«Внутреннее кровоизлияние»
Пальцы сводило противной дрожью, а после они начинали медленно неметь и замерзать. Температура с привычной — слишком высокой для обычного человека, — упала ниже, чем было необходимо.«Сильнейшая кровопотеря»
Он не мог вдохнуть, а перед закрытыми веками расплывалась даже темнота, периодически сменяющаяся на цветные круги. Больно, очень, просто невероятно. Он чувствовал всё свое тело и в тоже время не понимал, что это оно.«Геморрагический шок»
В голове гудело, а обрывки мыслей превращались в странный набор жужжащих звуков. Они будто бились о череп изнутри, принося боль. Он не осознавал происходящее.«Резкое понижение давления»
Менее чем через несколько минут наступит смерть, учитывая сквозную рану и то, что Танидзаки успел провернуть нож, повреждая аорту.«Летальный случай»
Регенерация его способности не помогала, и сам организм просто не понимал, что именно восстанавливать первым: кровь, сосуды или сердце.«Смерть мозга»
О, она должна наступить очень скоро и неумолимо. Вот только даже сквозь проступающее рывками сознание, Ацуши слышал голос Чуи. — Ацуши, нет, не умирай, пожалуйста. Дыши, давай же! Оборотень хотел бы ответить, правда, но не мог даже просто показать, что понимал его слова.А после всё прекращается.
Боль. Гуд. Ужас.
Он просто перестает себя осознавать.
И единственное, о чём он жалел в последний миг — это о том, что не успел улыбнуться, как того хотел.***
Ацуши сидел, поджав ноги на полу в клетке. Эта клетка у него в голове, а решетки — его страхи и ошибки. — Никчемный ребёнок. Ему стоило умереть, — шептал рядом голос воспитателей приюта. — Он приносит лишь смерть. Смерть всем, кто его любит и оберегает, — вторил второй, издевательски кривя уголок губ. — Его семья умерла от его рук. Все они, — смеялся кто-то третий, и тигр зажал уши руками. Нет. Чушь. Он не знал своей семьи. От него отказались ещё до первого дня рождения. — Его друзья разочаровались в нём, и он сбежал. Никчёмный трус, — тени меняли форму на членов агентства на что оборотень истерично засмеялся. Глупости. Он ушел лишь потому, что там был не нужен. — Ты должен был остаться и спасать людей. Как я. Во что же ты превратился теперь? В убийцу. Голос Дазая бил по нервам сильнее ,чем эспер ожидал. Тень превращалась в улыбающегося Осаму, а тот присел перед парнем, смотря на него и нараспев протягивая: — У-бий-ца. Накаджима молчал, чувствуя лишь то, как тряслась нижняя губа, и в груди обжигало сомнение, но Осаму не переставал этого повторять и все вокруг делали тоже самое. — Прекратите. Нет… — тигр вжался сильнее в стальные прутья, а пересохшие губы что-то едва слышно и беспрерывно шептали. Дазай встал на ноги, раздраженно взмахнул рукой, а потом снова улыбнулся своей любимой, надменной и саркастичной улыбкой. — Но ведь это правда, тигренок. Ты очень меня разочаровал. Мой ученик, которому я пытался показать ценность человеческой жизни превратился в… — Дазай наклонился к самому уху Ацуши и выдохнул, исчезая, — убийцу. Накаджима зажмурился сильнее, утыкаясь головой в колени. Он один, и всё это - лишь его мысли. Нужно справиться. Он же так хорошо справлялся с этим целый год. — Трус, — раздалось рядом, и Ацуши снова вздрогнул. У него по спине стекал холодный пот, а в желудке похолодело. — Чуя, я… — слабо, но с надеждой начал парень, но его прервал раздраженный ответ. — Заткнись, ничтожество. Боги, как же я устал от тебя. Ты просто не представляешь. Носиться с тобой по приказу босса просто невыносимо. Трусливая падаль . Ацуши дернулся, словно от пощечины, а после глухо рыкнул. Обида захлестывала его с головой, и он, вскидывая обжигающие своей яростью глаза на Накахару, прошипел: — Я не трус, ублюдок, — Чуя лишь хмыкнул и встал, делая затяжку горьким сигаретным дымом. Прямо как в реальности, даже сигарету так же держалт: небрежно и надменно. Верно, ибо Чуя даже курит, презирая весь мир.И Ацуши, конечно же, тоже.
