Письма в Средиземье

      Рассвет принес успокоение только на несколько минут, однако и этого было достаточно, что бы смыть на некоторое время тяготы девушки, тяжелым грузом лежавшие на ее плечах. Впервые за ночь она поняла насколько устала, насколько измучилась, однако расставаться с магией рассвета ей не хотелось.       Но как поднималось солнце, так и рассеивалось спокойствие, меланхолия теперь заняла главное место в эмоциональном спектре. Она хотела еще остаться, ведь стоило ей перейти порог дома, она была в этом уверена, все закончится. С грустью и некоторой надеждой она посмотрела в сторону дома, на пороге которого случилось маленькое чудо, — в его сторону направлялся Майрон. Девушка сглотнула подступивший к горлу ком.       Вскоре от той реальности не осталось и следа, все казалось сказкой, или же прочитанным в книге романтическим отрывком — обычным клише, и как не думать подобным образом, когда невинный поцелуй никак нельзя было ввести в рамки обычной жизни Наньи. Разум нашептывал, что такое больше никогда не повториться, и от этого становилось горше.       Выпитого было мало, чтобы от нее болела голова, но достаточно, чтобы она без задних ног свалилась на кровать и уснула крепким сном.       Все вернулось на круги своя. По крайней мере, для семьи. Для девушки же, которой потребовалось два дня, чтобы смириться с действительностью, все изменилось — стало хуже, все это время она пребывала в тумане, и даже Макс, который вроде начал сносно общаться со своей сестрой, прекратил любые попытки, ему уже было не до того. Свою роль — роль идеальной семьи, у которой нет никаких проблем, они отыграли перед людьми просто отлично.       Иногда все же Джейсон в разговоре с Максом пытался перейти на тему с сестрой, но Макс проговаривал, что они немного повздорили и он не хочет о ней говорить.       Изначально Джейсон принял такое предложение, но на другой же день переменил свое мнение, однако ему оставалось лишь терпеть. Он выдумывал всяческий повод, чтобы наведаться в гости, но каждый раз его настигала неудача, Нанья исчезла под землю, другого объяснения не было, благо, у Джейсона было достаточно времени в запасе — проход завалило снегом, и неясно, когда расчистят путь, так что, неделя свыше того, что семья останется, у него точно было. Мужчина не утрачивал своего запала и надеялся, что все его старания окупятся с лихвой.       Марго, которая изначально настороженно относилась к нему, чуть позже начала проникаться к Джейсону жалостью, на которую способны мамы, она даже приглашала его в дом, угощала чаем, но Нанья не выходила из своего убежища, а тревожить ее мать не могла, боялась не только из-за реакции девушки, но и потому, что это могло испортить ей самой настроение.       — Джейсон, поешь еще немного.       — Спасибо, Марго, я уже наелся, но ваш пирог просто удивительный.       — Ох, ты мне льстишь.       Пока Марго с Джейсоном и Максом, а иногда и Альбертом, пребывали в светских беседах, Нанья все больше погружалась в пучину темной, необузданной эмоции, которая была для нее в новинку. Любой, уже проходивший подобное, сразу бы сказал, что она влюбилась, но девушке, которая ни разу не испытывала подобного чувства, было страшно. Она, грешным делом, начала думать, что это другой приступ, новый, который развился, как развивается любая болезнь, если не лечить ее должным образом.       Неожиданная слеза скатилась, впиталась в подушку, вторая упала аккурат рядом, она сама не заметила, как начала плакать. Крик заглушила в кулаке, но как унять боль в груди, ее жгло, и каждый вдох казался сущей пыткой. Как назло, когда та открыла глаза, ее взгляд вперился в проклятый письменный стол.       На негнетущих ногах она добралась до него.       Письма, до этого ей написанные, аккуратно лежали, даже слишком аккуратно, девушке стало тошно от одной только мысли, кому она их посвящала и почему. Сколько уже дней прошло с тех пор, как она начала писать их, девушка даже удивиться не могла, отчего их стало вдруг так много. Она перебирала листы, пытаясь все же понять, как она могла писать такое, как в ее голову могло вообще прокрасться мысль, что подобная терапия ей поможет.       А что Майрон?       Терпеть боль было уже не в силах.       «Мне больно».       От принятия этого факта легче не стало.       «Я полагаю, что ты тот еще садист. Но несмотря на все твои извращенные пытки, я, к сожалению, не могу привыкнуть к ним. А ты, зная мое больное место, продолжаешь пытать и не хочешь оставляться меня в покое. Почему? Зачем я тебе нужна? Оставь меня, прошу. Мне больно, пойми, мне очень больно, Майрон…»       Девушка поздно спохватилась, что написала его имя. Она быстро пришла в себя, горько усмехаясь, и с небывалым рвением зачёркивая его имя. Какой же жалкой нужно быть, чтобы переложить свои беды и проблемы на ничем неповинного человека. Разве он виноват, что у нее не все в порядке с головой, разве есть в нем вина, что Нанья начала видеть его под таким углом, нет и нет. Это сугубо проблемы Наньи, и Майрон к ним не имеет никакого отношения. Девушка хотела продолжить писать, даже уже придумала что именно, пока остервенело пыталась не продырявить бумагу, но как только ручка коснулась бумаги, в ее окно угодил снежный ком, и следом еще один.       