Fuck that. You the only one ever

      В кабинете психолога атмосфера ничем не лучше, чем во всей лечебнице: холодно, серо и противно. Мрачные выцветшие стены, с которых местами сыпалась краска; ржавые механизмы унылых дверок мебели, создающие до невероятного раздражающие звуки; окна старые и хлипкие, казалось, что один сильный порыв ветра может вырвать конструкцию, оставив только пустую раму.       На самом деле, каким бы продвинутым не было их общество, как бы ни старались Правители показать, что город идеальный и не имеет ни одного изъяна, всегда найдутся тёмные углы, которые скрыты от посторонних глаз. Именно такими «углами» и были заведения, находящиеся на окраинах Эдема.       В этих местах никто не заботился о перфекционизме и каких-то недочётах. Помещения были грязные и неухоженные, еда отвратительная, а отношение к людям просто скотское. Зачем напрягаться для тех, кто уже и рассказать о своей «реабилитации» никому не сможет. Дальше – больше. Сотрудники тоже не смогут.       В центрах восстановления работали только те, у кого не было выбора. Они не имеют права отказаться или уволиться, они, как и пациенты, здесь только заложники.       Но парень пока этого не знает.       Он брезгливо осматривает комнату, теряя всякую надежду, на то, что хотя бы здесь будут более комфортные условия: серые полки с бумагами, старое потёртое кресло и грязные занавески на окнах. Ужасно неприятно находиться в этом кабинете. И Коя уже подумывает сбежать, как глаз цепляется за шоколадную макушку, выглядывающую из-за высокой спинки чужого мягкого стула.       Доктор сидит к нему спиной, вглядываясь в пейзаж за окном. Почему-то сейчас атмосфера немного разбавляется и парень приземляется в кресло, ожидая, когда же на него обратят внимание.       – Вы любите осень? – спустя несколько долгих минут, мужчина вздыхает и медленно поворачивается, устремляя любопытный, но в то же время отстранённый, взгляд на своего гостя.       Коя на несколько мгновений подвисает, путаясь в тёмных омутах глаз напротив. У него появляется чувство, что такой человек не может быть здесь, не может быть психологом. Он должен быть моделью или актёром, с его идеальным лицом или же артистом с таким будоражащим внутренности голосом. Прекрасные уложенные волосы, тонкая фигура, широкие плечи и аристократичная осанка – кто он, если не ёбаный принц из сказки?!       Сокджин в этот момент пытается разглядеть в своём новом посетителе хоть каплю адекватности, ведь таких людей здесь почти нет. И то, что парень сразу не накинулся на него или не стал заливать шизофренические истории о том, «как папа ходил с ним на первое свидание с его мамой», уже заставляет загореться огонёк надежды.       – Я… кхм, да, на самом деле мне нравится осень, – очнувшись, парень ощутил, что его голос снизился до хриплого баса, чего он раньше за собой не замечал, – мне нравятся тёмные краски, которые украшают небо в это время года. А может это потому, что я не помню ничего другого…       Доктор только утопает в приятном тембре, ощущая, как покалывают кончики пальцев на особо низких нотах. А ещё этот тон. Разбитый, потерянный, но сильный. И последняя фраза, которая заставляет прийти в себя и в глазах потухнуть искоркам счастья.       – Что Вы хотите этим сказать? – немного с опаской, прощупывая почву.       – Я попал сюда пару месяцев назад, с полной пустотой в воспоминаниях. И, как меня ни убеждали, что это пройдёт – не проходит. Всё, что я помню – это последние два месяца своей жизни.       Такие искренние слова, открытые жесты, уверенный голос. Такое чувство, что парень настолько сильно хотел поделиться переполняющими его переживаниями, что ещё бы немного и его разорвало бы на мелкие кусочки от того, что приходится держать внутри.       – Я постараюсь Вам помочь, Вы можете мне рассказать всё, что угодно. Что Вас беспокоит?       А его и не нужно просить дважды. Слова начинают нескончаемым потоком вырываться изнутри, всё быстрее и больше, словно время ограничено. Каждая деталь его новой жизни, знакомство с Чонгуком, моменты проведённые вместе – всё это теперь отдаётся в заботливые руки Сокджина. Коя не знает почему, но чувствует, что может доверять этому человеку. Но самого главного рассказать так и не решается.       Прошло несколько часов, когда уже было принято решение закончить сеанс. Для первого раза нагрузка слишком большая. Нужно постепенно раскрывать тайные уголки личности, чтобы человек нашёл прежнего себя, а для этого может потребоваться очень много времени.       Джин ободряющей улыбкой проводит нового знакомого, оставляя на последок указания и предписания, которые парень должен выполнять для хорошего результата, а также назначает второй приём на следующее утро.       Это первый раз, когда мужчина засыпает с мыслями о скорейшем наступлении нового дня.       Гук начинает обижаться, когда его друг уже несколько дней подряд отказывается от совместного времяпрепровождения и сваливает в кабинет психолога. «Второй дом себе нашёл, что ли?» А Коя только с большим трепетом отсчитывает часы и минуты, чтобы снова оказаться в том же кресле, вдыхая тонкий аромат духов, витавший в воздухе, и просто наслаждаться компанией человека, который может его понять. Но во всём ли?       И Джина одолевают те же сомнения, когда он поглядывает на часы, ожидая прихода любимого пациента. Он тоже устал держать всё в себе и прятаться, разрываться от несправедливости и продолжать стаскивать своё тело с кровати каждое утро.       В этот день Коя настроен решительно, чтобы рассказать все свои последние тайны. Сообщить, что эмоции его совсем не поверхностные, а самые настоящие и граничат с безумием, ведь этого быть не может.       Он заходит в помещение, наблюдая, как старший стоит возле окна, опираясь спиной на хлипкий подоконник и искренне улыбается в качестве приветствия. Усаживаясь поудобнее, Коя переводит дыхание и раскидывается на кресле, отбрасывая голову назад. Пора сбросить последние маски.       – У меня маячит стойкое ощущение, что я проживаю совершенно не ту жизнь, которую мог бы. Вы можете сказать, что я несу бред и просто свихнулся? – расслабленный голос в обманном манёвре умело скрывает натянутые, как струны гитары, нервы, ведь непринятие Сокджином сломает последние хрупкие остатки надежды.       – Если это так, то пожалуй, я точно такой же псих, – бормочет старший, глядя прямо в лицо своему пациенту.       Да, он давно видел глубокие эмоции в чужих глазах. Те же самые, что и сам испытывает, но давить нельзя. Только ждать и верить. И вот, парень решился и доверился спустя две недели, а потому Джин должен довериться в ответ.       Он падает на свой стул, ловя выражение непонимания на чужом красивом лице и грустно улыбается, роняя голову на сложенные руки.       Кажется, сегодня им не мешало бы поменяться стульями.