Но Накахара присел перед парнем на корточки, ласково беря чужое запястье в руку и улыбнулся.Мягко и нежно.
Накаджима почти облегченно выдохнул, но боль в руке настигла неожиданно. — Так докажи это, драный кот. Докажи, что все, кто тратят на тебя, никчемного, своё время, делают это не зря. Первое правило мафии? — Чуя потушил сигарету о запястье тигра, медленно вкручивая горячий пепел в ожог. И в его взгляде мелькает что-то похожее на надежду. Ацуши смотрел потрясённо, но ответил на автомате: — Нет врагов и друзей. Есть семья и все остальные. Чуя мельком приподнял уголки губ и кивнул. — А второе? Накаджима, будто опомнившись, выдернул руку из хватки и рывком опрокинул Накахару на пол, сжимая его горло. Ему больно, всё тело мучительно обжигало, но Ацуши чувствовал, как наконец наступало облегчение. Он смотрел Чуе в глаза, ища там хоть каплю реальности, но видел лишь легкую тень интереса. — Не становись рабом своих иллюзий. Будь предан только себе. Чуя улыбнулся ещё шире, почти растворившись, но всё же закончил за него оборванную фразу: — Верь только себе.***
Чую радовал сейчас вид чужой крови, усталость в коричневых глазах и то, что гребанный предатель получал по заслугам. Скулу Дазая в очередной раз обдало жаром и болью, а разбитая губа кровоточила сильнее, чем раньше. Но он смеялся, не обращая внимания на то, что больно даже просто дышать. — Какой же ты глупец, — отозвался на удар Осаму, а Чуя только ударил ногой поддых, улыбаясь в ответ не менее ядовито. — Заткнись, падаль. Предатели должны забиться в нору и не вылезать. Дазай вскинул подбородок, почти обиженно надувая губы. У него лицо целиком в крови, а дышать всё тяжелее. — А послушным собачонкам не разрешалось тявкать. Накахара впечатал подошву туфлей в лицо Осаму и прошипел:. — Ты и представить не можешь, как я рад видеть тебя здесь. Давно хотел разбить твою мерзкую рожу. А Осаму лишь засмеялся в ответ снова, сплевывая кровь на бетонный пол. Оба на взводе, раздраженные и безмерно злы на всех. Чуя тяжело дышал, сжимал зубы и садился прямо на пол, напротив пленника, прислонившись спиной к холодной стене. Но сейчас ему без разницы на холод, жару и всё остальное. — Зачем? Зачем вы пытались его убить? — тихо спросил он, прикрыв глаза. Голос звучал сорвано и болезненно. Дазай удивленно поднял голову и горько хмыкнул. — Ты идиот, Чуя, и всегда им был. Он — моя семья. Я ни за что бы ему не навредил. Мафиози смотрел на него устало и почти безразлично. — Семья? Ты не знаешь, что это такое, даже близко не понимаешь. Иначе никогда бы не ушел из Мафии и никогда бы не предал нас. Или вернулся бы, если Ацуши для тебя и правда что-то значил. Дазай отозвался ему лишь вздохом и едва слышным смешком. Молчание начинало затягиваться. На Осаму порвана рубашка и всё тело в наливающихся синяках. На Осаму вина за произошедшее и тяжелый взгляд Чуи. — Ты не понимаешь. Никогда не понимал, — прошептал Дазай, а Накахара покладисто кивнул, не открывая глаза, так и продолжая сидеть, положив руку на согнутые колени и кусать губы. — Или ты не хотел, чтобы мы понимали. А сейчас из-за тебя больно ему. Ацуши умирает из-за твоей слабости, — жестко выдохнул Накахара. Дазай вскинулся было, но потом понял, что он прав, что каждое его слово - правда. — Это не из-за меня. Если бы я знал о том, что Танидзаки шантажируют, я бы не дал ему даже подойти к Ацуши, — упрямо высказался Дазай, не желая признавать, что он виновен. Чуя встал на ноги, достал нож и горько хмыкнул: — Ты никогда ни в чём не виновен, ублюдок. По рукам Дазая текла кровь, а ладони опалял огонь. Оставались глубокие порезы от ножа, и Осаму оставалось лишь надеяться, что Накахара не заденет важные связки. — Где