Письма в Средиземье

      — Может, присядешь?       — Заткнись, будь любезна.       — Зачем тогда пришел, если говорить не хочешь?       Нанья старалась всеми силами не злорадствовать открыто, как же она ликовала, узнав от Ройна, что их разведчики попали в засаду, и что из трех высланных отрядов, вернулись лишь пара человек. Ройн и не мог догадаться, что, открываясь Нанье, он разговаривает не только с ней, и что их секретный разговор подслушивает враг.       Отношения, возникшие между Наньей и Ройном трудно было назвать идеальными, или хотя бы дружескими, но все же между ними складывалось доверие, и если и раньше Нанья видела в нем только лишь инструмент для достижения недостижимой цели, то после их общения такая мысля, если и проскальзывала, то быстро исчезала. И хоть их встречи носили чисто секретный характер, потому что Ройн об этом позаботился, двое вовсе не беспокоились об этом, они общались, ни о чем и ни о ком не думая. В первые дни было трудно с ним общаться, потому что Нанья то и дело сдерживалась, чтобы сразу не начать выпытывать у него информацию, но эта выдержка дала свои плоды. Ройн нашел хорошего слушателя, впервые он видел заинтересованность в лице, впервые он жаждал открыться кому-то и рассказать обо всем, что его гложило. Вот и в один из таких дней, Ройн пришел к ней рассказать о новом задании, полученным только что, мужчина рассказал ей все, что ему было известно, а ему было известно многое, в том числе и то, какие отряды куда отправятся. Каково же было удивление, когда воин, спустя несколько дней, ворвался в ее комнату, весь покрытый кровью, то ли своей, то ли своих сородичей и сказал, что их отряды попали в засаду, что всех перебили, а он каким-то чудом оказался живым, словно эти остроухие специально оберегали его от битвы, теснили, городили, не позволяя даже приближаться к эпицентру битвы. Они скрылись так же быстро, как и появились, и Ройн толком ничего не смог понять, он остался один в окружении десятки трупов.       После того, как все еще угнетенный Ройн ушел от нее, не прошло и часа, как к ней явился Майрон до этого не проявлявший к ней интереса. Удивленный его появлением и страшась, что он может что-то знать, она сперва страшилась участи, страшилась еще не озвученных слов. Но уже потом, немного понаблюдав за его движениями, за реакцией, она поняла, он ни о чем не догадывается, по крайней мере, напрямую. Стоило этой мысли засесть в голове, как первая волна страха сменилась волной тихого ликования. Майрон не находил себе места, исходив все углы, он так и не удосужился ни сесть, ни посмотреть на девушку. Для него все уже шло как по маслу, все его свершения не сталкивались с каким-нибудь очевидным сопротивлением, и, несмотря на фортуну, которая явно благоволила ему, он не смел расслабляться и не утратил бдительности. И вот теперь это событие, которое посмело пошатнуть его состояние и спокойствие.       Девушка снова повторила, чтобы он не маячил и сел, и если бы у него было время удивиться, он бы так и сделал, но сейчас, когда та посмела ему что-то сказать, обмолвиться ненужными словами, он был крайне раздосадован и, смерив ее презрительным взглядом, все же уселся аккурат напротив девушки.       — Что смотришь?       Саурон молчал, у него не было сил дать вразумительный ответ, да и желания он особо не имел. Но взгляд девушки и непонятные ноты в ее голосе, которые он пока не разгадал, изменили его желание.       — Что ты здесь делаешь?       — О чем ты?       — Я задал вопрос, — лицо Саурона ничего не выражало, он просто неотрывно смотрел на нее.       — Я сижу.       — Что ты делаешь в Мордоре?       — Ты же сам меня похитил!       — Зачем ты мне написала?       — Я не думала, что мое письмо дойдет до тебя.       — Так зачем?       — Может и в твоем мире принято так быстро забывать обо всем, но я думала, что после случившегося там, в моем мире, у меня есть на это право. Или я ошибаюсь?       — Как же меня все достало. Как же ты меня заколебала.       — Мне уйти?       — Ты приносишь неудачу.       — Что я делаю? — здесь Нанья уже не смогла совладать со своими чувствами, и накричала на него. Еще этого не хватало, чтобы мужчина обвинял ее в подобной чуши.       — Чего ты добиваешься?       — Да что с тобой не так?       — Тише, не кричи.       Нанья с трудом впускала в себя воздух, не понимая откуда вдруг такое ощущение, откуда паника, которая нарастала с каждым вздохом — может все дело было в страхе раскрыться, а может это была обычная истерика.       — Это меня все достало! Чего ты ко мне прицепился! Занимайся своими вселенскими делами, воплощай в жизнь все свои задумки, твори зло, убивай, круши, разрушай. Делай все, что твоей душе угодно, только меня оставь.       — Я не могу.       — Не можешь оставить меня? Что за бред, ты уже не раз так поступал.       — Я не могу так, как прежде, — голос Саурона упал на несколько тонов, превратившись в еле слышимый шепот.       — То есть…? — осторожно поинтересовалась девушка, позволив себе сократить расстояние между ними, мужчина вымученно поднял на нее взгляд, позволяя сумасшествию окутать его с головы.       Столь открытые проявления эмоций и чувств были для Саурона в новинку, может и поэтому и для Наньи было удивительно увидеть его чувства, словно оголенный провод, показалось, что это ребенок, которого сразу же наделили всеми эмоциями, но не сказали что с ними сделать. Саурон словно губка, который питается окружением. Так, будучи с Мелькором, ему претило быть слабым, он не выказывал никаких эмоций, старался быть как он, потом он оказался сам по себе, он стал новым повелителем, и делал все вещи на автомате, даже если у него не было и маяка в виде Мелькора. Но рядом с Наньей, он, то ли подсознательно чувствуя, что она не может являться его подчиненной, он начал воспринимать ее как вынужденный маяк, и это сыграло с ним злую шутку. Нестабильность девушки в проявлении своих эмоций не могла сослужить хорошую службу мужчине, и сейчас эта служба проявила себя полностью. Саурон был ошарашен. Но отчего-то не спешил увеличить расстояние — такое близкое, что он чувствовал ее дыхание на своем лице.       — Ты меня прекрасно поняла.       — Что с тобой не так?       — Хороший вопрос, — оба, словно сговорились перейти на шепот, убежденные в том, что подобная дистанция не потерпит громких звуков.       — Скажи мне, ты, случайно, не повредился головой?       — Может и так.       — Либо ты меня сейчас проверяешь, а потом рассмеешься мне в лицо, что посмела думать о тебе подобным образом.       — Жизнь среди эльфов пошла тебе на пользу.       — Что?       — Ты стала живой.       Странно, как одно слово может перевернуть и так нестабильный эмоциональный фон, лишь одно слово, в котором таилось куда больше смысла, возымело необыкновенный эффект, и он отразился на обоих. По Саурону нельзя было сказать в какую сторону он склонился после осознания своих же слов, но девушка, желая скрыть смущение, вместе с подступающими слезами, вдруг уткнулась в грудь темного.       — Ты чего?       — Спасибо, — прошептала девушка.       — Пытаешься меня задобрить объятиями?       — Молчи, я сейчас сгорю от смущения.       — Тогда почему продолжаешь обнимать? — Саурон позволил себе улыбнуться.       — Я хотела обнять тебя с тех самых пор, как оказалась в Средиземье.       — Ну, ну, Нанья, обманывать не хорошо.       — Я не обманываю, — девушка подняла на него взор, — я говорю чистую правду. Я ничего не знала о твоем мире, и когда осталась одна, мне стало страшно. Когда я увидела эльфов, я не знала чего от них ожидать, ты говорил о войне, и я подумала, что могу оказаться у плохих. Ты оставил меня на растерзание своего же мира, и мне кажется, что был рад — точнее, даже и не вспомнил обо мне. Мне было одиноко. И хоть я и научилась быть одна, но ты меня отучил, ты заставил повернуться к людям, ты обратил на меня внимание, несмотря на мои очевидные проблемы. Было больно… ощущать себя использованной.       