Письма в Средиземье

      Если бы рядом был кто живой из человеческого рода, он бы мог зарядиться и пополнить запас адреналина, который раздавала Нанья, так как в ее организме он зашкаливал. Глупый организм даже не счел необходимым отключиться, чтобы не видеть всей ужасной картины.       Каждый человек, в зависимости от ситуации, будет реагировать, естественно, по-разному, однако, именно орки заставили Нанью, наконец, реагировать так, как бы реагировал нормальный человек, оказавшись в другом мире. В первые минуты она толком-то ничего и не поняла, да, немного испугалась, и когда ее умчали, подумала, что это часть эльфийского плана, но стоило полной луне показаться из-за облаков, как крик Наньи огласил округу, заставляя взмыть в небо даже дневных птиц. Как не пытались припугнуть, либо успокоить девушку бедные орки, которые сами перепугались, ничего путного не вышло. Однако даже перед боязнью ей навредить, они все-таки затолкали кляп в ее рот. Поступил точный приказ от Владыки, чтобы и волоска не упало с ее головы, но как объяснить там, наверху, что все увечья девушка нанесла себе сама?       Справедливости ради стоит сказать, что Нанья успокоилась, но на всякий случай, не стоит оглашать когда именно это случилось. Но все же смотреть прямо на орков она не решалась, лишь мимолетные взгляды, которые вылавливали только некоторые элементы из обличия, а все остальное дорисовывало воображение, а как известно, воображение иногда наш самый страшный враг. Хотя, для человека, который ни разу не видел орков в реальной жизни, а слышал только из книг, Нанья держалась-таки молодцом.       — Много не жри, езжать еще далеко.       — Хочу и жру.       — Хочу и лишу тебя башки.       Нанья замерла, боясь пропустить воистину нечто волшебное. Неужели ей не послышалось, и орки в самом деле могут говорить? Медленно и все так же, но она все же окинула взглядом небольшой отряд, позволив себе разглядеть их насколько позволяло положение. Хоть и было страшно, но после того, как она узнала, что они вовсе не звери, не умеющие разговаривать, воспринимать их стало немного легче. Наверное.       — Чойто это дева зырить на тебя?       — А чойто ей не зырить?       — Вот слишком ты урод, вот она и зырит, правда, тыковка?       — Тыковка? Снова начитался дребедени? Узнай верхний, башку оторвет.       После упоминания о некоем верхнем, все почему-то утихли, подозрительно затихли, даже не слышно было как они чавкают. Услышав о верхнем, у Наньи невольно возник образ некоего верховного бога, но он сразу же был перечеркнут совсем иным образом — образ Майрона. И вся картина сложилась воедино. Рассказ. Письмо. Небытие. И после — извинение Келебримбора. Очередное предательство, к которым не то, что не привыкаешь, но даже от частоты происходящего, боль от этого не уменьшается, а становится другим, словно она трансформировалась, видоизменялась, пристроилась к новым обстоятельствам. Эльф все продумал, только как он был уверен в том, что Майрон явится за ней? Ведь даже сама Нанья не была уверена, что письмо дойдет до него, и что же теперь?        — Мгм…       — О, кажись, твоя тыква хочет сказать…       Орк с необычной для него бережливостью, вытащил кляп, немного постоял рядом, всматриваясь в лицо девушки на наличие признаков надвигающейся истерики, но ничего не было, да и не смог бы он увидеть, она лишь инстинктивно отодвинулась назад, дружелюбность дружелюбностью, но факт того, что они все же выглядят угрожающе, никто не отменял.       — Мы…       — Она говорит!       — Дурень, она может говорить.       — Мы идем к Майрону?       — Кто?       — Баба немного того… — один орк покрутил пальцем у виска, явно утрачивая к ней интерес и возвращаясь к бедной трапезе. Он уже порядком замотался ходить, бежать, выполнять приказы свыше, но, с другой стороны, он ведь не может ослушаться, не может. Нечто, чему орк пока не дал имени, трепетало в груди, дрожало, шло против того, чтобы подчиняться не только тем, кто был сильнее него, но и следовать приказаниям тех, которых он даже и не видел. Жмых продолжал говорить с девушкой, а орк встал и вышел на разведку, нечего и думать, что после такого удачного похода им больше не будет грозить опасность. Повезло, хоть поступили точные указания по поводу того, кого и когда вызволять из эльфского плена, прямо даже слишком точное указание. Орк плюнул под ноги и всмотрелся в ночь. Тихо. Ничего не намечалось. Но орка такой расклад устроил. Он же не Майрон, у которого бы точно вызвало подозрение, что, умыкнув девушку из-под носа эльфа, никто не пошел за ними следом. Но орк еще раз осмотрел намеченные собой границы, и вернулся обратно в лагерь. Один взгляд на девушку, состояние которой его даже не заинтересовало, потому что она вроде бы успокоилась и не рыпалась, было достаточно, чтобы полностью успокоиться и подготовиться к дальнейшему рывку.       