Дилан рос совершенно обычным мальчиком. По крайней мере ему так казалось. Да и само слово «обычный» ему не нравилось. Это означало «посредственный», а он не был таковым. Он точно это знал. Мальчик всегда мог чутко ощущать свою магию, в детстве у него был лишь один стихийный выброс, лет в пять. И после, когда он переживал или нервничал, в отличие от других людей, которые начинали теребить края одежды, заламывать руки, хрустеть пальцами, Дилан
играл своей магией: он тонко, аккуратно подводил магию к кончикам своих пальцев, от чего те начинали слегка неметь и колоть, концентрировал всю магию в теле, казалось, что сама кровь начинала кипеть под кожей. Дилан старался собрать всю силу в ладонях, а потом с огромной скоростью отпускал ее назад разливаться по всему телу, словно по его венам тёк густой горячий мед. Ему нравилось это, в особенности тем, что в этот момент он мог чувствовать себя в безопасности и перестать нервничать.
Дед с детства учил его быть сильным — не плакать, не бояться, не сдаваться. И мальчик правда старался: терпел, когда больно, не показывал свою злость, обиду, не отступал. Но была у него слабость, о которой никто не знал, кроме, конечно, деда с бабушкой, но те думали, что после выброса все прошло. Но нет. Все стало хуже, кошмарнее. Каждую ночь ему снился сон. Каждую ночь он проживал один и тот же момент, один и тот же сценарий, он не знал, что это, но понимал, что хуже этого быть не может.
Он сидит один в темноте, беззвучно тихо плачет и чувствует, что нельзя издавать ни звука, а может просто уже не было сил кричать. Маленькое тело содрогалось от долгих рыданий и лишь через мгновенья, привыкая к отсутствию света, он мог разглядеть дверь перед ним, в метрах двух от него, и в этот же момент он начинал чувствовать холод мраморного пола, на котором сидел, и все становилось еще
реальнее. В тишине он различает звуки за дверью. В начале они всегда тихие, будто люди шепчутся за ней, а после что-то с грохотом падает на пол возле двери так, что пара осколков залетает в щель под дверью. И один осколок каждый раз долетал до его маленькой ножки — прозрачный с золотыми вкраплениями по центру. Потянувшись, он касается его и осознает, что знает, что он принадлежит кому-то очень важному, дорогому, но он никак не мог понять, не помнил кому. А после всегда следовал взрыв, не давая ему времени что-либо осознать, и мальчик просыпался. Постель была мокрой от пота, тело трясло как в лихорадке, и правая ладонь его горела. Он скидывал простынь и ложился поперек кровати и снова начинал играть с магией. Ему нужно быть сильным. Он обязан. Как он может защищать себя или свою семью, если даже дома, в своей постели, совершенно один, он чувствовал себя уязвимым и беззащитным.
Маленькое семейство Брукс живет в небольшом, ветхом доме, на окраине волшебной деревушки. Из прислуги дома у них только одна старая эльфийка, которой бабушке всегда приходится помогать. Иззи, так зовут нашу эльфийку, привила мальчику любовь к чтению. Она часто читала бабушке и Дилан привык к вечерним захватывающим историям, ведь его бабушка только такие и слушает.
Они не богаты в привычном смысле этого слова, но их библиотеке позавидовал бы сам Мерлин. Дед как-то вечером заговорчески произнес, что, если хорошенько поискать, то в их подвале можно найти рукописи вышеупомянутого мага. С того самого дня мальчик не переставал искать. Хотя к концу третьей недели поисков мальчик и понял, что дед его обдурил, лишь бы Дилан убрался в библиотеке и хоть на что-то отвлекся.
Библиотека занимала весь подвал их дома. А подвал был просто огромным, но ужасно затхлым местом. В будущем только Дилан не будет удивлен «Комнатой забытых вещей» в Выручай-комнате Хогвартса — она явно уступает их подвалу.
Однажды он нашел очень старый с пожелтевшими страницами альбом для колдографий с одной единственной карточкой. Спотыкаясь о лежащие на пути книги, выложенные в высокую стопку, раскидывая все на пути, Дилан побежал в дом. Дед как раз был на кухне с бабушкой, она помогала Иззи накрывать стол. Он спокойно перелистывал страницы маггловской газеты, которую иногда был не прочь прочитать, когда в дом как ужаленный влетел ребенок.
— Дилан, расшибешься, не бегай так! — Не поднимая головы проворчал дед, пролистывая очередную страницу.