Нанья даже не подумала, что ее таким образом может кто-то звать, но на шум все же пошла.       Внизу стоял Майрон.       Непонятная и неприятная волна мурашек пробежалась по ее спине, повеяло холодом, и мысль, наконец, сформировалась — он читал ее письмо, каким бы абсурдным не звучало это утверждение.       «Выходи».       Смогла она прочитать по его губам.       Быстро накинув на себя куртку, она спустилась вниз с такой скоростью, что родители даже и не заметили, и лишь стук закрываемой двери вывел Альберта из книжного плена. Но тот лишь пожал плечами, и переместил взгляд на Марго, она сидела на диване, потягивая чай. Альберт усмехнулся, сына дома нет, а дочь не спустится, и приблизился к жене, та против не была.       — Идем.       — Куда?       Майрон ничего не ответил, лишь неодобрительно посмотрел на Нанью.       — Тебе будет холодно, иди, переоденься.       — Я не пойду обратно.       — Как знаешь.       И снова то видение, снова он идет впереди нее, а она видит только его спину. Трудно было игнорировать Майрона, и еще трудней было удержаться от мысленного прорисовывания мужчине длинных волосы и плаща. Всегда в ее снах и видениях девушка пыталась угнаться за ним, но сейчас такого желания не было, было желание, либо то было покорностью, безропотно следовать за ним.       Однако вместе с покорностью следовать за ним, Нанья пыталась свести воедино мысли, одни из которых призывали ее дать деру, бежать от этого человека сломя голову, другие, напротив, нашептывали, чтобы она во всем ему открылась, рассказала все, что гложет ее, не забыв при этом упомянуть, что Майрон очень сильно смахивает на человека из ее видений. Ни с одной из предложенных вариантов девушка не могла согласиться.       Бежать сейчас было крайне смешно и неразумно, такое можно было предпринять изначально, и вовсе не выходить к нему. Признаться ему… что ж, во второй мысли было больше логики, но она не могла просто так взять и вывалить на его голову поток своих же проблем. Ведь она уже условилась, что больше не будет ввязывать Майрона в свое болото, что перестанет его ассоциировать с другим.       Затем внезапно появилась третья тема, заставившая трепетать сердце девушки настолько, что она на мгновении остановилась, неосознанно поднося руку к губам. Майрон, может и заметил ее минутное замешательство, но не счел нужным останавливаться, лишь прибавил шаг. Девушка, пытаясь за ним успеть, начала вязнуть в снегах, однако, у нее и в мыслях не было жаловаться. Она шла за ним, не пытаясь просить помощи, правда, стоило рельефу измениться и они начали подниматься, как идти становилось тяжелей. Не привыкшая к подобным нагрузкам девушка, довольно сильно начала отставать от мужчины, который на первых порах не заметил, пока до его слуха не донесся глухой стук, а затем и шипение Наньи.       Девушка свалилась в снег, под которым оказалось подгнившее полено, удар пришелся в колено, больно было. Девушка уже приготовилась услышать от Майрона слова жалости, или, еще хуже, что он сейчас начнет сердиться, что та не смогла справиться с обычным подъемом, но вопреки ее ожиданиям, мужчина протянул ей руку, словно истинный джентльмен, о котором она недавно прочитала. Видя ее нерешимость, Майрон позволил себе поднять ее, мимоходом отряхивая от снега.       — Зачем ты меня тогда поцеловал?       — Ты в порядке?       Их слова вырвались в одно мгновение. Майрон застыл, рука его, до этого уверенно стряхивавшая снег с куртки девушки, остановилась. Нанья, вся покрасневшая и сжавшаяся, подобно пружине, готова была провалиться сквозь землю.       — Я в порядке.       — Там была омела.       — Прости, я не хотела это говорить. Само вырвалось.       — Надеюсь, что дальше между нами не будет недосказанности. Не бойся открыться мне или задать любой вопрос.       — Почему?       — Дело, конечно, может и в доверии. Но разве не легче, если тебя что-то гложет, к примеру, относительно меня, не лучше ли об этом спросить прямо. Вот как сейчас.       — Не лучше. Разве я тебе не обидела? — буркнула девушка, стараясь игнорировать тон мужчины, который явно намекал на что-то иное, призывая открыться, точно так же, как она сама того хотела несколько минут назад.       — Нет.       — А могла обидеть.       — Ты могла бы обидеть меня ложью и притворством. Хотя, я и в этом сомневаюсь.       Майрон повел девушку рядом, помогая ей взобраться на небольшой холм, они перешли чуть дальше, где их ждал еще один подъем. С его помощью Нанье было гораздо легче не замечать почти метрового снега под ногами, не замечала она и холода.       — То есть, тебя нельзя обидеть? — улыбнулась Нанья, когда они оставили холм позади.       — Тебе очень этого хочется?       — Я просто хотела поддержать беседу. Точнее, просто поговорить.       — Обидеть можно любого, правда, зачем такое делать. Либо оставить его в покое, либо унизить и растоптать.       — Как грубо.       — Говорю как есть. Если ты сделала нечто плохое для меня, обидев тебя, что я тем самым достигну? Абсолютно ничего.       — Если я сделаю тебе что-нибудь плохое, что ты мне сделаешь?       — Не терпится узнать?       — Я просто хочу знать что от тебя можно ожидать?       — Зачем?       — Вот, например, сейчас… что ожидать от тебя, когда ты заводишь меня глубже в лес, не объясняя своего порыва?       — Тебе страшно?       — После твоего вопроса да.       — Я хочу показать тебе одно место.       — Зачем? — Майрон промолчал. — Сам же говорил, что нужно спрашивать прямо.       — Мне захотелось поделиться своим тайным местом с тобой. Тебе понравится. И никаких больше вопросов. Не знал, что ты такая болтливая.       — Ты меня и так не знаешь.       — Это с какой стороны посмотреть, — Майрон усмехнулся своим мыслям и больше ничего не сказал.       После разговора у девушки остался неприятный осадок, она отчаянно желала продолжить беседу, но с другой стороны понимала, что собеседник из нее никудышный. Она признавала, что Майрон стоит на несколько голов выше в плане роста и умственного развития, а показаться наивным ребенком девушке не хотелось.       Может и когда-то, давно, там, в другой жизни, когда она еще училась в универе, она могла и похвастаться тем, что за ней приударяют, но девушка не отвечала взаимностью, просто не горела желанием, а потом было не до этого, и сейчас, когда рядом с ней стоит мужчина, ей противно от своего положения, что не может элементарно поддержать разговор, что не знает как заинтересовать мужчину.       — Зачем… — она едва успела прикусить губу, чтобы очередная идиотская мысль не вырвалась из ее уст.       — Что?       — Я могу пойти и сама, незачем держать меня за руку, — проговорила она скороговоркой, Майрон лишь покачал головой.       Дав мысленный пинок себе, девушка постаралась впредь думать прежде, чем говорить.       Долго идти им не пришлось. Перед ними открылась небольшая поляна, которая была ограждена от посторонних глаз, она была в глубине холмов и высоких деревьев. Казалось, что буря или же другие природные явления не могли причинить вреда небольшому оазису, и, вот странность, снега здесь было на порядок меньше, настолько, что из-под него выглядывали зеленые ростки, спустившись ближе, приятный запах цветов коснулся носа девушки, опять знакомые запахи, природу которых она не могла разгадать.       — Что это за дивное место? — Майрон промолчал, ведя ее вглубь леса.       Невдалеке слышалось журчание реки, а чуть позже, открылась и сама река, ее поток вовсе не был бурным, однако, вода в ней не замерзла, она была кристально чистой, переливалась разными цветами, хотя лучи солнца не касались ее, и складывалось ощущение, что дно ее покрыто драгоценными алмазами.       Мужчина остановился, наблюдая за реакцией девушки, на самом деле, он мог сказать ей и не приводя ее в укромное место. Но Майрон и сам немного боялся, хотя такое предложение было глупо озвучивать, боялся, что она может просто уйти, так и не дослушав, а в отдалении от дома и селения, появлялся хотя бы один шанс. Ох, сколько терпения и выдержки проявил Майрон, когда он должен был играть роль хорошего парня.       — Ты веришь в другие миры? — голос мужчины был тих, он не насмехался, не задавал свой вопрос с целью поглумиться, его вопрос был настолько серьезен, что не оставалось никаких сомнений — сам он точно в них верит.       — Имеешь в виду мир, куда мы попадаем после смерти?       — Нет. В миры, которые существуют параллельно нашим, где жизнь протекает так же, как и у нас.       — Возможно.       — Неоднозначный ответ.       — Я и верю и нет.       — Что?       — Это же разумней всего, пока еще ничего не доказано, и мы можем строить свои догадки, но не может быть больше двух ответов. Да, есть другие миры, и мы настолько счастливы, что не оказались во вселенной одни, либо, нет, их нет, и в данном случае, мы тоже оказались настолько счастливы, что являемся единственными людьми во всей вселенной.       Майрон усмехнулся, то, с каким рвением и непонятным волнением говорила девушка, было достойно, возможно аплодисментов, но мужчина удостоился только этим проявлением. Ее мысли были сумбурны, но вовсе не такого ответа мужчина желал услышать, он подталкивал ее к такому, какой нужен был ему самому.       — А что, если другие миры соприкасаются с нашим?       — Мы бы, наверное, об этом узнали.       — Не думаю. Точнее, узнали бы, конечно, но не сразу. Представь соприкосновение миров не как материальное, а как нечто неосязаемое. Нечто, что подобно видениям.       Нанья вздрогнула и посмотрела на мужчину, тот, словно и ждал подобной реакции, в его глазах промелькнула не только тень догадки, в них плескалось знание, полное, необъятное знание того, о чем девушка умалчивала и от чего она страдала.       — Зачем ты меня привел сюда?       — Зачем ты молчала?       — Молчала о чем? Я не понимаю тебя.       — Прекрасно понимаешь, — Майрон вытащил из кармана аккуратно сложенные листы и протянул девушке.       Страх парализовал девушку, но только лишь на доли секунды. Не может ведь быть, что это ее письма и что он их читал, нет, они сейчас спокойно лежат на столе, там, где их и оставили.       