Part 7
3 октября 2019 г. в 00:04
– Прекрати себя мучить! Ты ничего не мог сделать, слышишь?! – Хосок пытался привести в чувства Юнги, вцепившись в его плечи.
Находясь в переулке на коленях, парень молился, чтобы никому не пришло в голову сюда свернуть.
Мин был разбит и подавлен. Человек, которого он считал своим другом и братом (пусть Намджуну этого и не говорил, но Чону все уши прожужжал), умер. И никого не было рядом, чтобы ему помочь. Старший утопал в слезах, эмоциях и отчаянии, которое плескалось на дне глаз и лилось из них водопадами. Всё, что мог сделать Хосок – сжать в крепких успокаивающих объятиях, гладить по волосам и шептать о том, что всё будет хорошо. А хотелось бы и самому в это верить.
Рыдания срывали голос, пока тонкие пальцы хватались за последнюю соломинку, которая не давала упасть в пучину безысходности – выглаженную рубашку младшего. Именно в нём заключалась поддержка и понимание, которых хватило бы, чтобы наполнить мировой океан, но было недостаточно, чтобы залечить зияющую дыру в груди Юнги. Истерика постепенно сменилась судорожными всхлипами, а после – размеренным дыханием.
Мин вытер рукавом подсыхающие влажные дорожки со щёк и, подняв голову, натянуто улыбнулся. Он медленно и нехотя разжал объятия, напоследок стиснув руку Чона на пару секунд. Заглянув в его взволнованные и тёплые глаза, которые глядели так проникновенно, в голове была только одна мысль, которую парень поспешил озвучить.
– Пошли домой… – короткая фраза разливается теплом в груди Хосока, заставляя сердце в который раз ускорить свой ритм, а в животе ожить странному чувству нежности и заботы.
Чон уже давно за собой подмечает такую реакцию на слова и действия старшего, но не понимает, с чего бы это. Или боится признаться самому себе в этой глупой, для современного мира, привязанности. Он глубоко и бесповоротно влюблён. Той самой хрупкой и тихой любовью, которую описывают древние романы предков. Но это невозможно здесь и сейчас, а потому парень достает второе одеяло и подушку, крепче прижимая к себе своё сокровище и радуясь такой возможности. Юнги явно не ответит на его чувства, пусть подпускает так близко, хотя бы в качестве друга и брата по несчастью.
Проходят дни и недели, а Мин всё ещё отказывается возвращаться к себе домой, занимая вторую половину кровати Чона. (Каким молиться богам младшему за такое счастье?!) Он просто не может находиться в той квартире, ведь снова будет вспоминать и бороться с чувством вины. А с Хосоком уютно и спокойно, невзгоды забываются, в душе загорается солнышко от искренней яркой улыбки и заливистого смеха младшего.
Сегодня парни наслаждались законным выходным: смотрели глупые комедии, валялись на диване, кушали вкусняшки и ржали как угорелые. Счастье есть, если есть человек, который может создать и разделить его с тобой.
Юнги наблюдал за суетящимся на кухне другом, погрязнув в собственных мыслях. Очередной фильм закончился и пришло время обеда. Чон порхал от холодильника к плите, напевая дурацкие песенки и время от времени подмигивая старшему. А у того снова одна единственная мысль разрывает мозг. Ему ни с кем не будет так же легко и приятно.
– Хосок, я тебе нравлюсь? – не отрывая взгляда, задержав дыхание. Как в замедленной съемке, парень видит, как расширяются чужие зрачки, как стеклянная тарелка выскальзывает из дрогнувших пальцев и разлетается на мелкие осколки. Юнги никогда не искал обходных путей. Есть вопрос? Нужно узнать на него ответ! Вот и всё. (Ага, а у Чона сердечный приступ.)
– Ч-что? – вай, парень, для чего ты столько учился скрывать чувства, чтобы спалить себя, произнеся одно слово?!
– Хм, я имею в виду, – проговаривает старший, сметая осколки в сторону и подходя ближе, – нам же хорошо вместе, возможно, мы могли бы попробовать повысить уровень отношений, – последние слова звучат немного неуверенно, шёпотом и на ухо, пуская миллиарды мурашек по телу Чона, заставляя его практически терять сознание.
А если серьёзно, то Мин только что осознал одну простую вещь, которая теперь имеет значение вселенского масштаба: Чон Хосок должен так улыбаться только мне!
Именно потому Юнги сейчас стоит вплотную к застывшему телу и дрожащими пальцами касается его щеки, ожидая хоть какой-то реакции. Мягкое касание нежных подушечек к чувствительной коже заставляют поверить, что он не бредит и это реально происходит. Его заметил его главный краш!
– Да, чёрт возьми, да! – он подскакивает, утягивая старшего в стальные объятия, и обещает себе, что больше никогда не позволит этому хрупкому мальчику грустить.
Несколько минут на нежности и Хосок впивается в чужие губы требовательным поцелуем, заставляя обоих сгорать от страсти. Он слишком долго желал этого, чтобы прожить ещё хотя бы минуту без пленительной мягкости и притягательности личного помешательства. В следующее мгновение Юнги взвизгивает от неожиданности, когда его подхватывают сильные руки и заставляют обвить талию ногами.
И ни один из них не помнит, как они оказались в спальне на огромной кровати, но вот на пол летит последняя тряпка, а Юнги трясёт от возбуждения и нетерпения.
Чёрт, насколько же это запретно и неправильно! Современный мир, где семейные отношения завязываются только на продолжении рода, где нет места любви и страсти. А про однополые связи и речи быть не может. Но кого волнуют эти опасности и правила, когда глаза цепляются за переплетённые в замок пальцы и видят самую прекрасную картину, которая только может существовать в этой ебучей вселенной.
Кто они такие, чтобы отказываться от этих обжигающих эмоций? Столько всего плещется в глазах обоих, что слёзы счастья начинают неосознанно скатываться к подбородку, где их тут же подбирают горячие губы.
Хосок чувствует, как вздрагивает под ним тело парня, когда он проходится влажными губами по аккуратным кубикам пресса. Юнги тоже боится. Боится нового и неизвестного, боится своих чувств. Боится, но не отталкивает, а только тихо стонет и прижимается ближе. Чон готов вечно любоваться податливым телом и покрывать каждый его миллиметр поцелуями, но сейчас не время для этого…
– Давай уже, или я сам это сделаю, – сломанный хриплый голос возвращает младшего в реальность. Он чертыхается и находит тюбик с каким-то кремом на тумбочке.
Мучительно медленная растяжка, всхлипы, которые сменяются вздохами и стонами, первый толчок, который взрывает мириады звёзд в сознании обоих и заставляет пересмотреть определение в словаре слова «экстаз».
Сколько эмоций парни испытали за этот безумный день – не сосчитать, но последующие недели проходили в улыбках, веселье, поцелуях, жарких ночах и невероятном счастье. Только временами на Юнги накатывала грусть из-за ещё свежей душевной травмы. Но в этом Хосок не был способен помочь.
Но однажды парень влетает ураганом в квартиру, до икоты пугая Мина. Он пытаясь отдышаться, произносит единственную фразу, которая мигом выбивает землю из-под ног, заставляя схватиться за кухонную тумбу:
– Намджун жив!