— Смотри, что я нашел в подвале. — Сходу протягивая руку с пыльным, грязным альбомом, пропыхтел мальчик.
Ахнув, бабушка быстро подошла и забрала старый потертый альбом из рук раскрасневшегося Дилана. Она удивленно смотрела на альбом вытянув руки, а после прижала к его груди, чуть ли не плача.
— Дед, а что с ней? — Мальчик взял за локоть деда и надавив, заставил того опустить газету на колени. Он недовольно посмотрел на ребенка, сдвинув густые седые брови, но переведя взгляд на жену и осознав, что она держит в руках, он резко подскочил и подошел к ней.
— Думаешь, там что-то осталось? — Мужчина заглянул в глаза своей жене. — Да ладно тебе, не пугай Дилана. Давай просто откроем.
Он мягко забрал альбом, с грустной улыбкой проведя ладонями по черной кожаной порванной обложке. Медленно дед открыл альбом и подвинув хлебницу, положил его на стол. Мальчик так и остался стоять с другой стороны стола наблюдая за странно ведущими себя людьми. Дед листал пустые страницы так, словно он видел фотографии, когда-то находившиеся там, останавливался, будто разглядывал каждую.
— А тут, помнишь, когда мы поехали с ними на озеро? — Бабушка горько засмеялась. — Они целый год нас упрашивали отвезти их, и что тогда? Эх, будто это было вчера.
— Ага, неделю в саду работали, бесстыдники, — дед улыбнулся своим мыслям.
— Это не совсем пустой альбом, — Дилан, до этого нервно наблюдающий за семьей, подошел к бабушке, — там есть только одна колдография.
Дед задумчиво на него взглянул и протянул альбом, мальчик быстро пролистнул почти в самый конец.
— Кто эти люди? Они такие добрые и веселые. Они все наверно были друзьями? По одежде кажется фото было сделано не так давно, да?
Никто не ответил ему. А он даже половину вопросов не задал. Бабушка достала колдографию и молча ее разглядывала, близко поднеся к лицу. Дед тихо стоял, практически не дыша, и через ее плечо смотрел на всех изображенных людей.
— Двадцать лет. Прошло двадцать лет, Дилан, — прошептал дед, задумчиво глядя на колдографию, и снова наступила гнетущая тишина.
Мальчик начинал переживать. Он не знал, как относиться к такому их поведению. Но был один волновавший его вопрос.
— Может быть там… — Он прочистил горло. — Там есть мои родители?
— Вот, наша дочь, — дед убрал руку жены и указал на нижний ряд, где сидели пятеро смеющихся девушек, то и дело поворачивающихся назад и снова на камеру с серьезными лицами. В центре сидела она — с длинными шоколадными волнистыми волосами, игриво смотря в камеру, приподняв одну бровь, а потом будто кто-то рассмешил их, поворачивается назад и запрокидывает голову от смеха. — Моя маленькая Эбигейл.
— Она очень-очень красивая. — Мальчик долго ее разглядывал. Вот она смотрит в камеру, широко дружелюбно улыбается и оборачивается, как и все сидящие рядом с ней, они смотрят наверх и начинают смеяться еще сильнее. И все повторяется опять. Снова и снова. Хочется позвать ее и в какой-то момент кажется, что она сейчас подмигнет такому любопытному мальчишке перед ней. Взгляд мальчика затуманился, и он сморгнул непрошеные слезы.
Дилан посмотрел выше, в поисках зачинщика, того, кто смог рассмешить всех этих людей на колдографии. Это был молодой светловолосый парень, он стоял третьим слева в белой рубашке, обнимая девушку рядом с ним, положив свою руку с закатанным рукавом ей на плечо. У девушки такие черные пышные кудрявые волосы, что даже камера не могла передать этот цвет. Ее лицо было идеально словно она кукла и совершенно непроницаемо, она единственная не засмеялась, а лишь пихнула локтем парня в бок и закатила глаза. А он видимо просто не мог быть серьезным. Дилан улыбнулся, глядя на всех них.
— А кто он? — Указав пальцем на парня, он повернул колдографию к деду. Бабушка странно себя повела — просто отвернулась и положила голову на плечо деду.
«И что это должно значить?»
— Это друг твоей мамы и всех ребят на фото. Его зовут, гхм, точнее звали Кристофер Смит. Приезжал в тот год из Америки, на свадьбу своей сестры. Эх, лучше бы он там и оставался…
— Уильям! Не говори так при нем. — Бабушка стукнула небольшим кулаком дедушку по руке.