Но стоило ей развернуть бумагу, как ужас накрыл ее с головой, заставляя судорожно сжимать бумагу и тяжело дышать. От злости, от негодования, от происходящего.       — Вор!       — Не кричи, я не вор, и ты прекрасно об этом знаешь.       — Боже мой! Зачем ты пробрался в мою комнату?       — Я не пробирался в твою комнату, перестань истерить! — в глазах мужчины сверкнуло нечто страшное, что девушка отступила назад.       — Нет. Нет.       Майрон ухватился за плечи девушки, и сильно ее встряхнул, заставляя ту прийти в себя, но как заставить Нанью, которой уже казалось, что она окончательно сбрендила, прийти в себя, заставить поверить в то, что ее видения оказались правдой, что человек в них — живой, настоящий, который держит ее крепко, просит, нет, приказывает посмотреть ему в глаза — колдовские глаза цвета золота, который объясняет ей, глупой, что она вовсе не сошла с ума, а просто оказалась причастной к некой тайне, оказалась причастной к магии, к чуду, к волшебству, либо же к проклятию.       — Ты не сумасшедшая.       — Мне все это снится, мне все это просто снится. Сейчас я проснусь.       — О, Эру, послал же ты на мою голову глупую бабу! Слушай…       — Таблетки, мне нужны мои таблетки!       — Нанья, — и взрыв.       Многие из нас стали забывать, какое, в самом деле, имеет магическое свойство имя человека, и если его позвать правильно выбранной интонацией, в ваших руках будет отличное оружие. А кому, если не Майрону, который владел колдовством и магией, было об этом известно.       Он позвал ее по имени нежно, мягко, доверительно, словно они были давними знакомыми, либо же больше, любовниками, приподнял ее лицо, заставляя смотреть только на себя, и в этих глазах, которые пугали, внушали ужас, она разглядела себя, свое бессилие перед этой непонятной силой и перед его обаянием.       — Ты должна мне помочь.       — Как?       — Проведи меня обратно в мой мир…       Как смогла добраться до дому Нанья, остается загадкой. Она сбивалась с пути, спотыкалась обо все, что можно, но девушка отчаянно рвалась вперед, гонимая страхом и желанием сбежать от места, где мир начал рушиться.       Никто и не был в курсе, что их девочки дома нет, а после обнаружения сего факта, было решено просто поблагодарить провидение, что с Наньей все хорошо. Конечно предположение «все хорошо» было притянуто за уши, но родители не принимали другого варианта.       Подниматься в свою комнату девушка не хотела, да и осмелилась бы, после всего сказанного? Она боялась, что письма окажутся в том же месте, что доказывали бы слова Майрона. Благо, дом был просторным, и она могла свободно разместиться в другом месте, коим оказался небольшой диван в гостиной, где все еще потрескивали поленья в камине.       Сон пока не шел, хотя дом погрузился во мрак и тишину, призывая и ее окунуться в свою лечебную атмосферу, но Нанья упорно смотрела на тлеющие угольки, всеми силами прогоняя все, что случилось в лесу.       — И на кой-черт он меня туда потащил? Нет! Не думать об этом!       Девушка перевернулась на другой бок, и, убаюканная тишиной, все же уснула. Сон ее был крепким и никакой Майрон, ни то, что он вытворил сегодня днем, не побеспокоили. На удивлении, утром она проснулась бодрой, усталости не было, хоть девушка и ожидала, что все мышцы после такого марафона должны были болеть.       Сделать утро еще лучше был призван крепкий горячий кофе. Она еще раз пересмотрела случившееся вчера, которое вовсе не казалось абсурдом, а уже неким отдаленным воспоминанием, которое при детальном рассмотрении, вызывало неприятное жжение в груди, и не более. Нанья списала такое состояние на пресловутый праздник, и на слова Макса, который говорил про магию, про вероятность, что слова возымеют необыкновенный эффект, право, у девушки были неопровержимые доказательства, какая сила может быть у слов. Сама ведь хотела, чтобы Майрон прочитал ее письма.       Решив свалить поведение мужчины на то, что он одичал в своей конуре, она наскоро забыла о вчерашнем дне.       Но вчерашний день во главе с его главным героем никак не хотел забывать о ней и, в полдень от семьи Майрона пришло приглашение отужинать, хотя и приглашение было на имя главы семьи, но в нем был ясный намек, что они охотней бы увиделись с Наньей.       — Детка, ты не можешь отказать, — возмущению Марго не было предела, конечно приглашением в один из лучших особняков, которые ей удалось видеть, она не могла пренебречь, ей хотелось приобщиться к богатству, хотя их семью бедной точно нельзя было назвать.       — Нанья, твоя мама права, они нас принимают только из-за тебя.       — Что за бред, — хмыкнула девушка, отправляя в рот большой кусок ветчины, чтобы у нее не возникало желания снова высказаться.       — Бред или нет, но ты обидишь хозяев своим отказом.       — Мне нечего надеть, — последняя попытка урезонить семью, которая по неопределенным причинам хотела попасть в этот пресловутый дом, не принесла результата.       — Как раз для такого случая, — медленно растягивая слова, Марго явно наслаждалась своим положением и сложившейся ситуацией. — Я припасла кое-какое платье.       — У нас разные фигуры.       — Я припасла это для тебя.       