Тишина была оглушающей, даже поленья в камине перестали трещать, чтобы не упустить важную деталь в разговоре этих двух. Всего лишь секунда, когда девушка пожалела о своих словах, но она оказалась лишней, потому что в другую секунду поступок мужчины оглушил ее и вытолкал все сожаления. Губы Саурона оказались сухими, теплыми, и даже если это не было их первым поцелуем, он ощущался совсем по другому. Скомканная туника, запутанные в волосах пальцы, неуверенные вдохи и бесконечное ощущение глубокого чувства, которое вливалось в их души с поцелуем. Хватаясь за него, как за спасательный круг, Нанья отлично понимала, что никакой он не спасительный круг, он ее погибель, и может и сжимание его одежды должно было стать призрачной надеждой на спасение, с каждым вдохом она истаивала, рушилась под воздействием сперва осторожных, но после ничем не сдерживаемых прикосновений мужчины.       — Майрон, — тихий шепот, призванный, чтобы образумить мужчину или же саму девушку, произвел противоположный эффект. От своего имени на ее губах, мужчина обезумел — холодный пол принял в свои объятия девушку, но был к ней предельно мягок. — Стой… остановись.       Мужчина сорвался, но страсть его граничила с безумной нежностью и осознанием, что маячило на задворках сознания — он не может причинить вред девушке. Сдерживая свои животные инстинкты, он старался обходиться с ней словно с хрупким веществом, который от неправильного воздействия будет безвозвратно утерян, и добыть такой же второй не будет никакой возможности. — Живая, — повторил Майрон, выдыхая горячий воздух в районе ключицы.       Он чувствовал в ней изменения, и слепо верил, что и его коснуться такие же изменения, словно стать живым было для него единственной целью, благодаря которому все двери бы для него открылись. Он и забыл период на земле каково это — быть просто мужчиной, который имеет счастье держать в руках любимую девушку. Последние слова отрезвили Саурона, он с небывалым трудом смог оторваться от манящей кожи, на которой уже расцветал красный цветок. Трудно было снова не сорваться, не наброситься, когда она так лежала перед ним, с румянцем, с прикрытыми глазами, с влажными губами. Снова шальная мысль, которая просила послать всех подальше, появилась в голове, но Саурон лишь целомудренно поцеловал ее, встал и вышел.       — Какого…       От последствий поцелуя Нанья отходила долго, принимая случившееся, она еще больше начала запутываться. Можно было понять, что Майрон вовсе не хочет овладеть ею насильно, а если и хотел, почему тогда не довел дело до конца.       — А что, если у него есть чувства?       Если бы она задала этот вопрос чуть раньше, могла бы посмеяться, но сейчас он не звучал так уж абсурдно. Но легче от этого не становилось. Ложилась Нанья с расстроенными чувствами, впервые, за время пребывания в Мордоре, она хотела, чтобы Майрон был рядом, и впервые, она ругала его не за все его грехи, а за то, что смог остановиться и бросить ее в таком состоянии. Порывы души не бывают всегда понятны человеку, но вот против порывов тела нельзя ничего противопоставить, они говорят открыто, а тело девушки горело. И огонь этот продолжал гореть даже спустя несколько дней, когда мужчина наотрез отказался к ней приходить, коря себя за проявленную слабость. Правда, такие одинокие дни скрашивались присутствием Ройна, тот, на удивлении, менялся на глазах.       — Я смог ненадолго выбраться за стены, вот, что нашел, — мужчина протянул Нанье букет неровно сорванных полевых цветов. — Слышал, девкам такое нравится.       — Спасибо большое. Это очень мило.       — Вовсе не мило. Я — мужик, — обиженно засопел Ройн, падая на кровать.       Это уже вошло у него в привычку, стоило однажды девушке предложить ему присесть, как он понял, что кровати, оказывается, могут быть удобными. Конечно, он слышал, что в некоторых тавернах есть какие-то не такие кровати, удобные, не из камня или же не из простых досок, но ему трудно было поверить в то, что и здесь, в Мордоре, такое возможно. Что такое, в принципе, возможно, иметь дома. С тех пор он без спросу садился на такое удобное ложе, тайно мечтая, что когда у него будет дом, он обязательно сперва поставит кровать.       — Ну, рассказывай.       — Нечего рассказывать, — мужчина принял от рук девушки еду и какой-то напиток, Нанья постоянно называла его чаем, но он не знал о существовании такого напитка. Конечно, сперва Ройн подозрительно посмотрел на непонятную смесь трав, но после того, как и девушка сама выпила, попробовал.       — У тебя все в порядке?       — Да какой там, в порядке! Хозяин злой как никогда, забивает нас своими приказами чуть ли не до полусмерти, он сорвался. Раньше хозяин никогда не спускался вниз, а сейчас… Словно ему не хватает пленников. Странные приказы отдает.       — Интересно.       — Вовсе нет! Тебе-то здесь что, сидишь тут, и не знаешь как нам тяжело.       — Не говори мне тут такие вещи. Я света белого уже не видела несколько дней.       — Так выйди.       — Выжженная пустыня меня не привлекает, мне хочется вдохнуть свежего воздуха, а не гари.       — Неженка.       — Вовсе нет.       — Ладно, попробуем что-нибудь сотворить.       — Ты серьезно?       — Я тебя когда-нибудь обманывал? — в словах мужчины проскользнула сталь, он не мог поверить в то, что девушка сомневается в его способностях, что она способна поставить под сомнение, сдержит ли он слово или нет. Но потом, немного подумав, он все же пришел к мнению, что она еще никогда не видела его в деле, поэтому он начал прорабатывать план как вывести девушку хотя бы на день за пределы Мордора. Вопроса о том, что он, тем самым, подписывает себе смертный приговор, не было.       — А если кто-нибудь об этом прознает.       — Сделаем так, чтобы не прознали.       — И куда ты меня поведешь? — интерес девушки разгорался, включая воображение и уже мысленно обрисовывая себе невиданные просторы и пейзажи Средиземья.       — В Итилиэн.       — Мне это ни о чем не говорит.       — Там есть зелень, цветы и много воды.       — Уже нравится.       — Если появится шанс, то мы должны выдвинуться ночью, чтобы вернуться обратно хотя бы к середине дня. Все знают, что ты много спишь.       — Я не сплю много.       — Слух уже прошел, что когда тебе приносят завтрак, ты дрыхнешь, так что, воспользуемся этим моментом.       — Хорошо.       На том и порешили, только теперь Ройн, в погоне за подходящим временем, делал все возможное, чтобы его ни в чем не заподозрили, и первым, что он сделал, это перестал посещать Нанью. В первые дни Нанья терпела, потому что тоже была с ним в одной связке, но после ожидание превратилось в кошмар, все мрачней и мрачней она становилась, плохие думы грызли ее и так воспаленный мозг, и, когда казалось, что она сейчас взорвется, к ней явились в комнату.       Уверенная в том, что это именно Ройн, потому что время было за полночь, она с улыбкой повернулась к нему, но улыбка медленно сползала, когда та увидела кто стоял перед ней.       — Ну, здравствуй, — голос не предвещал ничего хорошего. Саурон кинул испепеляющий взгляд сперва на девушку, а когда увидел что на столе, то и на засохшие полевые цветы, закрыл за собой дверь и прошел к камину.       С такой позиции девушка не могла видеть его лица, но нельзя было игнорировать то, как его присутствие погрузило комнату в холод и в тревожное ожидание, в неприятную атмосферу и в страх. На задворках подсознания вспыхнуло неоновое предупреждение, что он, возможно, обо всем догадался, но девушка не спешила с выводами, дабы заблаговременно не настроить себя и не выдать эмоций змею.       — Здравствуй.       — Минутой раньше ты была куда счастливей. Ожидала на моем месте увидеть другого?       — С чего ты взял?       — С того, что уже как неделю этот твой воин ютится в моих пыточных.       — Что? — Нанья отступила назад, ударяясь о стол, но даже эта боль не могла ее отрезвить. Крик застрял в глотке, взгляд начал расфокусироваться от уже подступающих слез. Это конец.       — Думаешь, я не узнаю что здесь происходит? Ты забыла, что это мой замок?       — Что ты с ним сделал?       — То, чего он заслуживает.       — Майрон!       — Не смей на меня повышать голос.       — А ты не смей на нем отыгрываться.       — Это уж мне решать, — ваза полетела в другой угол, разбиваясь на мелкие осколки, девушка запоздала проследила за предметом, понимая, что она привязалась даже к этому предмету.       — Пожалуйста, отпусти его. Он просто хотел ненадолго вывести меня за пределы замка.       — Зачем?       — Что?       — Зачем он хотел тебя вывести?       — Мне надоело сидеть здесь, вот он и вызвался помочь.       — И чего ты сейчас хочешь? По твоей же вине он теперь в пыточных, будь любезна, возьми ответственность за свои действия.       Слова, от которых иногда бывает прок, застряли в глотке, не находя возможности вырваться, будучи уверенными в том, что до адресата они, если и дойдут, то не окажут влияния. Ненужное проявление слабости дало о себе знать. Сколько бы она не терла глаза и не пыталась казаться сильной, такой поворот выбил полностью ее из колеи. Казалось бы, случившееся должно было сделать ей иммунитет к средиземским штукам и поворотам, но на деле оказалось совсем иначе. Саурон был уверен, что, увидев разбитую девушку, ему станет легче, что она не более чем очередная его жертва, но стоило ему увидеть ее слезы, как сердце сделало кульбит, а его мир в который раз рушился и строился заново. И все из-за нее.       — Успокойся, — тихо проговорил Саурон, хотя и ему бы не помешало последовать своему же совету.       Конечно, она не послушалась его, слова мужчины, который сперва рушит ее жизнь, а потом просит успокоиться — в них трудно поверить, тем более когда уже раз пришлось на своем же опыте послушаться его. Нанье хотелось разодрать его лицо, расцарапать кожу, ударить, да не просто, но чтобы больней, чтобы этот удар он помнил всю жизнь. Но тело не слушалось, оно замерло, перестало существовать, стало абсолютно ватным и непонятно что еще помогало удерживать тело на весу.       — Я обманул тебя. Он не гниет в пыточных, я его отпустил.       Какие-то обрывки слов доносились до девушки, смысл которых она не улавливала, да и не хотела, сознание насильно абстрагировалась от голоса Майрона, закрылось в глубине, лишь бы не слышать его, не видеть его и не чувствовать его присутствия. Но так просто ей не давали упасть в спасительное забытье, крепкие руки тряхнули ее, призывая смотреть, заставляя слушать.       — Слушай меня. Я издевался над тобой, слышишь. Я хотел увидеть твою реакцию. Прости. Я его отпустил, у меня бы рука не поднялась на того, кто прославлял мое имя и оступился только лишь из-за тебя. Он ничего плохого не сделал, только лишь пытался тебе помочь. Все в порядке, правда, Нанья, — Саурон против своей воли или же, наоборот, удовлетворяя потребность быть с ней рядом, обнял девушку, позволив ей ощутить защиту, заставляя поверить в его слова.       А девушке другого и не оставалось сделать, сколько обещаний было дано, чтобы больше не верить словам змея и сколько раз она была уверена в том, что способна противостоять его чарам, но на практике все оказалось эти обещания забывались. Она снова попалась в его ловушку и снова поверила его словам. И правда, с чего бы Майрону сажать своего воина в тюрьму, с чего его пытать? Где логика? Почему она вообще сразу поверила в его обман? Он же всегда провоцировал ее.       — Правда?       — Да... все в порядке, — все так же тихо произнес мужчина, а в душе у него разгорался огонь, желчь сдавливала горло, а от своих же поступков хотелось вырвать. Саурон вышел из комнаты девушки спустя долгие часы, он еще оставался с ней, даже когда она уснула, и все смотрел. Смотрел и не мог понять почему рядом с ней он чувствует себя иначе.       Проходя по коридорам, где местами слышалось сопение орков, он не мог поверить в то, что пошел на обман только, чтобы успокоить девушку. Конечно, он не отпустил Ройна, его останки сейчас грызут волколаки, но ради нее он будет поддерживать эту легенду, ради нее… только лишь ради нее.       — Бесит.