Mutter, Mutter Oh gib mir Kraft © Rammstein — Mutter
— Что случилось с вашей мамой, Грейнджер? — Она… — девушка закрыла лицо руками и разрыдалась. Гриндельвальд немного растерялся. Ей же даже шестнадцати нет, выпить не предложишь! А как ещё можно успокоить? Кому-то другому можно было бы положить руку на плечо или что-то такое, но между взрослым мужчиной и несовершеннолетней студенткой это двусмысленно… к тому же, Грейнджер была красивой девушкой, хоть Гриндельвальд обычно и не обращал внимание на таких же маглокровок, как он сам. Его всегда тянуло к чистокровным. Многие маглокровные волшебники такие же фетишисты чистой крови — взять хоть Поттера. Который Гарри, в смысле. Американский-то просто имеет всё, что шевелится. И Роберт Поттер, знаменитый маг-наёмник, с которым Гриндельвальду лично пока не приходилось пересекаться, по слухам тоже. Но те Поттеры как раз чистокровные. Нет, Райнхард не считал чистокровных какой-то высшей расой, он-то очень хорошо знал весь ужас подобных идей, никого не считал, кроме, возможно, Магов Души, просто, запрет притягивает. Но сейчас было вообще не до чьей-то привлекательности. Райнхард никак не мог сосредоточиться, мешала пульсирующая боль на месте ожога от камня. Впрочем, у него сейчас много чего ещё болело. «В «Сердце зимы» было намного хуже; терпи, не развалишься, не сахарный!» — Мама попала под машину, — наконец проговорила Грейнджер. — Полиция зафиксировала самоубийство… магловская. Хотели несчастный случай, но… Она отняла руки от лица и резко встала, в глазах появилась яростная, злая решимость. Какие-то склянки зазвенели, похоже, от магического выброса. А он почти ничего не почувствовал, кроме внезапного жара, он, пророк, всегда прекрасно ощущавший силу других волшебников, знавший, кто из них на что способен! Райнхарду вдруг показалось, что он стал слепым и глухим… что-то в самой его сути сейчас было разорвано. Он попытался вызвать огонь, но ничего… даже искр из волшебной палочки — и то не получилось. Такое действительно иногда бывает. Во время Войны Райнхард видел не раз и не два. Иногда это было последствием унижений — изнасилованные женщины, солдаты, перенёсшие пытки в плену… реакция индивидуальна, другие волшебники наоборот становились после пережитого опаснее: злость, желание расквитаться усиливали магию, превращая вчерашних посредственностей в мастеров Тёмных искусств. Полная потеря магии связана с тем, что маглы называют клинической депрессией, или сильным стрессом, шоком. С ним такое уже было один раз — весной 1945. Отчаяние, неизбежность поражения, гнёт вины, ужас от невозможности как-то исправить происходящее фактически превратили его в сквиба. Тогда ему удалось обмануть Юлиана Минца, скрыв свою слабость. Тот согласился отпустить его в обмен на пару редких артефактов и сдачу магического Берлина без боя. Минц считал, что это — способ сохранить жизни своих людей, многие из которых неминуемо погибнут в сражении с таким могущественным волшебником, как Райнхард фон Мюзель, Кровавый Император. Только никакого могущественного волшебника на тот момент не было. Сам Минц тогда, кстати, не был особо сильным магом, Командиром Аврората он стал только потому, что единственный знал, как снять некоторые чары Короля Ночи. Как выяснилось, неупокоенного. На свободе к бывшему Кровавому Императору магия быстро вернулась. Как ни стыдно вспоминать, он был очень рад сбросить с себя груз ответственности… А Минц до сих пор пользуется темномагическим артефактом, принадлежавшим Династии — обсидиановой свечой. Это делает его опасным. Райнхард всегда считал четырнадцатого Старшего Аврора СССР посредственностью, недостойной своего наставника, но с годами он всё-таки стал могущественным магом. — Ненавижу аристократов! — бросила девушка отрывисто. Он сам иногда так говорил… «Неужели я так же со стороны выгляжу?» — Если бы такое случилось с кем-то из чистокровных… они врут, все они, полиция, Аврорат! Была бы я Министром Магии, бросала бы в Азкабан без суда за такое! Преступления против маглов покрываются… — она замолчала, видимо, решив, что сказала лишнее. — Аврорат? — не зря он всегда ненавидел Британию. — Грейнджер, почему вы считаете, что замешан Аврорат? На самом деле, чистокровные — а все важные посты в британском правительстве занимают только они — всегда относились к маглокровкам и не-волшебникам как к грязи. Как немецкие нацисты к не-арийцам… Кирхайс, помнится, сразу сказал, что в магловской Германии происходит что-то очень неправильное, а он тогда не послушал. Кирхайс погиб на Восточном фронте, а он зачем-то жив… хотя, какая разница, что за идеология была у маглов, если идеология волшебников везде одинакова? И Ян на самом деле такой же, сколько бы не притворялся. Чистокровный волшебник, считающий всех прочих за грязь под ногами, наслаждающийся чужой болью. Заклятье