Решение было принято, а у девушки даже и в мыслях не появился вариант, чтобы сослаться на очередное видение или же приступ, и отвязаться от семьи, как и у семьи не возникала мысль, что ей станет плохо. Конечно, трудно не видеть изменения, произошедшие за последние дни с семьей, трудно было не замечать, что их состояние на лоне природы, вдали от суетных дел, проблем и приступов, становится лучше.       Вечером Изольда открыла перед ними двери, приглашая в уютный оазис, любовно созданный руками Артура, а после и их названным сыном. Марго не скупилась на комплименты, однако в ее защиту стоит сказать, что сделаны были они искренне, в ее душе зашевелилось нечто, просящее создать такой же дом самой. Конечно, она не раз после спросит о некоторых хитростях хозяйки, но та ей уклончиво ответит, что, если в доме царят любовь и понимание, уют сам найдет к ним дорогу.       К счастью для девушки, Майрон не появился, но когда они сели за стол, для которого хозяева не пожалели ни сил, ни времени, ни денег, девушка пожалела всего лишь на минуту, что его не было рядом, и словно в ответ на ее мысли, дверь распахнулась, и даже в столовую донесся холод, который принес с собой посетитель.       — Прошу простить, я немного опоздал.       Какая разительная перемена случилась с Наньей, которая, только услышав его голос, встрепенулась, словно откинула сонную пелену, сковывающую ее, однако, мыслить рационально не получалось, да что там говорить, даже вилку нормально держать не было в ее силах. Что за диво? Когда она сегодняшним утром называла его деревенщиной, заносчивым мужчиной, который недостоин того, чтобы тратить на него свое драгоценное время, тем более, что он бредит, сейчас же, от одного его присутствия, теряет собственное я. Трудно сказать что именно стало причиной ее состояния, которое граничило с безумием. То ли причиной стал внешний вид мужчины, хотя Майрон всегда выглядел очень даже презентабельно, но сейчас тот выглядел просто сногсшибательно.       На нем более не было одежды, которая свободно болталась на теле, заставляя думать, что он, несмотря на рост и красивое лицо, все же сложен недостаточно хорошо, чтобы показывать свое тело. Теперь же, штаны, облегающие его ноги, проявили миру его узкие бедра, а темная водолазка словно бы очертила крепкий торс и широкие плечи мужчины, хотя может у Майрона была и обычная фигура, но Нанья, которая посмела задержать взгляд на нем больше обычного, вознесла его в ряд с самим Аполлоном. От Майрона, конечно, не укрылось внимание девушки. Та начала злиться на себя, и вдобавок ко всему, ее состояние также ухудшилось тем, что он не проявил к ней никакого участия, проигнорировал ее присутствие, просто опустился рядом, и не соизволил даже поздороваться. Ей претило, что мужчина заинтересован больше в своей еде, чем в ней, той, что сидела рядом и с кем он говорил о существовании миров.       — Здравствуй, — гордость, которая и была у Наньи, по крайней мере, она знала значение этого слова не понаслышке, помахала рукой на прощание, заставляя девушку сжаться в ожидании.       Майрон ничего не ответил, не посмотрел на нее, словом, не выразил ничем, что услышал девушку. Гордость на полпути к бегству, гадливо улыбнулась, и, напомнив о своем предупреждении, тут же скрылась. И чего она ожидала?       После того, как Майрон вдруг заговорил о том, что она сможет провести его в какой-то другой мир, девушке не оставалось ничего, как засмеяться, обвинить его во вздорных словах, и, быть может, даже назвать глупцом, идиотом, не важно каким словом, главное, что сказанное, возможно, и ранило мужчину, потому он тогда и развернулся, оставляя девушку одну, поэтому она пробиралась по пока еще не занесенным следам, поэтому она получила свои раны и синяки, потому что его не было рядом, его и след пропал. А сам ведь говорил, что его трудно обидеть. Нанья начала злиться, у него нет никаких прав так с ней обращаться, он не смеет обвинять ее в том, что отказалась от его слов.       — Ну и ладно, молчи, мистер обиженный, — прошептала девушка, уверенная в том, что их никто не слышит.       — Я и молчу, это просто какая-то назойливая мошка жужжит.       — Кто мошка?       — Ох, как бы случаем ее не прихлопнули.       — Я тебя сама сейчас прихлопну, ведешь себя подобно ребенку.       — Это я-то веду себя как ребенок, — шепот Майрон напоминал скорее шипение, было видно, что мужчина себя еле сдерживать от вполне обдуманного порыва скрутить ей шею.       — Мальчик мой, я, конечно понимаю, что наше общество вам не интересно, — тепло улыбнулся Артур. — Поэтому, может быть, вы поговорите в другом месте?       Нанья думала, что мужчина не воспользуется его предложением, но, видимо, и его желание поговорить и оскорбить девушку было таким же, как и у нее. Не дожидаясь больше, он схватил Нанью за запястье и вывел.       — Не волнуйтесь, Марго, — донеслись до слуха Наньи слова Изольды.       Но родители вовсе не волновались, они были упоены тем гостеприимством, что им оказала семья и общие разговоры разморили их, а может это было и вино?       