В этой жизни возможно всё

      После выстрела в голову Николя, Элизабет опустила пистолет, наклонилась и провела рукой по лицу убитого. Кожа была ещё тёплой, да и не могла успеть остыть за столь короткий срок. Его глаза навсегда закрылись. Она коснулась губами щеки друга, прошептав:       — Мне так жаль, Николя, так жаль… Если бы у меня был выбор…       Элизабет казалось, что сегодня она окончательно убила в себе всё, что когда-то связывало с Парижем, в первую очередь — беззаботную юность, где главной проблемой было удержать любимого Кри-Кри от похода по девкам.       Двери открылись, и вошёл Марк. Он коснулся плеча Элизабет и спросил:       — Ты в порядке? — В голосе слышалось неподдельное беспокойство.       — В полном. Разве может быть по-другому? Какие мелочи — всего лишь застрелила хорошего друга, — сыронизировала она.       — Избавила от лишних мучений, — заметил Марк. — Его бы всё равно пришлось убрать, так или иначе. Мы не могли рисковать.       — О, это я понимаю. Мне нужно побыть одной.       — Не думаю, что это хорошая идея. Поехали домой, парни здесь уберут. — Марк увёл Джоанну из комнаты, где всё ещё находился труп её друга, привязанный к стулу.       — А что будет с телом? — спросила Элизабет.       — Избавятся. — Пожал плечами он.       — Мне бы хотелось, чтобы его отправили во Францию, — сказала она, усаживаясь в машину.       — Как ты себе это представляешь? Везти труп через границу даже в нашем самолёте — не лучшая идея, я уж не говорю про то, как мы вручим тело его семье. Бонжур, мадам и месье Вернье, знаете, мы тут вашего сына убили, но, так как он когда-то дружил с Элизабет, решили привезти его вам, чтобы его достойно похоронили, вы ведь очень рады? — вовсю иронизировал Марк.       — Ха-ха, очень смешно. Нет, я предлагаю вот что: инсценировать ограбление: снять часы, забрать мобильник и бумажник; оставить только паспорт в кармане, ну, а там полиция свяжется с посольством. Чем не выход?       — Грабитель, который аккуратно выстрелил в лоб? — скептически заметил Марк, выруливая на Линкольн Роуд.       — Почему нет? Ношение оружия у нас не редкость, просто попался такой вот меткий грабитель. Да и выстрел был с близкого расстояния, и экспертиза это покажет, так что… Это жизнеспособная версия. Я тебя очень прошу.       — Нужно подумать. И ещё: он не один действовал, это мы уже точно выяснили и устранили помощников, но нужно убедиться, что все нити обрублены. Для этого я собираюсь отправить Мигеля в Париж и провести кое-какое расследование. Нелишняя мера предосторожности.       — Мигеля в Париж? У меня есть предложение получше: я сама съезжу в Париж и разузнаю, с кем ещё болтал Нико? Заодно навещу бывших друзей. — Элизабет просто-таки загорелась этой идеей.       Вообще-то она давно хотела съездить во Францию, но каждый раз откладывала по серьёзным и не очень причинам. Сейчас представлялась возможность снова окунуться во французскую среду, пройтись по знакомым улочкам, посмотреть, существует ли до сих пор их нежно любимое кафе «У Альфредо», съесть только что испечённый круассан. Элизабет всего на мгновение прикрыла глаза, как вся картина прошлого тут же пронеслась перед ней. Определённо надо ехать.       — А ты, как я посмотрю, прямо загорелась этой идей. Уверена, что справишься? — поинтересовался Марк.       Его машина, тихо шурша колёсами, въехала в гараж. Он не испытал особого восторга от идеи жены ехать во Францию. С другой стороны, она кое в чём была права. Впрочем, пусть едет, но за ней присмотрят на всякий случай.       Они вошли в дом и сразу поднялись в спальню.       — Конечно справлюсь, разве за годы совместной деятельности я не доводила до конца всё, за что бралась? — Элизабет вышла из машины. — Завтра в обед у меня важная встреча, а вот ночью я могла бы вылететь в Париж. Ты сам организуешь самолёт, или мне заняться?       — Не волнуйся, конечно, я дам распоряжение, чтобы подготовили самолёт, но не завтра. Вечером, если ты забыла, прибудет новая партия, и нужно, чтобы ты занялась финансовой стороной вопроса. Поэтому сможешь вылететь послезавтра вечером.       Это всё можно было решить без неё, и Элизабет об этом знала, как и Марк. В то же время она прекрасно понимала, почему он это делал. Ей ничего не оставалось, кроме как позволить ему организовать всё так, как считал нужным, иначе у них будет только ненужная грызня, которая не принесёт никаких результатов.       — Тогда договорились. Доделываю здесь дела и уезжаю во Францию. Вряд ли это займёт много времени.       — Я тоже так думаю. И ещё, Элизабет: надеюсь тебя не накроет ностальгия по прошлому?       — В смысле?       — В прямом. Если кто-то ещё из твоих бывших друзей будет в курсе…       — Если выяснится, что кто-то из них был замешан вместе с Николя, они будут устранены, можешь не беспокоиться. Признаю, что мне бесконечно жаль Николя, мне очень больно, но в то же время я понимаю, что от этого зависит наше благополучие.       — Даже спустя столько лет? — удивился Марк.       — Да. Я хочу объяснить, но не могу. Может быть, это тоска по безвозвратно ушедшей юности? Те времена были такими яркими, тёплыми. — Она глубоко выдохнула и быстро заморгала, чтобы не пустить слезу.       — Прости, я не знал, что те друзья были так дороги тебе. Может быть, не стоит ехать в Париж? — с сомнением спросил он.       — Почему? Ты же видел, что я могу подавить в себе любую ностальгию. В конце концов, со временем и это станет всего лишь воспоминанием — далёким и эфемерным. Я хочу принять душ и лечь спать.       — Да, конечно, ты сегодня так устала.       Женщина скинула туфли и взяла ночную сорочку и халат, отправилась в душ. Уже в дверях её окликнул Марк:       — Прости меня, Элизабет. Не подумал, что тебе будет так больно. Я тебя очень люблю.       — Знаю. Чпокойной ночи, Марк. — Она кривовато улыбнулась и скрылась в душе.       В эту ночь Элизабет почти не спала, зато Марк рядом спал как младенец. Она даже немного позавидовала ему. Для неё убить человека уже давно не проблема, как самой, так и отдать приказ. В последние годы предпочитала не пачкать руки, да и Марк тоже, всё-таки с их положением и статусом даже как-то странно убивать самим. Только в исключительных случаях, таких, как сегодня. Она могла даже не ехать и не смотреть на «крысу», но Марк настоял, а она в какой-то момент посчитала правильным убить Николя самой. Казалось бы, в этом не было никакой логики, но она присутствовала. Теперь Элизабет ощущала тугой узел в груди. И вот сейчас, лёжа в кровати и пялясь в потолок, Элизабет поняла, чего именно не хватало её картине и кто был на ней изначально. Она тихо выскользнула из кровати и, накинув халат, отправилась в мастерскую дописывать картину.       На следующий день Элизабет проспала до обеда. Марк не стал её будить и запретил горничной заходить в спальню. Поэтому, проснувшись в районе двенадцати, Элизабет, глянув на часы, чуть не упала с кровати. Она как торнадо понеслась в душ, наспех помылась и совсем немного накрасилась и вскоре спустилась в гостиную, где тут же принялась ворчать.       — Ты бы мог меня и раньше разбудить, хотя бы на час, — недовольно высказывала она Марку.       — Мне было жаль тебя поднимать. Так сладко спала. Тем более, знаю, что ночью ты почти не сомкнула глаз, — заметил он.       — Откуда? — удивилась Элизабет.       — Я просыпался, тебя рядом не было. Тогда я отправился на поиски, кстати, сразу угадав, где ты находишься. В мастерской горел свет. Во сколько ты легла?       — Да, мне не спалось после… Ну ты знаешь. Я лежала и вдруг поняла, чего именно не хватало моей картине, а так как сна по-прежнему не было, пошла дописывать последние штрихи. Кстати, она готова, и ты можешь на неё посмотреть.       — Поздравляю с удачным завершением картины. Может быть, тебе уже организовать персональную выставку? Картин накопилось порядком, — предложил он.       — Обязательно, как только разберёмся с французской проблемой. Кстати, а ты почему дома в такое время?       — Потому что дела сегодня во второй половине дня, так что можем пообедать вместе.       — К сожалению, не можем. У меня через час обед с одним знакомым — ответила она, взглянув на часы.       — С каким? — ревниво поинтересовался он.       — Не ревнуй, любовь моя, это — старый приятель из другой жизни, с которым мы не виделись порядка десяти лет, а тут недавно встретились и решили вместе пообедать и поболтать. Обещаю, что это не займёт много времени. — Элизабет поцеловала в губы мужа.       Когда она приехала в «Шарлотт Бакери», Жозе уже сидел за столиком и ждал её. Выглядел довольно хорошо, явно был отдохнувшим и выспавшимся, в отличие от неё.       — Извини, я немного задержалась, — прощебетала Элизабет, усаживаясь напротив Жозе. — Надеюсь, ты не долго ждал?       — Да я сам только пришёл, но не удержался и заказал эмпанаду. Предвкушаю её отменный вкус.       — Надеюсь, тем более, ты часто бываешь в Южной Америке и знаешь, какой должен быть вкус у настоящей эмпалады. А я, пожалуй, возьму арепас, — сделала заказ Элизабет только что подошедшей официантке.       — Ты сегодня выглядишь уставшей, с тобой всё в порядке? — спросил Жозе.       — Всё нормально, просто сегодня меня мучила бессонница, и я проснулась около полутора часов назад, — призналась она.       — Ну ты и поспать! А я помню, как-то Элен жаловалась, что ты и Лали — любительницы в кровати поваляться, — рассмеялся Жозе.       — Да ладно тебе, зато я не такая ленивая была, как Лали, и в спортзал меня не надо было тащить на аркане! А вот вас, парней, туда вообще было никакими манёврами не завлечь. — Теперь смеялась и Элизабет.       — Конечно! До сих пор помню этот твой жуткий танец «гутанани» и Бене, которая мне притащила розово-фиолетовый костюм!       Элизабет уже смеялась в голос, вспомнив и остальных парней со страдальческими лицами, и Жозе в его невозможном прикиде.       К ней снова пришло то чувство лёгкости и теплоты, когда кажется, что впереди вся жизнь, а они живут здесь и сейчас. Интересно, только Жозе так на неё влиял или все французские друзья окажут на неё такое действие? Это ей предстояло узнать совсем скоро.