— Просто не надо. Дилан, нам правда тяжело что-либо тебе говорить, так как большинство ребят погибло в Первую магическую войну, а мы все еще помним их такими молодыми и беззаботными. Понимаешь?
— А-я да, простите, я не знал. — Он грустно опустил голову. Но был еще один вопрос, который мальчик просто не смог не задать. — Это сделал он? Тот, кто убил маму с папой? Он и их убил?
— Да. — Кратко ответив, пожилой мужчина вздохнул и закрыл альбом, не возвращая колдографию на место.
— У них тоже были дети? — Казалось вопрос застал врасплох взрослого мужчину, который вместо ответа лишь поперхнулся воздухом.
— Кристал… — бабушка, отодвинув стул, села за стол и расплакалась.
— Кто? Кто все эти люди? Почему вы мне ничего про них не рассказывали? — Дилан повернулся к деду.
— Так звали их дочь. — Бабушка громче всхлипнула. Мальчик не смог ничего сказать, слова будто застряли в горле. Он почему-то понял, что она говорила о том веселом парне в светлой рубашке.
— Если хочешь, оставь себе, я знаю, что нам больше нечего тебе дать в память о ней. А теперь, хватит вопросов и марш в комнату, бабушке и так уже плохо.
Боясь расплакаться, Дилан не поднимая головы взял фото из рук деда и побежал наверх.
Он долго проплакал в тот день. Всякий раз смотря на фото такой веселой мамы, ему изо всех сил хотелось крикнуть, донести ей: «Эй, я здесь, и я
так сильно скучаю!»
Проснувшись следующим утром с опухшими глазами, он первым делом начал искать по всей постели колдографию, пока не нашел ее лежащей на полу лицевой стороной вниз. Подняв ее, он обнаружил сзади еле сохранившиеся чернила, красивый вероятно женский почерк с пометками. Он подошел к окну, одергивая в нетерпении шторы в стороны. Дилан повернул колдографию к свету так, чтобы он полностью падал на текст, вглядываясь он смог прочитать написанное:
Верхний ряд. Слева направо: Доркас Медоуз, Беллатриса Блэк, Кристофер Смит, Эдгар Боунс, Гидеон Пруэтт, Тед Тонкс, Фабиан Пруэтт.
Сидят: Марлин МакКиннон, Алиса Джонс, Эбигейл Брукс, Андромеда Блэк, Одри Рид.
А также в самом углу внизу было написано:
Наш счастливый 1971 год. А в скобках дописано
«У вас самый крутой фотограф, засранцы», а рядом широкая каллиграфическая подпись с тремя точками в начале.
Развернув колдографию, он снова взглянул на изображенных людей. В его голове никак не укладывалось, что вот они — молодые, веселые, живые… Значит многие погибли. Но также было жаль, что его отца нет на фото, говорят мальчик точная его копия. Хотя по разговорам родных он догадывался, что он скорее всего он магл, так как они нехотя о нем отзывались, так что будь отец магглорожденным, они бы говорили о нем охотнее. Да и сам факт, что мальчик носит фамилию матери, говорит о многом. Он редко спрашивал их о родителях — бабушка всегда огорчалась, дедушка говорил урывками, так что Дилан решил, что, когда вырастет, сам все узнает. Остается только подождать, а это делать он умеет.
И он был прав. Но это оказалась совсем не та правда, которую он ожидал.
***
Сидя в гостиной Гриффиндора, мальчик медленно потягивал тыквенный сок из стакана, делая маленькие глотки, и параллельно внимательно наблюдал за ребятами. Время было уже за полночь, некоторые гриффиндорцы разошлись по спальням, но ребята еще сидели.
«Да уж, мы точно интересная компания.»
Он взглянул на Малфоя, сидящего справа от него, который и вел себя сначала отрешенно, высокомерно осматривая обстановку незнакомой гостиной, сейчас же он абсолютно по-ребячески хохотал над историей этой мальчуганки, которая рассказывала что-то про своего дядю артефактора, который однажды работал с его семьей. Его однокурсница была довольно сообразительной девочкой, она не была выскочкой на занятиях, но и с заданиями справлялась отлично, что часто добавляло баллы их факультету.
«И как только будучи настолько невоспитанной она смогла подружиться с младшей дочерью Этвуда.»