Майрон даже не дал время обуться и одеться девушке, так вытащил на улицу, холод сразу же пробрался под одежду девушки, и когда они добрались до кабинета Майрона, что был расположен позади дома, у Наньи зуб на зуб не попадал. Когда хлопнулась дверь, она поняла — мужчина зол, когда он включил ночник, осветивший его лицо, девушка поняла, что Майрон не просто зол.       — И? Значит веду себя подобно ребенку, так, Нанья, — ее имя было усмешкой, и почему-то ранило ее. — То есть, когда у тебя видения, и когда ты простираешь руки, моля о помощи, прося, чтобы тебя избавили от кошмаров и поверили в твои видения, и когда ты получаешь помощь, то считаешь это нормальным делом. А когда я говорю, что знаю о твоих видениях, ты принимаешь меня за сумасшедшего.       Нанья слушала его вполуха, не потому что он говорил тихо, нет, он кричал, а от холода, который мертвой хваткой вцепился ей в глотку, раздирая на части — холод был явно живым, потому что обычный мороз вряд ли смог бы сделать такое. Руки не чувствовались, сердце замедлило свой бег. Другой, знающий Майрона не понаслышке, мог бы сразу сказать, что результатом злости майа стал собачий холод, который медленно пожирал все живое вокруг, а в данном случае — Нанью.       — Да ты меня слушаешь? — Майрон, наконец, соизволил обратить на нее внимание, и увиденное явно не понравилось ему. — Вот же.       Быстро сократив расстояние, Майрон сделал то, чего не ожидала девушка, да и сам мужчина был не в восторге от проявленной слабости. Объятия мужчины оказались крепкими, неожиданно теплыми, и не понимая своего порыва, девушка уткнулась в грудь Майрона и вдохнула его аромат, до боли знакомое ощущение настигло ее в тот час же. Не было никакого сомнения, что все ее видения реальны, не осталось ни капли метаний, что Майрон именно тот. От такой близости мужчине было некомфортно, но в то же время, он чувствовал, что все именно так и должно быть, и хоть он и не помнит, ни в этой жизни, ни во времена, когда был в Арде, что прижимал к себе ее, все же тело мужчины стремилось к ней, и то, как она дополняла его, поразила Майрона.       В его объятиях девушка быстро согрелась, словно древняя магия, горевшая внутри Майрона, просочилась и поделилась своим теплом с ней.       — Согрелась? — немного осипшим голосом проговорил он.       — Да.       Но размыкать объятия никто не решался. Мужчина понимал абсурдность ситуации, хоть он и помнил свое прошлое обрывками, он, однако, не забыл, кем был, и что бы подумали его слуги, увидев такое проявление слабости по отношению к человеческому существу, что бы сказал Мелькор, заметив в объятиях своего правого руки хрупкое создание, он бы тотчас же решил избавиться от нее, пусть даже руками Майрона. Нанья же ни о чем не могла думать, она боялась даже впускать в голову хоть маленькую каплю разумности, потому что происходившее между ними было до боли правильным.       — Я… — совладать с голосом было не очень просто, от волнения голос немного подрагивал, — мне кажется, что я тебя знаю.       — Ты меня точно знаешь, — усмехнулся Майрон, и сильнее сжал ее, словно она могла исчезнуть. Страх мужчины можно понять, когда пытаешься найти путь обратно, когда знаешь, что на эту землю, на эту чужую, ненавистную землю тебя отправили в надежде на исправление, на искупление, что посмел противиться своему Вала, посмел перейти на темную сторону, в которой тебя искусил сам Мелькор. Такой приговор ему привел Манвэ, огласивший волю Эру, все было бы иначе, если бы он после поражения своего Владыки, не встретился с Эонве. Приговор, который был уже вынесен давно, в тот момент, привел в исполнение глашатай Манвэ.       Майрон был изначально до ужаса напуган, когда обнаружил, что не может встать, не может позвать на помощь, а из горла вырываются уж подозрительно знакомые звуки, похожие на ребячий крик, но чуть позже решил, что не все так и плохо, у него есть время, покуда он не найдет как добраться домой. И вот, само провидение привело в его руки девушку, наделенную силой, непомерной для нее силой перевести его сквозь миры. Конечно он боялся, что она исчезнет.       — Я имею в виду другое.       — А? — нехотя мужчина отстранился от нее, но только лишь для того, чтобы, наконец, увидеть девичье лицо, увидеть румянец, окрасивший щеки.       Когда он впервые увидел девушку, и понял, что она та самая, то решил пока переждать, начать с ней нормальное общение, и, подготовиться к необходимому переходу, но все его попытки проваливались, все шло совсем не так, а у Майрона, у которого всегда был план действий на сотни лет вперед, теперь начиналась чуть ли не истерика. Он помнит, как сломя голову, помчался, когда та, и вот глупая, пошла в бурю, еще бы чуточку, и Нанья бы оказалась под водой. Тогда он всю ночь не спал, мысленно обращаясь к ней, мысленно отправляя свое тепло и защиту.       Но после все завертелось с еще более неожиданной скоростью, особенно вчера. Ведь, прожив тридцать пять человеческих лет, которые для него оказались почти целыми тысячами, он уже не мог устоять притяжению, которое шло от Наньи.       — У тебя есть шрам. Шрамы.       — Они у всех есть.       