Fuck that. You the only one ever

      Ким Намджун.       Просто охринеть. Ещё вчера он жил под призрачным именем Тэхён, а сегодня лежит на своей неудобной кровати, пялится в грязный потолок и смакует на языке новое имя.       Ким Намджун.       Оно не вызывает того отторжения, как личность в больничных записях. Оно ощущается уютнее и роднее, словно, подходящее по всем параметрам. Да, воспоминания грызут душу глубоко внутри, пытаясь вырваться голодным зверем наружу, только возможности у них нет.       Как сказал Хосок, Джун должен найти внутри переключатель, который станет ключом от железной клетки в мозге, в которой заперто его прошлое. И это, пожалуй, самое сложное. Где его искать?       После первой встречи прошло уже несколько дней. Чон заходил пару раз, сообщая новую информацию и интересуясь самочувствием. Он также принёс некоторые вещи, которые, по его мнению, могли дать пинок сознанию старшего.       Именно поэтому, Намджун вздыхает и открывает неприметную потёртую тетрадь с фотографиями и записями.       Он любил вести дневники. Складывать события и воспоминания в отдельное место, подкрепляя слова снимками, корявыми рисуночками, строками стихов и просто своими мыслями.       «У всех нас есть галактика в наших сердцах.»       «Ты родился господином, так почему же ты готов быть рабом?»       Мужчина проводит кончиками пальцев по криво нацарапанным чернилами, как в древние времена, буквам и горько усмехается. Если это его слова, то может он не такой уж и лузер, каким себя считал?       «Ты можешь быть несчастлив, но в то же время и быть счастливым, когда кто-то есть рядом.»       Дрожащие руки соскальзывают на фотографию, прикреплённую рядом с последними строками. На изображении парк, улыбающийся от уха до уха Намджун и хмурая мордашка парня, образ которого Ким видел у себя в голове в тот день.       – Так значит, ты – Юнги? – шёпот теряется в тишине пустой комнаты, а одинокая слеза обиды скатывается по щеке. – Но почему я тебя совершенно не помню, хотя ты и был единственным близким мне человеком?       Чувство несправедливости затмевает тоску в сердце. Его окутывает злость. На судьбу, на обстоятельства, на общество, на Правителей, на самого себя…       Джун рычит и с силой лупит по подушке. Хотелось бы разнести всю комнату и пару стен от безысходности, но он помнит, что не должен привлекать к себе внимание, пока Хосок всеми силами готовится к миссии спасения. Ким должен быть сильным и выдержать всё это.       Мужчина успокаивается и снова открывает дневник, сосредотачиваясь на тёплых мыслях и чувствах.       Вот снимок, когда Юнги-хён только заселился в их комнату. Всё та же недовольная рожица и лисьи глаза. Намджун глупо улыбается. Неужели он всегда такой грозный?       А здесь они отмечают день рождения старшего. Уже подвыпившие, но счастьем светятся оба, особенно это видно по сверкающим глазам.       Между этим мелькают записи и размышления об ошибочном мировоззрении их города и вырезки из запрещённых газет и распечаток с заблокированных форумов. Джун хорошо разбирался в компьютерах, а потому ему была доступна любая информация. Он читал статьи о других городах, где творится хаос побольше, чем у них: борьба за выживание, за воду, за власть. Но были и другие. Которые сохранили старые взгляды на существование человека. Парень повнимательнее вчитался в расплывшиеся строчки.       «Никто не имеет права отбирать нашу свободу и индивидуальность, иначе что же будет отличать нас от мёртвых? Мы созданы чтобы жить, творить и любить. Просто наслаждаться всем, что предоставила нам вселенная и не пытаться это переделать. Просто попробуйте изменить себя и вы поймёте, насколько прекрасен этот мир.»       Почему он до сих пор оставался в этом гнилом городе?! Власть? Имидж? Положение? Хах, посмотри, Намджун, да повнимательнее, куда тебя это привело! Ты исчезнувшая личность, до которой никому нет дела. Единственные люди, которые хоть немного о тебе беспокоятся – сейчас сбиваются с ног, чтобы вытащить из этой дыры. Ты должен что-то сделать, а не сидеть здесь, жалея себя.       Мужчина взглянул на время, подхватил пару вещичек и направился к кабинету психолога. Что бы между ними не происходило, сейчас это не важно. Он должен восстановить свои воспоминания.       Подходя всё ближе, это самое «не важно» начало сжимать грудь так сильно, что дыхание сбивалось, заставляя задыхаться. Сокджин был причиной того, что Джун стоял сейчас, опираясь спиной о стену, и пытался успокоиться. Старший не захочет его видеть. Этот страх сковывал по рукам и ногам. Им ведь «нельзя». Чёрт, и почему эта мысль стала настолько навязчивой?       У Кима в последние несколько дней не было времени, чтобы вернуться в тот странный и болезненный момент, когда его оттолкнули. Только по ночам, отпуская себя в свободное плавание по волнам подсознания, парень мог позволить себе отдаться чувствам, мягким губам, которые прижимались осторожно и трепетно, нежным рукам, которые скользили по обнажённому животу и груди, чужому жгучему возбуждению, которое упиралось в бедро. И финальным словам «Нам нельзя», из-за которых он резко подскакивал с кровати, стараясь поймать и удержать ускользающий образ. Но это ночью. Только ночью можно позволить себе мгновение слабости.       А сейчас, стоя возле кабинета психолога Кима, воспоминания пробирались до дрожи в коленях и вспотевших ладоней. Отбросить личное. Жизнь на кону. Соберись, Намджун!       Он быстро стучит, не давая себе шанса передумать. Слышно привычное «Войдите!» и задерживает дыхание, поворачивая ручку.       Стоит отметить, что Сокджин мастер своего дела и профессионал маскировки. Когда он увидел младшего, то на отстранённом лице не дрогнул ни один мускул. Как бы хотелось улыбнуться и утонуть в крепких объятиях, бросившись навстречу, но Джин не имеет на это ни малейшего права. А потому просто приветствует пациента и приглашает в привычное кресло.       У Намджуна начинает крошиться сердце, осыпаясь под ноги мелкими окровавленными кусочками от тона и взгляда, которым его одаривает доктор. Профессионал значит? Ну ладно.       Благо, их разделяло приличное расстояние, чтобы младший не смог заметить любви и разрывающей боли, которые плескались в глубине глаз, за напускной пеленой безразличия. И спрятанных под столом пальцев, которые до синяков сжимали бёдра, стараясь заглушить внутренние ощущения.       – Вы пришли о чём-то поговорить? – ещё один кинжал в израненное сердце.       – Да, мне нужна помощь в восстановлении моей памяти. Появились новые детали, помоги мне собрать их воедино, – Сокджин вздрогнул от такого обращения, но виду не подал.       Джун тем временем положил на стол свой дневник и ещё пару занимательных предметов. Тут маска доктора дрогнула и в округлившихся глазах загорелся детский интерес. Это не могло не позабавить младшего.       – Это что… книга? Настоящая?