сейчас члены Агентства? И кто заказал смерть Ацуши? — спросил Чуя, но Дазай промолчал, ибо банально не знал ответов. Знай он их, сейчас уже искал способы уничтожения того, кто навредил Накаджиме. Чуя хищно прищурился и довольно протянул, торжествуя: — Молчишь. Ты всегда молчишь, подонок. Хотя, ты, наверное, даже рад произошедшему, ведь сейчас от смерти тебя отделяет всего одно единственное слово Мори. Даже не слово, мне хватит кивка. Молись, Дазай, ведь к утру ты больше не будешь дышать. Он бросил нож на пол и вышел, ударив железной дверью о косяк. Останься он сейчас там, то просто разнес бы всё. Ведь теперь нет оборотня, способного одним касанием его успокоить. — Не хорони тигра раньше времени. Этот дранный кот настолько живуч, что порой я думаю, что он бессмертен, — голос Акутагавы заставил остановиться. Раз он здесь, значит произошли какие-то изменения. — С чего ты взял, что я думал об этом? — спросил Чуя небрежно, а Рюноске хмыкнул. — Тебя выдает твое волнение. Он молчал ещё несколько минут и наконец задумчиво дополнил: — Ты нужен наверху. Срочно.***
Клетки вокруг Ацуши больше нет. Теперь вокруг него ничего нет. Он избавился от своих страхов? Накаджима вздохнул, смотря на свои руки и прикрыл глаза. Он боялся остаться один, потерять только появившуюся семью. Ради всего этого он стал убийцей и переступил через себя. С самого вступления в мафию его мучили кошмары, о которых не знал даже Чуя. Ацуши часто просыпался среди ночи и не мог больше заснуть. Он видел кровь на своем теле, задыхался из-за неё, теряя самого себя в ней. Оборотень не чувствовал вины за отнятые жизни. Многие из них были подонками, а остальные сопутствующим ущербом. Но кровь лишала его контроля, не давая ему чувствовать себя собой. Рядом раздался тихий рык, и Ацуши вздрогнул. Тигр - его вторая ипостась, смотрела на него так же устало, как Ацуши себя чувствовал. Они боролись друг с другом, сами того не осознавая. — Прости, — прошептал Ацуши, касаясь мягкой шерсти. Тигр уложил мощную голову ему на плечо и прикрыл глаза. Не винил, а понимал Накаджиму, но от этого ещё больнее. Они одно целое, два осколка, которые бросили на полу и не могли склеить. Но наконец-то их сложат вместе. — Хэй, теперь всё будет хорошо. Я больше не боюсь, — бормотал Накаджима, слабо улыбаясь. Зверь доверчиво тыкался в ладонь, прикрывал глаза и выдыхал почти облегченно. Он больше не нужен здесь, теперь Ацуши справится сам, и потому тигр мог уйти. Накаджима зацепился за рассыпающуюся блестящей белой пылью шерсть и осторожно погладил того, кто был с ним всегда рядом. — Спасибо тебе. Спасибо, — произнёс эспер, смотря в последний раз в золотистые глаза, которых когда-то боялся. Миг спустя Ацуши моргал и после проснулся; на лице кислородная маска, в левой руке стоял катетер и рядом капельница со стандартным физ-раствором. Но вокруг кровати несколько человек. У всех слишком обеспокоенный вид, а кто-то даже не верил своим глазам. — Вы как будто призрака увидели, — шепнул Ацуши с усмешкой, с трудом содрав с лица маску. Мир отмер, и все начали двигаться одновременно. Мори что-то вкрадчиво и холодно объяснял врачам, хотя это больше походило на угрозу, а Чуя цеплялся за ладонь Ацуши. Элис обеспокоенно металась между Огаем и Накаджимой, и только Рюноске подошёл к оборотню, выглядя ещё бледнее обычного. — Как ты… Твоё сердце остановилось на семь минут, ты должен быть мертв, Ацуши. Накаджима замер, а после растянул губы в болезненной улыбке, вспоминая, что случилось и ответил пожав плечами: — Я и был мертв, Рю. И я всё ещё мертв. И когда все посмотрели на него, то впервые за долгое время увидели, как по скулам оборотня на сжатые в кулак ладони падали слезы.