Но Нанья его не слушала, словно зачарованная, она потянулась к его водолазке, немного спустив ворот, и прикоснулась к шее. Майрон изначально думал, что раз перевоплотился в ребенка и начнет свой путь с такого возраста, то старые раны, которые не смели зажить, теперь исчезнут, но он ошибался. На шее остались следы Хуана, мерзкого пса, которому он посмел проиграть. Мужчина удивился, но виду не придал.       Он неловко убрал руки со спины девушки и отошел от нее.       Прикосновения, которые раньше никто никогда ему не дарил, обожгли его.       — Мне кажется, что это очередной сон, — вдруг начала девушка, отходя от него, соблюдая дистанцию. Так ей думалось лучше, так легче было держать себя в руках, не поддаваться непонятному соблазну остаться в его сильных руках. Нанья отогнала наваждение, но стоило ей словить взгляд мужчины, как неприятная мысль, что лицо могло ее выдать, коснулась все еще нетрезвой головы. — Правда в моих снах я не могла говорить с… тобой. Следовательно, либо я окончательно сошла с ума, либо все это правда. Но если это правда, я не знаю как помочь тебе. Прости.       — Я знаю. Тебе просто нужно быть рядом.       — Но почему…?       — Что?       — Почему видения? Почему кошмары? Почему все это случилось три года назад, а не раньше? И почему ты раньше не появился?       — Видения? Возможно ты видела обрывки из моих воспоминаний. Три года? На этот вопрос трудно ответить. А насчет моего появления, к сожалению, я прикован к этому месту.       — Расскажи мне, — неловко начала девушка, но прикусила губу, не желая дальше говорить. Все это походило на дешевый спектакль, и у нее появилось ощущение, что сейчас Майрон рассмеется ей в лицо, скажет о том, какая она наивная дура, что поверила в его бред, что он просто решил поиздеваться, но выражение Майрона было совсем иным. Он ее изучал, хотя, как и она, знал о ней все. Практически все.       — Что рассказать? — он удержал себя от того, что назвать ее по имени.       До сих пор он не мог поверить в то, что сейчас между ними происходит, они словно опьянели и голова мужчины была настолько тяжелой, что еле удавалось сохранить ее на плечах. Даже сам Мелькор не смог бы до такой степени исказить привычную реальность. Неужели он и правда изменился. Мужчина хотел думать что нет.       — Ничего, забудь.       Девушка повернулась к нему спиной, ей все еще было холодно, а когда она уставилась в окно, которое уже начал поглощать мороз, мурашки поползли по ее коже. Хотя, может это из-за Майрона, который решил проверить то, что уже проверила на нем девушка.       — У тебя здесь родинка, — то ли вопрос, то ли утверждение. Рука мужчины откинула волосы Наньи, оголяя шею, и, наконец, найдя то, что он искал. — Я тебе не расскажу о своем мире, я тебе его покажу.       Терять девушке было нечего, да и некого, родители только с жаром в глазах и жестах поддержали идею мужчины сорваться непонятно куда вдвоём. Все случилось быстро, настолько, что девушка не смогла возразить.       Две семьи, которые уже успели перебраться в гостиную и успели проговорить о всех насущных темах, вовсе не были удивлены появлением двух, как их уже успели окрестить, голубков. Не казались они удивленными и тогда, когда Майрон озвучил, что на неделю собирается в горы с Наньей, такое откровенное нарушение всех правил приличий никого не волновало, не волновало родителей и то, что Нанья ни разу не поднималась в горы. Словно все были зачарованы той идиллией, которую уже успели нарисовать себе в головах.       — Когда выдвигаетесь? — только лишь спросил Артур.       — Завтра на рассвете, — резкий ответ, и когда Майрон повернулся к отцу спиной, тот подмигнул Изольде, для них все складывалось как никак лучше.       Они долго искали достойную пару своему сыну, но достойных он к себе не подпускал, а других не подпускали к нему родители. И вот, о чудо, их сын обратил взор на девушку, которая так разительно отличается от него и душевным и умственным складом, не то, чтобы она была некрасивой или глупой девушкой, но она точно подходила их сыну. А теперь, видя, как мозаика становится полной, Артур не мог не улыбнуться, что все так и случилось. Поход в горы? Чушь! В таких условиях они станут еще ближе. Где, если не в горах, где природа поджидает и ставит им ловушки на каждом шагу, можно проверить не только свои нервы, но и крепость отношений. Артур считал это логичным.       Изольда, хоть ей стало немного грустно, ибо она представила все, что может представить мать, которая должна разлучиться с сыном и передать его в руки другой женщины, все же обдумывала варианты их свадьбы, думала, в какой комнате они поселятся, сколько внуков она успеет воспитать. Мысли семьи Наньи немного отличались от озвученных. По крайней мере, у Марго, которая, к своему стыду, испытала облегчение, когда Майрон озвучил предложение. Наконец, она не будет засыпать со страхом, что ей снова придется просыпаться от истошных криков, наконец, она больше не будет сталкиваться с ее отрешенным лицом, с ее глазами, которые казалось, винили мать во всех грехах. Пусть этот Майрон теперь заботиться о ней, главное, передать ему лекарства и предупредить, что с ней не так. Хотя, нет. Подождите. Марго не будет ему говорить, ни словом не обмолвиться, а то, вдруг мужчина передумает. Альберту было некомфортно по многим причинам, он представил себе как поднимаются в гору двое путников, представил, как им будет трудно, но совсем не видел их в том свете, в котором видели Артур и его жена.       