Всякий раз, когда он оглядывался на ребят, его взгляд невольно останавливался на одном конкретном человеке. Он старался не пялиться, ни когда он видел ее за соседним столом в Большом зале, ни на уроках. Но было же что-то, что не давало ему покоя, оно сидело прямо на подкорке — он явно упускает какую-то деталь.
Симус раскрасневшийся от долгого смеха снова встал помочь ей вылезти из желтого безобразия, которое близнецы назвали «креслом». Ее волосы практически все выбились из косы, а из-за долгого трения об дешевый материал кресла — ее и без того длинные волосы, распушились пуще прежнего — кудрявые и черные как смоль, блестящие с переливами в иссиня-черный. Его взгляд был прикован к ним. На ядовито желтом фоне они создавали невероятный контраст.
«Что он упускает?»
И вдруг, когда в бесконечном потоке мыслей он уловил то, что его так настораживало, ему пришлось резко вскочить с дивана, иначе остатки сока оказались бы на его одежде. Стараясь не привлекать внимание, Дилан не видя ничего перед собой, пошел к столику с напитком и тем, что осталось от торта. В его голове вдруг резко появилась та колдография, которая сейчас лежит в одной из книжек в спальне. Та, на которой изображена его мать.
«Ну ведь это же бред какой-то. Это не имеет смысла.»
Поняв, что скорее всего он просто затупил — все-таки уже почти утро. Дилан поставил стакан, не желая больше ни пить, ни тем более есть этот нескончаемый торт.
Невилл, несмотря на все уговоры мальчуганки пойти спать, уснул на диване, свесившись наполовину с подлокотника, немного посапывая. Палмер несколько раз пыталась его разбудить или хотя бы посадить поудобнее, как ей казалось, но у мальчика явно было свое видение «комфорта».
И все же это странно, Дилан повернулся в сторону ребят, облокотившись бедрами о стол, он снова на них уставился: четверо слизеринцев в гостиной Гриффиндора празднуют день рождения девочки, которую видели всего пару раз и то случайно. Они ее имени даже не помнили, если и знали.
«Мне кажется или это и называют «поворотным моментом истории? По крайней мере, это так выглядело. И мне это вроде как даже нравится.»
***
— Да я говорю тебе, их новый альбом уже должен был выйти. — Не переставая жевать, мальчик все не отставал от них. — На твоей днюхе я слышал, как они говорили об этом — Фишер и их барабанщик Мур. «Выпустим в начале октября, к началу тура» — так Сэм и сказал. Ай! Ты чего?
— Я больше не сяду рядом с тобой. Теперь весь мой завтрак усыпан разжеванным твоим. Закрывай свой рот, когда говоришь! — Дилан брезгливо сморщил нос, стараясь избегать взгляда на свою тарелку. Тошнота уже подкатывала к горлу. Ему и так с трудом дается завтрак по утрам.
— Тебе заказать отдельный стол? Может тогда наконец ты и перестанешь ворчать. — Как ни в чем не бывало он отправил в рот очередной кусок яичницы. — Или иди за свой стол.
—
Кто-то сегодня встал без настроения? — Гарри подмигнул Рону, боковым зрением следя за поведением Брукса и убирая пергамент с расписанием в сумку. Защита от темных искусств. Самое время — первый урок рано утром в понедельник. «Значит сегодня нужно успеть написать огромное эссе на 4 свитка.»
—
Кто-то и не ложился. — Язвительно проговорил мальчик. — Сижу там, где хочу, Ронни. И кстати было очень гостеприимным предлагать гостям устраиваться на полу. В гостиной. Я ведь запомню это, Поттер.
— Ой да не кипятись ты. Это просто хороший повод научиться трансфигурации, глядишь смогли бы еще диван поставить.
— Я пошел спать. — Поняв, что ни на что не способен, из-за полного отсутствия сил, закатив глаза, Дилан поднялся с места и не дожидаясь ответа, направился к выходу из зала.
Он еле открывал глаза, моргать приходилось с огромным усилием. Во вчерашней мятой рубашке, неумытый, он чувствовал себя ужасно.
«Так наедаться на ночь — было отвратительной идеей.»
Уже на выходе из зала его окликнул звонкий голос:
— Эй, паршиво выглядишь, Брукс.
