Письма в Средиземье

      Изначально ей казалось, что все созданные для нее условия позволят отдохнуть и набраться сил, как говорил тот бог. Но не прошло и двух дней, как она начала подозревать, что ее просто держат здесь и вовсе не собираются выпускать. Намеренно. И она в этом убедилась, когда элементарно, не смогла выйти за порог дома. Даже дверь от ворот она не смогла открыть. Как не пыталась она докричаться до эльфов, которые иногда к ней приходили, она не смогла. Эльфы словно под землю провалились. Нанья только и видела еду и одежду, и как бы она не старалась подкарауливать их, ей не удавалось увидеть хотя бы одного эльфа или человека.       Девушка пыталась перебраться через стену, надеясь, что там защита может быть ослаблена, и сбежать. Но девушка понимала, что она пока восстановилась не до конца и перебраться через стену для нее было пока что проблематично. Думать, что попала в западню и сама привела Майрона в руки к врагу, она себе запретила.       Счет времени для нее сбился; то ей казалось, что прошел день, то ей казалось, что она в заточении уже больше года. Время здесь текло совсем иначе. День не был похож на нормальный день, а ночь была какой-то странной копией. Не было никаких сомнений, что это место было древним, которое никогда не развивалось и застряло в своем развитии. Здесь не было движения, оно остановилось, оно не было подвластно этому месту. Тут было душно.       Нанья хмыкнула, усаживаясь напротив ворот. Как можно было думать о подобных вещах, когда она не может выйти за пределы этого дома. Вдруг там настоящий рай, о котором грезит каждый, ведь этот бог не мог бы жить в таком скучном мире. Или все же мог?       — Вы обманули меня, господин Намо. Либо завтра еще не наступило, либо оно больше никогда не наступит. Держите свои ответы при себе, они мне не нужны, — она оглянулась, теперь ощущение, что за ней наблюдают сотни глаз не было наигранным, она точно была в этом уверена. И хоть не раз просмотрела дом на наличие камер, таких не оказалось. — Дайте мне выйти, вы не имеете никакого права держать меня здесь взаперти, словно я какая-то преступница. Выпустите меня!       Нанья злилась. Что за бесполезная фишка с ее перемещениями? Почему обязательно нужен кто-то, чтобы переместиться в любое место? Кажется, этот бог прекрасно знал о ее способности, поэтому и не боялся, что она сможет покинуть это место, поэтому так нагло соврал, что завтра обязательно с ней встретится.       Паниковать девушка начала, когда поняла, что все же прошел месяц, об этом ей сообщила тянущаяся внизу живота боль. Месяц. Месяц! Она пробыла тут месяц, даже того не замечая. Тогда она и решилась, что медлить уже больше нельзя.       Девушка закрыла глаза, вдохнула воздух и выдохнула, она проделала это несколько раз, пока не почувствовала легкое головокружение. Нет. Сидеть она тут точно не будет.       Спустя неделю она стояла возле стены и смотрела на творение своих рук. Два стула, те, что она смогла притащить, стояли друг на друге. Третий был у нее в руках. Конструкция вовсе не была устойчивой, но для отчаявшейся девушки и такой вариант был подходящим.       Первый стул был более устойчивым благодаря его размерам, он был больше остальных двух, на него она взобралась с легкостью. Со вторым вышли небольшие проблемы, потому что уже на таком этапе конструкция начала шататься. Переведя дыхание, она поставила третий стул и попыталась встать, сохраняя равновесие, придерживая стену и стул.       Но нога так и осталась в подвешенном состоянии, страх, что она упадет, закрался в ее голову и прочно уселся там. Хоть и расстояние до земли не было катастрофическим, она понимала, упади, к ней точно с помощью никто не придет. Подул ветер, и хоть он был и не сильным, у Наньи перехватило дыхание. Сейчас. Сейчас она упадет.       — Так, соберись, — но голос ее дрожал и не приносил никакой уверенности.       Кое-как встав на третий стул и ухватившись за ровную поверхность стены, Нанья позволила себе улыбнуться. Ей удалось. Почти удалось. Теперь оставалось совсем немного — подтянуть себя, отталкивая ногами от стены и перебраться. Стоило ей это проделать, как из нее вырвался стон разочарования. И как она теперь спустится?       — Дура!       Нужно было подумать об этом раньше, а теперь, свесив ноги со стены, она смотрела, как ее от свободы отделяет какое-то ничтожное расстояние, которое она боится преодолеть. Она не прыгнет, надеясь, что избежит вывиха или чего похуже. Конечно, когда ей надоест сидеть, она так и сделает, ведь и обратно больше не сможет спуститься: ее хрупкая конструкция разрушилась, как только она оттолкнулась от стула. Девушка прикидывала каким образом можно будет спуститься со стены. Перевернуться, ухватившись за стену и…       — И что? Блин! Дура.       — Я рад, что ты так думаешь.       — Ты!!! — появление эльфа было столь неожиданным, что Нанья от злости забыла, что находилась на стене и начала активно жестикулировать. — Ты!       — Да, я… эй, осторож…       Келебримбор успел поймать девушку, которая не смогла удержаться на стене и сразу же поставил на землю, отряхиваясь, словно к нему прилипла грязь. Нанья замахнулась, намереваясь ударить его, но нолдо перехватил ее руку. Эльф был зол.       Только вчера он смог добраться до берегов Валинора, разузнать последние новости и на следующий же день почему-то отправиться к ней. Зачем? Зачем он решил навестить ее. Знал же, что сама девушка не смогла бы выбраться, значит он своим присутствием рассеял чары, окружавшие дом?       — Не смей на меня поднимать руку, смертная. Мы на благодатной земле, но это меня не удержит, чтобы окропить ее твоей кровью.       — Пошел ты, сукин сын.       Тельпе сжал челюсть, умеряя свой пыл и желание свернуть этой выскочке шею. У него все шло идеально, почти идеально, если бы не Нанья, которая в последний момент решила спасти Саурона. Он был разъярен, услышав от Эонвэ, что Валар его ожидают, ведь, по сути, он так и не выполнил свое задание, а все из-за этой… этой…       — Я тебя ненавижу. Нет. Не так. Это слишком сильное чувство для такой никчемного, ничего не значащего существа.       — Что? Что ты говоришь? Ты меня ненавидишь? Ты ничего не попутал? Забыл, что ты сделал, ха? Это я должна тебя ненавидеть. Отпусти меня.       — И не посмею.       — Отпусти, мне больно!       — Тельпе…       — Мать моего отца, — эльф резко переменился, отпуская девушку и опускаясь на одно колено. Напротив них стояла женщина с рыжими волосами и, как ни странно, улыбалась Нанье. Тепло, дружелюбно.       — Не так тебя воспитывали, чтобы причинять боль детям Эру. Подойди, милая, — женщина протянула руки к Нанье, та, словно зачарованная, подошла к ней.       — Не стоит, прошу.       — Позволь мне самой решить, внук. Как тебя зовут? — женщина снова обратилась к Нанье, она взяла ее за руки и девушке стало легко и свободно.       — Нанья…       — Нанья, — улыбнулась нолдо. — Меня ты можешь звать Нерданель, идем, покажу тебе город.       — Пожалуйста, — Тельпе был вне себя от ярости, разве она не знает кто такая Нанья и почему относится к ней так добродушно? Разве не знает, что, благодаря ее решению, он не смог очистить имя своей семьи. Ведь вчера он ей все рассказал. Абсолютно все, почему же теперь его бабушка ведет себя подобным образом.       — Тельпе, если ты так за меня переживаешь, — Нерданель игриво ему подмигнула. — Почему бы тебе не пойти с нами.       — Я не буду якшаться с этим отбросом…       Пощечина все же достигла щеки эльфа, тот предчувствовал это, однако, не смог, и даже более, не захотел среагировать. Он позволил, чтобы у него появился повод.       — Я ведь просил никогда более не поднимать на меня руку.       — Не смей меня так называть. Не смей! Это из-за тебя я лишилась тех отношений с родителями, чуть не лишилась разума и уж точно лишилась дома. Ты разрушил мою жизнь! А теперь делаешь вид, что я сделала что-то не так? Я не заслужила подобного отношения. Почему ты так относишься ко мне? Стыдно, что я выбрала Майрона несмотря на то, что он мне сделал куда больней, чем ты? Так? Ты из-за этого бесишься? Что ты проиграл ему по всем пунктам, что я спасла его, оставив тебя?       — Думаешь, мне есть дело до того, что он с тобой сделал? У тебя слишком плохой вкус и я рад, что ты выбрала его. Но только и всего. Я ненавижу тебя по другой причине…       — Тельпе, хватит. У каждого своя правда, кому, как не тебе об этом знать?       — Но…       — Перестаньте. Оба. Вы портите замечательное утро своим злом и сквернословием. Идем, я знаю, как это исправить.       Несмотря на добродушный голос бабушки, взгляд, направленный на эльфа, дал понять ему, что еще одна его выходка и страдать будет он. Причем в самой изощренной форме. Тельпе последовал за ними, опустив голову.       Нерданель не переставая, говорила, эльф за ней такого ранее не замечал, но смог списать на то, что пока они бились в Средиземье, его бабушка изменилась. С кем она говорила? Кто ее мог поддержать в трудный для нее период, может поэтому она с ней так разговорчива? Тельпе украдкой взглянул на Нанью. Даже само имя ему претило. Нанья. Ведь он дал имя кольцу, которое сковал для того, кто глубоко засел в его душу, почти такое же имя, как и у девушки. Нэнья. Смертная была недостойна носить его.       Эльф еще раз взглянул на нее. И невольно начал замечать изменения, произошедшие с ней с момента, когда он оставил ее на холме. Не было никаких сомнений, что Саурон за ней хорошо присматривал, щеки окрасились в румянец, она набрала вес и больше не была такой худой, какой была в Ривенделле. Может быть, Саурон и вправду к ней что-то испытывал? Когда Тельпе говорил с Наньей о нем долгими ночами, эльфу и в голову не могло прийти, что майа был способен что-то чувствовать к смертной. Тельпе был уверен, что тот ее просто использует.       Но разве тогда Нанья бы увела его из рук Эонвэ, если бы тот ничего к ней не чувствовал? Вряд ли она разозлилась на него самого, настолько, чтобы принять такое решение. Нет. Нет. Сердце женщины — странное и непонятное нечто. И разбираться в нем он пока что не желал.       Они пришли на главный рынок, он был полон эльфов и Нанья, зачарованная зрелищем, пропустила момент, когда Нерданель вручила им сладости. Это были ягоды, покрытые карамелью, эльф взяла с них слово, что они съедят их все.       — Вот увидите, как сладости поднимают настроение.       — Ты ее не откармливай, а то она скоро в дверной проем не пролезет.       — Прости, что свалилась на тебя. Наверное, своими хиленькими ручонками еле смог меня поймать. Извини, больше никогда так не буду делать, чтобы не показывать другим насколько ты слаб.       — Я… эй.       — Что?       — Дети, — улыбнулась Нерданель.       Нерданель снова посмотрела на Нанью; она не хотела с ней встречаться, боялась, что может не сдержаться и высказать этой девушке все, что она о ней думает. Однако, так получилось, что она как раз проходила рядом, когда Тельпе начал с ней ссориться. Как не пыталась Нерданель вызвать в себе злобу к ней, она не смогла. Девушка была потерянной, но в ней не было никакой злобы, разве что, только к Тельпе. Женщина хотела к ней испытывать хоть что-то негативное, хотя бы капельку, но не могла, даже после вчерашнего рассказа внука. Она смогла пробраться к ней в мысли, когда коснулась ее рук, увидеть все своими глазами, немного прочувствовать ее страдания и состояние. Конечно, она приняла сторону Саурона. Ведь он был одним из немногих, кто проявил к ней… Нерданель покачала головой. Саурон — зло. Не хватало, чтобы она принижала его грехи.       — Ты ешь уже четвертую палочку.       — Хватить заглядывать мне в рот и считать сколько я съела.       — Вытрись, у тебя щека грязная.       — Где? — Нанья старательно сдерживала себя, чтобы опять не наброситься на него и проучить за его грубость. Но понимала, что лучше ей будет с этой женщиной, потому что она единственная, с кем ей удалось поговорить и кто был снисходителен к ней. — Тут?       — Левее.       — Здесь? — Нанья, конечно же, чувствовала, как карамелька прилипла к ее щеке, но ей понравилось выводить мужчину из себя.       — Еще левее! Это правее! Вот тут, — нолдо, не удержался и сам снял с нее карамель, немного задержавшись пальцами на ее щеке. Ее кожа также изменилась, она стала более гладкой и мягкой, чем когда она была в Ривенделле. — Я думал, что в Мордоре ты пропадешь, а ты расцвела во всех смыслах.       В словах Тельпе не было ни капли злости и насмешки, он сказал это даже с нотками грусти, которые быстро перекрыл нервными смешками. Нерданель посмотрела на своего внука и улыбнулась.       — Конечно, там ведь тебя не было, — Нанья показала ему язык.       — А как же Глорфиндель? «Пусть эта любовь будет безответной, мне без разницы…», — Тельпе изобразил Нанью, а затем рассмеялся.       — Да ну тебя!       — Что? Я помню, как ты говорила мне, что любишь его, а сама…       — Я тогда врала, это ты мне поверил.       — Знаю, но все равно… лучше… лучше бы мы снова вернулись в это время, — последнее он прошептал так, что только Нерданель его услышала. Она, когда останется наедине с внуком, обязательно спросит его, как долго тот еще будет скрывать свои чувства, пытаясь заменить их на ненависть к этой девушке. Хотя. Может она ошибается, и ее внук вовсе ничего не испытывает к ней. Совсем ничего. Но стоило всего лишь проследить за его взглядом, она сразу все поняла. Не может нолдо смотреть вот так, как он смотрит на нее, когда у него в душе пусто. Тельпе явно что-то испытывал, но сам пока точно не разобрался.       Они провели вместе долгое время, Нанья старалась не задавать вопросов про Майрона, чтобы не портить атмосферу. Если будет что сказать, ей, наверное, об этом сообщат. Нерданель предложила девушке переночевать у них, Нанья сперва хотела отказаться, но, увидев, что Тельпе против, сразу же приняла приглашение.       — А мне можно? Намо ничего не скажет? Он ведь не зря меня там держал?       — Все в порядке, — попыталась успокоить ее Нерданель. — Если что-то было, мы бы об этом давно узнали.       — Тогда с чего меня держали там?       — Не знаю, Нанья.       В доме этой женщины Нанья чувствовала себя хорошо, здесь, хоть и было тихо, не было ощущения, что все застыло на месте. В этом доме энергия била ключом, наполняя девушку приятным чувством. Это был совсем другой дом, который напрочь отличался от того, где ее держали. Эльф накрыла на стол, Нанья ей помогала, а Тельпе, сидел в углу и не мог оторваться от наблюдения. Кто бы мог подумать, что бабушка будет принимать у себя в гостях человека из другого мира? И кто бы мог подумать, что Тельпе будет рад такому факту. Мужчина прикрыл глаза. Если убрать все, абсолютно все, что было ранее, как он посмотрит на девушку? Неужели он и дальше будет себя уверять в том, что ненавидит ее? Разве эльфы не любят только раз? И если так, то он когда-нибудь вообще любил Галадриэль?       — Тельпе, не засыпай, — засмеялась Нерданель. — Пора за стол.       Нолдо открыл глаза и столкнулся взглядом с Наньей. Странно, как смена обстановки может повлиять на ощущения. Тельпе показалось, что она покраснела, Нанья улыбнулась ему и он не смог противиться. Не зря же говорили, что Нерданель, потеряв всех своих сыновей и мужа, приобрела силы, которых у нее ранее не было. В ее присутствии могли отдохнуть эльфы, которые вернулись из Мандоса или из Средиземья, с ней рядом словно забывалось плохое. Настолько ее горе было велико, что оно смогло преобразиться. Тельпе думал так. Он уселся рядом с девушкой и был учтив настолько, чтобы это не бросалось в глаза, но от острого зрения бабушки ничего не могло укрыться.       — Почему бы тебе не показать ей свою комнату?       — Что? Я не буду с ней спать…       — Разве я это сказала?       Тельпе спорить не хотел. У них, конечно же, были гостевые, но в них давно никто не селился, были и другие комнаты, куда путь для них обоих был заказан — это комнаты сыновей и отца Тельпе.       Эльф постелил ей постель, а сам решил улечься на полу, они уже собирались отходить ко сну, но его позвала Нерданель. Нанья решила, что она сейчас ему сделает замечание, что спит в одной с ней комнате и даже успела порадоваться, но зашедший через некоторое время Тельпе не подтвердил ее догадок.       — Суд над Сауроном начался, — Тельпе не дал ей и слова вымолвить. — Нет, ты не можешь присутствовать.       — Но почему?       — Так решили Валар. Иначе они бы тебя позвали.       — Но…       — Я знаю… я тоже не могу там быть и вряд ли мы сможем пройти туда.       — Ты очень хочешь?       — Да. На этом суде, наверное, будет решаться и судьба моей семьи.       — Тогда что нам мешает? — улыбнулась девушка, а Тельпе понял, что именно она задумала.