Оставляя их кого в недоумении, кого в радости, Майрон снова вышел с девушкой. Теперь он не желал отходить от нее ни на шаг, теперь, когда казалось, что все может получится, он решил, что не будет отпускать ее даже домой.       — Переночуешь здесь.       — У меня есть дом.       — Артур пойдет с твоими родителями и заберет все необходимые тебе вещи.       — Ты хоть представляешь насколько дико это выглядит?       — Представляю. Мой отец, — на этом слове Майрон немного скривился, — подумает, что я настолько в тебя влюблен, что уже не могу оставить тебя. Он меня поймет, даже отдаст свое фамильное кольцо, чтобы я его на тебя напялил. Твои же родители… мне кажется, или им совсем без разницы?       То был вовсе не вопрос, в его словах сквозила неприкрытая ирония, слышать которую было не очень приятно. Майрон же чертыхнулся, нельзя отпугивать жертву, хоть раз он должен поступить правильно, и не показывать свою сущность.       — Зачем мы идем в горы?       — Когда ты появилась здесь, мое влечение не только, — мужчина кашлянул, прикрывая за ним невысказанное слово. — Мое влечение в определенное место начало возрастать, но как только я собирался в путь, отдаляясь от твоего дома, всегда сбивался и не мог найти. Теперь же, когда ты рядом, я чувствую это притяжение явственно.       — Что будет после?       — Когда мы перешагнем порог моего мира?       — Да, после того?       — О нас вскоре забудут.       — Ты в этом точно уверен?       — Да.       — Ты знаешь как это сделать?       — Наверное. Я знаю достаточно заклинаний, способных явить закрытое взору, мне нужно быть максимально близко к разлому миров.       — Так я тоже пойду в твой мир?       — Наверное.       — Но если я не хочу.       Недоброе скользнуло во взгляде Майрона, когда он повернулся к ней. Вот как прикажете быть Гортхауру Жестокому, когда она пытается рушить его планы, отказывается покориться его магии и чарам, которые, хоть и приглушены, но вовсе не исчезли. Как, если только не заставить ее, не пытать до тех пор, покуда та не будет кричать о том, что согласна на все. Но он знал, такое не прокатит.       — Если ты не согласишься, что ж, твоя воля. Но знай, что ты никогда не избавишься от своих видений, они будут, как снежный ком, нарастать, становиться еще зловеще, и в конце концов, ты наложишь на себя руки. Так что выбирай, что лучше для тебя. Или же для твоих родителей. Похоронить тебя, или чтобы они вообще забыли о твоем существовании, забыли о всех горестях, которые ты им принесла?       — Пойми…       — Я понимаю, но выбор за тобой. И, думается мне, ты все же ожидала, что такой вариант может быть, не так ли, Нанья? — снова запрещенный прием, который теперь разбавился небрежным касание теплых пальцев к ее щеке. Странные существа — люди, даже в самый непредсказуемый момент, они умудряются думать совсем о другом, что не подходит по ситуации. И вот теперь, лицо Наньи вспыхнуло от такого прикосновения, как некстати вспомнился момент, когда она оказалась под омелой. Тщетно старалась Нанья избавиться от непотребных мыслей, перекинув на более реалистичные, но она не могла, точнее, ей не позволяли. Майрон, наконец, понял, как можно ею манипулировать, без зазрения совести начал этим пользоваться. Он приблизил свое лицо на непозволительно близкое расстояние, еле мазнув губами по ее щеке, выдыхая практически ей в губы.       — Что скажешь? Что выберешь? Пойдешь ли со мной? — голос его понизился, пробуждая в девушке темные, черные и липкие желания.       — Да, — почти в губы прошептала Нанья, уверенная в том, что мужчина ее поцелует.       — Вот и хорошо, я займусь приготовлениями, — мужчина резко встал и вышел.       На нее словно вылили ушат холодной воды. Она усмехнулась, сама не веря в то, что так просто поддалась на чары обольстителя, что позволила себе сойти с ума, в то время, как Майрон, казалось, был заинтересован только лишь в ее ответе, а не в том, чтобы и сам кинуться в пучину ее безумия.       Нанья опустилась на кровать и закрыла глаза. Так мерзко ей еще никогда не было. Майрон стоял снаружи, прислонившись спиной к двери и тяжело дышал. То, что изначально планировалось как небольшая шалость в угоду тому, чтобы сбылось его желание, вдруг вылилось во что-то большее, чем он мог предположить. Вмиг, и он не понял когда именно это случилось, он готов был забыть о своем происхождении и целях, лишь бы, наконец, дать то, чего оба так желают. И если он изначально внутри смеялся над слабой к эмоциям девушке, то сейчас он ненавидел себя за то, что и сам оказался в своей же ловушке.       Майрон облизнул губы, разворошил волосы и вдохнул морозного воздуха. Нет. Он сильней. Намного сильней каких-то привязанностей и человеческих слабостей. Он продержится. Так он шагал, внушая себе эти предложения, но чем дальше он отходил от девушки, тем четче Майрон начал понимать — он уже давно увяз в этом безумии.