— Паршиво разговариваешь, Палмер. — Одернув ее руку со своего плеча, мальчик уставился в одну точку. — Ты вроде как девчонка. Или мы чего-то о тебе не знаем? — Он неимоверными усилиями старался не уснуть стоя и сфокусировать взгляд на девочке перед ним.
— О нет, не надо меня посвящать в свои отвратительные мысли. — Сморщив лицо она старалась быстро узнать информацию и пойти на завтрак — этот диалог ей так же не приносил ни капли удовольствия. — Невилл сказал, что ты и Гарри последними выходили из башни. Вы не видели Мелиссу?
— Эм, если ты не заметила, то я даже если бы и видел ее — просто не заметил бы. А что? Этвуд пропала? — Усмехнувшись он обошел девочку перед ним, намеренно несильно задевая плечом. — Спроси у Симуса, они вроде как рядом сидели. — Махнув напоследок, мальчик медленно направился к подземельям.
«Нашла у кого спрашивать. Придурок.»
Сесилия быстро вошла в зал, сканируя взглядом все столы. Мелисса за компанию с Гермионой иногда могла сесть и за стол Равенкло к той девочке Берк со странным зверьком. Да и к Слизерину спокойно садилась. Но как оказалось в зале ее не было. Девочка прошла к своему столу и заняла место с краю, не желая ни чьей компании — и что касалось ее факультета — это было взаимно.
«Какое же это прекрасное чувство — взаимность.»
Усмехнувшись возникнувшим мыслям, она пододвинула стакан с ароматным чаем и опустошила его за пару глотков.
«Домовики нас точно балуют перед началом неделей.»
Она вспомнила одного такого, с которым недавно познакомилась. Именно он и являлся главным помощником в устраивании вчерашней вечеринки. Без него точно ничего бы не получилось.
«О нет, нет, нет. Я все-таки забыла.»
Даже не дотронувшись до завтрака, Сесилия выбежала из зала и направилась в сторону подземелий замка. Не останавливаясь на поворотах коридоров, она сбила с ног студента, еле устояв на ногах.
— Простите! — Сейчас ей было не до извинений, так что она лишь на доли секунды остановившись и практически накричав на человека, побежала прямо по коридору.
— Бесишь меня все больше, — проворчал знакомый голос на уровне пола. Резко затормозив, она обернулась, удивленно подняв брови. — Да уж, спать теперь точно не хочется.
Держась за стенку, мальчик поднялся, отряхивая мантию и поправляя одежду, которая и до падения была в ужасном состоянии.
— Я случайно, и я извинилась. — Сесилия осмотрела мальчика с ног до головы, о чем-то раздумывая. — Но раз уж твои планы поменялись, ты идешь со мной.
Не терпящим возражения голосом, радуясь гениальной идее она схватила одногруппника за рукав и потащила прямо по коридору.
— Да ты еще сумасшедшее, чем я думал. Отпусти меня, спятившая. — Пару раз сильно, по его меркам, толкнув девочку, он сдался. Сил вырываться не было, а она мертвой хваткой вцепилась за его одежду и свернула в какой-то коридор и в еще один.
«Что происходит? Уже стоит начинать бояться эту ненормальную? От недостатка сна мой инстинкт самосохранения походу просто вырубился.»
— Глупо надеяться, что твоя идея мне понравится? — Отрешенно спросил мальчик.
— Определенно, Дилан, — обернувшись она подмигнула ему на что он лишь закатил глаза.
Дойдя до огромного натюрморта во всю стену со странными фруктами, они остановились.
— Если заинтересовалась живописью, ты ошиблась со спутником. — Развернувшись на пятках, он повернулся обратно, пытаясь вспомнить, как теперь идти назад.
— Не так быстро.
Проведя какие-то манипуляции за его спиной, он услышал чей-то хохот. Когда он снова посмотрел на стену, вместо нее был небольшой темный проход, куда Сесилия его, собственно, и завела.
— Я буду кричать, Палмер! — Мальчик вдруг вспомнил о наличии палочки, которую вмиг достал и выставил перед лицом.
Помещение, в которое они вошли, было размером равно Большому залу Хогвартса. Повсюду суетились более десятка домовых эльфов, одетых в полотенца с гербом их волшебной школы, на столах стояли горы блестящих кастрюль и тарелок. В углу располагалась огромная печь, просто невероятных размеров.
И тут он обратил внимание на то, что точно не вписывалось в увиденную картину. У дальней стены кухни, рядом с одной из больших раковин стояла никто иная как Мелисса.
— Да вы издеваетесь.