Нанья старалась унять злость, которая была в купе с разочарованием, где еще примешивались и отчаянье и принятие. Она знала на подсознательном уровне, что такой вариант может быть, знала, но все же, когда это случилось, не могла бороться с нахлынувшими эмоциями.       Как ни странно, но до Мордора, куда путь был не очень близким, хотя и орки старались выжимать из себя и своих животных максимум, они не только добрались быстро, но словно подгоняемые рукой своего властелина, не оказались в каких-нибудь засадах, либо же им никто по пути не встретился. С тех самых пор девушка, хоть и была тише воды, ниже травы, вынашивала свой план мести, в котором она бы оставила с носом не только эльфа, но и Майрона, она была морально готова встретиться с ним. Даже ужасающие Черные Врата не напугали ее, точнее, она и виду не подала, потому что увидев их, она почему-то подумала о вратах ада, в принципе, Нанья не далеко ушла от правды, однако, в ад попадают по тем деяниям, что ты делал или же не делал, а сюда ее притащили насильно.       Дышать было тяжело, смрад исходил отовсюду, но больше от земли, казалось, что она была живой, дышала, испуская ядовитый воздух, солнце не могло проглядывать сквозь толщу облаков, которые смотрели на нее с презрением, честно говоря, что в этом месте она не желательный гость. Она сама это знала, но не такого приема она ожидала, она ожидала как минимум, чтобы к ней вышел Майрон. Запал, который был уже готов с половины пути на отражение его слов, усмешек и взглядов, медленно сошел на нет, когда ее заперли в небольшой комнате, в которой не было даже окон, и куда с трудом просачивался звук, и когда ее оставили в одиночестве.       Вся спесь, готовая вылиться на Майрона, давно ушла, даже невозможно было сказать, как много времени прошло, девушке казалось, что прошли как минимум недели. Хотя, она не могла возразить и пожаловаться на то, что за ней не присматривали, ей сносно носили еду, позволяли мыться и вовсе не беспокоили такими очевидными вещами, как пытки.       Вот и сейчас, отбросив вещи, в которых она была в день ее похищения, и с которыми не захотела расстаться, девушка опустила тело в теплую воду. И как раз по канону, дверь отворилась, впуская Майрона… точнее, того, что от него осталось.       — Боже мой! — прикрыться было нечем, но это было совсем не столь важно, покуда теперь, встретившись с ним в буквальном и переносном смысле, оголенной, она оказалась совершенно неготовой к этой встрече.       — Какие люди оказались у меня в замке! — от былого Майрона остался только лишь голос, даже цвет его волос изменился, а глаза оказались именно тем отблеском, который и увидела Нанья там, в ее мире.       — Свали.       — Не груби. И это твои слова после нашей долгой разлуки? — Майрон небрежно откинул одежду Наньи, которая небрежно висела на стуле, и сел прямо напротив нее, совсем не смущаясь создавшейся ситуации, чего нельзя было сказать о девушке.       — Долгой разлуки? О чем ты вообще говоришь?       — А о чем мне говорить? У тебя есть определенные темы?       — После того, как ты бросил меня, ты смеешь еще со мной говорить?       — Смею? Разве мне нужно чье-нибудь одобрение?       — О, прошу меня простить, повелитель смрадной земли, у которого в планах захватить другой мир…       Девушка не смогла договорить, ее горло оказалось сжато, а рука Майрона с каждым мгновением усиливала хватку, она могла только брыкаться, расплескивая воду, орошая и одежду Майрона, но тот и внимания не обращал.       — Хватит, — однако ее хрип не возымел на мужчину никакого действия. Он сжимал ее горло, смотря на то, как воздух медленно уходит из ее груди, как меняется цвет лица, и когда уже понял, что немного переборщил, отпустил ее, отряхиваясь от воды, словно от неприятной слизи.       Саурон вновь сел на место, окидывая комнату совсем незаинтересованным взглядом, хотя, подмечая все неточности выполнения его подчиненными приказа, который он дал. Конечно, Саурон решил списать на то, что орки не могут сделать все хорошо, но был раздосадован, что заселил Нанью в подобную комнату, он хотел показать свое величие, а на деле получилось, что он кинул ее в тюрьму, ну, разве что немного удобную. Ведь, по ее письму, можно было судить, что с ней обращались очень хорошо.       — Кстати, где ты была? Не хочешь отвечать? — девушка на него затравленно смотрела, конечно, она испугалась.       Несмотря на то, что ей сказали кем именно был Майрон, все же в ее душе теплилась надежда, что произошедшее в ее мире будет хоть как-то способствовать нормальному отношению между ними, она просто не могла поверить, что тот, который смог вырвать ее из пасти бездны там, может быть настолько бесчувственным и злым здесь. Не то, чтобы ее вера сразу сломалась, но иногда лучше так, когда от надежды ничего не остается, когда ее вырывают из сердца, из мыслей, когда ее топчут без возможности вновь пустить свои целебные ростки.       Саурон сидел, ожидая ответа, может и со стороны могло показаться, что он вовсе ничего не чувствует, и эмоции не обуревают им, однако, стоило позавидовать той выдержке, которую он проявлял, ведь внутри него творился хаос почище того, что создавал Мелькор, и возможно его выдавало только лишь стиснутая челюсть. Он хотел, может даже больше, чем вернуть свое и так бессмысленное кольцо, узнать где именно она обитала, кто же к ней был так приветлив и вообще, узнать, как она смогла выжить после падения, потому что сам Саурон отходил от этого чуть ли не неделю, и, если бы он не появился рядом со своим королевством, неясно, смог бы он вообще восстановиться. Но как заставить девушку, которая, любой бы мог уже догадаться, запугана до смерти, говорить.       На минуту он задумал использовать пытки, обычный инструмент, который был в ежедневном обиходе, однако, потом понял, что стоит ей хотя бы увидеть пыточные, как она точно потеряет разум, или что еще хуже, рассудок. Но как объяснить то, что после того, как он ее увидел, вся его спесь сошла на нет, и сейчас он уже не мог вообразить, чтобы хоть как-то навредить ей, сейчас такое было противозаконно, и даже минутой ранее, когда он схватил ее за горло, все было направлено на то, чтобы побороть ту непонятную и неизведанную часть своей души, которая, как ни странно, беспокоилась за эту девушку.       «И что в ней такого?» — задавал себе разумный вопрос Саурон. Она не была такой красивой, чтобы от ее неземной красоты слепило глаза, она была не той, чью красоту воспевали поэты, кому посвящали картины и о чьей доброте и женственности писали в книгах. Нет, в ней не было той изюминки, которая присутствует в притягательных женщинах, она не была обольстительницей, ее фигура не вызывала ничего возвышенного, кроме желания накормить. Ее бледное лицо в некоторых моментах было даже отталкивающим, болезненным, хотя сейчас румянец на ее щеках доказывал, что к ней и вправду относились там хорошо…       Но все же… Саурона к ней тянуло. И это притяжение уже нельзя было свалить на то, что она была проводником. Странное притяжение исчезло, стоило Саурону не увидеть ее после перемещения, он больше никакого притяжения не ощущал, однако, стоило ей снова появиться, как остывшее чувство вновь разгорелось небывалым огнем.       Саурон чувствовал, может и не так, как эльфы или же, какой ужас, люди. Он чувствовал иначе, совсем иные эмоции властвовали над ним, когда тот был с Мелькором, он испытал страх, оказавшись в пасти Хуана, он приходил в ярость, испытал эйфорию, но как объяснить то чувство, которое он испытывал рядом с девушкой?       — Ведьма…       — Что прости? — вырвалось у девушки, которая загнанным зверем смотрела на него, и, укрывшись насколько позволяло ее положение, она все же искала пути отступления.       — Ответишь на вопрос?       — Интересно? Но ведь ты и так знаешь, раз послал за мной тех животных. Я была с эльфами, они меня приютили, заботились обо мне, ухаживали, обучали и относились ко мне как к равной, а ты — Господи, почему именно ты попался мне?       — Ну и кто за тобой ухаживал? — небрежно бросил Саурон, словно ему было без разницы, однако, он с трудом смог оторвать взгляд от нее, когда он невольно скользнул по неприкрытым частям ее тела. Не мог он просто реагировать подобным образом, он - майа, хоть и павший, но какой-никакой, тем более, что он недавно насытил потребности тела.       — Глорфиндель, — громкий голос девушки, которая, скорее, прокричала его имя, словно оружие, стало пощечиной, заставившая дернуться Саурона. Проклятия были готовы сорваться с уст мужчины, но он вовремя обуздал свою ярость, переводя эмоции только лишь в коронную ухмылку.       — Пытаешься повысить свое положение в моих глазах? Думаешь, я в это поверю?       — Ты совсем что ли? Что тебе это имя дало? Он обычный эльф, ну, может, немного красивей, чем остальные, но как бы я за его счет могла бы завысить свое положение в твоих глазах? Что случилось с тобой? Что случилось с твоим отношением? Я пожертвовала всем ради тебя, поверила тебе, даже отдала в твои руки свою жизнь, и сейчас это твоя благодарность? Так ты ее выражаешь? И я дура, повелась на твое, якобы, исключительное отношение ко мне, о, молодец, ты свою роль отыграл на отлично, надеюсь, ты отмывался от недопоцелуя несколько недель, надеюсь, тебя рвало от того, что вы — ваше злодейшество — посмели со мной якшаться, с той, которая сейчас пытается выехать за счет Глорфинделя, — девушку трясло, она даже не заметила, как слезы побежали по ее щекам, как она, уже не стесняясь, активно жестикулировала, пытаясь то ли на него накинуться, то ли утопить его в этой кадке.       Саурон слушал ее, и, на его же удивление, его злость испарялась, он не смог сдержать улыбку, затем быстро встал, накинул на нее свой плащ и быстрым шагом вышел из полу-тюрьмы, постараться выдавить из себя ту непонятную нежность и мягкость, которые успели пустить небольшие ростки в его черной душе.       Тяжелый плащ стал еще тяжелей, пропитавшийся в воде, а Нанья продолжала сидеть и смотреть в место, где недавно сидел Майрон.       Девушка была уверена, она даже была к этому готова, что когда его увидит в его же стихии, ненавидеть зло станет легче, но не тут-то было. Скорей, он начал ее ненавидеть, чем она пытаться убить те воспоминания, связанные с ним.       Когда уже вода стала холодной, а тело начало содрогаться в судорогах, она удосужилась встать, и в тот момент взгляд зацепился за клочок бумаги, который, наверное, выпал из ее кармана, когда Саурон скинул их со стула, раньше ее не было, и, нуждаясь в том, чтобы отвлечься, она подняла клочок бумаги и замерла.       «Сожги это сразу, как прочтешь, либо раствори в воде. Я знал, что так будет, знал, что Саурон тебя не оставит, и я использовал тебя подобным образом. Можешь злиться и ненавидеть меня, у тебя на это есть полное право. Однако об это позже. Сейчас у тебя появилась возможность показать то, на что ты способна. Войди в его доверие, заставь его действовать, скажи ему о кольце, что оно в Долине и его использует Глорфиндель, скажи, что появился посланник с Запада, которого знает Саурон и у него есть оружие, созданное против него, выведай у него все, что можно. Я верю в тебя, Нанья, и, не бойся, я всегда буду рядом. К.»       Письмо, написанное ровным красивым почерком легло на поверхность воды, девушка проследила как оно исчезает и даже следа не осталось от того, что раньше можно было назвать письмом.       Ввязавшись в непонятно какую игру, девушка испытала, как ни странно, учитывая положение, приятное ощущение. Она ведь и так догадывалась о намерениях Келебримбора, только вот непонятно было как теперь она сможет доставлять ему информацию, и, главное, будет ли она это делать? Что ей вообще нужно делать и как теперь вести себя с Майроном, было не очень ясно. Оставалось надеяться, что он не будет ее пытать, ведь девушка не раз слышала от эльфов, что те, кто попадали к Саурону, мучились в страшных пытках. Хоть Нанья и была знакома с физическими пытками хотя бы из фильмов или же книг, на деле такое варварство было трудно представить, тем более, когда в роли пытателя выступал Майрон.       Девушка закуталась в одеяло и опустилась на кровать, утаскивая за собой в царство подушек свои думы и тревоги. И как ни странно, впервые за долгое время она подумала о близких. Как бы она не относилась к своим родителям, как бы не старалась обвинить их, она не могла не признать, что по-своему скучала по ним, скучала по отцу, вечно не унывающему и душе компании, скучала по матери, которая любила поиграть в светскую львицу, и, конечно же, скучала по Максу, человеку, который смог подобраться к ней достаточно близко, чтобы посметь навредить. Нанья часто представляла что могло бы быть, если бы ее не было, теперь, когда представилась такая возможность, когда по словам Майрона, о ней забыли, она могла развить свою фантазию дальше, думая о том, настигают ли ее родню моменты, когда им кажется, что чего-то или кого-то не хватает?       От никчемной фантазии ее отвлекли звуки, которые с каждым мгновением приближались к ее дверями. То оказались несколько орков, и, на ее удивление, трое человек. Они не обмолвились с ней ни словом, просто начали выносить из ее комнаты всю мебель, позже выяснилось, что это по велению владыки было решено изменить ее комнату. Девушка позволила себе улыбнуться, кажется, не все так плохо, и у нее будет шанс не только на реализацию непонятного плана эльфа, но и на то, чтобы удовлетворить собственные потребности, и хоть раз поиграть в свою собственную игру.