сестры Картер. — Что он тебе наплел?       — Ничего, — огрызнулся Стив, но, наблюдая за испуганной пациенткой, умерил пыл, закрыл глаза и медленно досчитал до десяти. — Это я ему наплёл, — взглянув под ноги, облепленные красными и желтыми листьями, принесенные неутихающим ветром, парень тяжело вздохнул и повернул голову к Сэму. — Пообещал, что выпрошу у Пирса освобождение, а сам…       — Стив, ты тупица, — хмыкнул разом взбодрившийся мужчина и расправил плечи. — Тебя что, мучает совесть? Перед ним? — он кивнул в сторону блуждающего по парку освобожденного и, не получив явного подтверждения своих слов, шумно присвистнул. — Ну ты даешь! Да он, скорее всего, и имени своего сейчас не помнит, не то, что было месяц назад. Забей, Стив! — он хлопнул друга по спине и шмыгнул носом. — Пора заканчивать этот променад. Холод собачий! — отойдя от заметаемого листьями коллеги, он потуже затянул куртку и направился в сторону столпившегося персонала. — Пегги!       Роджерс отвернулся от друга, зовущего старшую смены, и быстро направился к бродящей под кленами тощей фигуре. Ноги, передвигаемые лишь благодаря одной мысли — желаемому прощению — плелись по сырой жухлой траве, натыкались на острые ветки, скользили по черной хлюпающей грязи. Молния куртки разошлась от низа до середины из-за того, что он резко выдернул руки из узких карманов. Ветер шумел в ушах, в абсолютной пустой голове, душил ледяными тисками шею и горло. Роджерс спешил. За его спиной уже раздавались плаксивые, капризные протесты из уст клацающих зубами пациентов. Громкие и властные распоряжения персонала, сгоняющего рассредоточившихся по территории обитателей Кингс Парка, не оставляли им никакой надежды на продление прогулочного часа ни на минуту. Фигура, застывшая между двух ровных черных стволов, покачнулась, заставляя Роджерса перейти на бег, и тяжело привалилась к одному из старых деревьев.       — Джеймс, — нерешительно окликнул человека тяжело дышащий, мокрый, раскрасневшийся медбрат и застыл в нескольких шагах от повернувшегося к нему пациента.       — Чего тебе? — обессиленно произнес тот и скривился от звука собственного голоса.       Он его помнил. Роджерс рассеянно подумал, что понятия не имеет, радоваться ему от этого или плакать, но всё же приблизился к одурманенному человеку еще ближе. Вялый, ссутулившийся, припадающий на правую ногу, Барнс облизывал обветренные, потрескавшиеся синеватые губы. Тяжело, прерывисто дышал и постоянно убирал липшие к вымученному лицу волосы.       — Прости меня, — выпалил Стив, шагая к нему почти вплотную и пресекая бесполезные попытки парня отбиться от мешающих прядей, скрутил их в толстый блестящий жгут, заправляя за воротник куртки. Не встречая сопротивления, аккуратно взялся трясущимися пальцами за бегунок на расстегнутой до груди молнии и медленно потянул вверх, закрывая покрытые мурашками ключицы. Никто из его подопечных не позволял так просто к себе прикасаться. Всех всегда приходилось уговаривать. Стив громко вздохнул и нерешительно поднял синие глаза на серьезное лицо больного, внимательно изучающее его немного плывущим взглядом.       — За то, что не смог меня вытащить, или за то, что струсил и не пришел об этом рассказать? — стиснув челюсти, Роджерс не отвел взгляда. Его щеки заалели. Ответить не дали. — Ты серьезно думал, что мне на это не наплевать? — хмыкнул Барнс, откашливаясь и поглядывая за спину ни на шаг не отступившего обескураженного санитара. — Что я сижу там и жду, пока прекрасный принц в твоём лице освободит меня? Это время давно прошло. Ты, — пациент вздернул подбородок и сверкнул вдруг ясным колючим взглядом, — мне ничего не должен.       Внезапное сравнение со своим вымышленным прототипом заставило Роджерса захлопнуть открывшийся рот и испытать желание вновь досчитать до десяти.       — Я — жалкий трус, — выдохнул он. — Не знаю откуда во мне это, — он пожал плечами, чувствуя, как в присутствии и обращенном на него внимании стоящего рядом человека, его, казалось, высохший за месяц язык, расплетается сам собой. — Эти чувства грызли меня столько дней! Не ел, не спал, думал о том, что я, кричащий в свое время о правах и обязанностях, столкнулся с реальным шансом испытать себя, действительно помочь человеку, и вместо этого просто… сдался! Ты даже не представляешь, как дерьмово я себя чувствовал всё это время!       — Да, куда уж мне, — засмеялся Барнс, вновь заглянув ему за спину.       — Серьезно, — не обращая на издевку никакого внимания, Роджерс переминался с ноги на ногу и упоенно очищал свою совесть. — Целый месяц я думал только о тебе.       — Перестань, — прошептал Барнс, опуская голову.       Роджерс, вдохновленный смущением пациента, улыбнулся:       — Правда, я…       Барнс, отрываясь от ствола, зашуршавшего осыпавшейся корой, застыл в сантиметре от опешившего медбрата. Громко дыша, морща аккуратный острый нос и буравя потемневшими от ярости глазами, он угрожающе схватился за его куртку и потянул на себя.       — Заткнись, — зло зашептал он в лицо собеседника, в разы растерявшего весь свой оптимистический настрой. — Ты хоть иногда думаешь, что говоришь?       — Роджерс?       Стив и Джеймс синхронно обернулись в сторону приближающегося к ним охранника. Рамлоу, сканируя взглядом напряженную спину медбрата и скрывающегося за ней пациента, привычно потянулся за дубинкой.       — Какие-то проблемы?       Широкая ледяная ладонь обхватила вцепившиеся в ткань куртки пальцы и настойчиво потянула вниз.       — Всё в порядке, Брок, — глядя в горящие праведным гневом глаза Барнса, Роджерс, согнул его руку и подхватил покачнувшегося от резкого движения парня под локоть. — Мы уже идём! — Стив лучезарно улыбнулся кивнувшему им мужчине и легонько подтолкнул подопечного в сторону крыльца. — Какой у тебя номер палаты? — шагая в ногу, он скользнул взглядом по опущенным черным подрагивающим ресницам вцепившегося в его ладонь парня.       — Я направлен в процедурную доктора Золы, — прочистив горло, нехотя отозвался Барнс, и Стив согласно кивнул.        — И всё же, я должен знать, куда проводить тебя после осмотра, — профессиональный тон Роджерса дрогнул, когда тонкие пальцы, держащие его собственные, сжались сильнее.       — Девятый, — выдохнул Барнс и прибавил шаг, желая покончить с предстоящим пугающим осмотром поскорее.