Круциатус иначе не осуществить. Один из самых чистокровных волшебников в мире, его предки носили настоящую корону, глупо верить, что он искренне способен любить какую-то там демократию и считать грязнокровок за равных, наверное, для него эти идеи были просто игрой. — Мама не могла попасть под машину, это было похоже на внушение! — Грейнджер посмотрела ему в глаза, теперь она выглядела растерянной. — А ещё до этого за нашей семьей постоянно следила кошка Филча. Я не замечала, она ведь самая обычная, но однажды летом я предложила Тому встретиться, и он сразу понял… — Том — это черноволосый мальчик со Слизерина? — «кажется, уже с Гриффиндора…» — Правильные черты лица, зашкаливающий талант к Тёмным Искусствам? — Да, он оказался внимательнее… — Грейнджер запнулась. Впрочем, Гриндельвальд, как и все пророки, чувствовал, на что способны другие волшебники, и знал, что этот мальчик владеет Магией Души. Внимательность не при чём — как и пророки, волшебники вроде Тома обладают повышенной чувствительностью, и знают о присутствии друг друга. Значит, вот в чём секрет Филча, он, хоть и сквиб, мог «менять шкуры»… Поттер тоже наверняка знал, а для Гриндельвальда догадка стала открытием. Он бы почувствовал, если бы встретился с завхозом лично, но к его прибытию в Британию тот был давно мёртв. — Но я не убивала, правда, это не я! Про Магию Души я узнала из вашей книги, про хоркруксы! — Значит, ваш бойфренд, которому угрожает Питер-Крыса, «меняющий шкуры», а ещё он знал секрет Филча, — проговорил Гриндельвальд задумчиво. — Грейнджер, от меня не надо его выгораживать, я знаю, что нас определяют не наши способности, а наши поступки. Так, все же, почему Аврорат? — Это связано с тем, что сказал мне Том, — она сжала голову руками. — На Слизерине есть мальчик, которого многие не любят — Северус Снейп. Он талантливый, но полукровка и из бедной семьи. Том несколько раз заступился, когда над ним издевались. Так вот, оказалось, что в роду Снейпа по линии матери, это чистокровный, но бедный род Принс, есть сквиб-полицейский, Алистер Торн. Сев разболтал Тому кое-что, давно, я только сегодня поняла, что это могло быть важным. Торн искал наследника исчезнувшего Чистокровного рода. Рода Гонт. А Филч сливал ему информацию. — Аврорат не принял у вас заявление относительно смерти матери, так? — спросил Гриндельвальд. Для него начала складываться определенная картинка. Но нормально включиться в расследование он просто не мог — у него кружилась голова. Его магическая сила была завязана на Кровавый Камень, он и не думал, что настолько сильно. К тому же, у него ещё с Войны была апластическая анемия, развившаяся как осложнение на неосторожно использованный магловский антибиотик. Когда он носил Камень это было неважно. — И вы решили, что они кого-то покрывают. — Зачем убивать магловскую женщину, мать магического ребёнка? — спросила Гермиона. — Я вижу одну причину — скрыть настоящего отца-волшебника… или его отсутствие. Питер-Крыса сказал, что моя мама — потомок древнего рода Талли, значит, я могла унаследовать способности от неё. Но мои магические способности выше, чем у большинства студентов в Хогвартсе. Я не верю, что способности зависят от чистоты крови, однако, большинство верит в это… что с вами?! — Без Камня у меня критически снижается уровень гемоглобина… — Вам нужно в Мунго… — Они не лечат магловские болезни… — на самом деле, Гриндельвальд просто не доверял Британской системе здравоохранения. Обязательно настучат Министру о его слабости. — У меня есть лекарство, мне нужно активировать порт-ключ!***
Он соврал насчёт лекарства. Нет, Райнхард действительно вколол себе аноболик, но это было временной мерой, решить проблему смогла бы трансплантация костного мозга от совместимого донора. Найти его сложно — разве что, сестра была бы жива… Батильда не подходила, но у них и не такое близкое родство. С Кровавым Камнем болезнь не была опасна, Райнхард, в общем, не особо из-за неё беспокоился. Как выяснилось, зря. Место, куда он перенесся, было защищённой чарами квартирой в Манчестере, которую он купил на случай, если нужно будет убежище в мире маглов. Здесь у него был запас лекарств и зелий, а также некоторые книги. Гриндельвальд достал алхимический манускрипт, надеясь, что сможет наладить работу Красного Камня. Проблема была в том, что даже величайшие алхимики не знали точно, как этот артефакт работает, Фламель создал его практически «методом научного тыка». 14 июня 1940 года ещё совсем юный Райнхард прибыл в Париж в составе оккупационных войск. Им владела смелая и амбициозная идея — найти Николаса Фламеля и завладеть его Красным Камнем, величайшим сокровищем магического мира. Фламеля он тогда нашёл, но довершить дело, взломать все его защиты сумел только ближе к концу Войны, после побега из советского плена. В алхимическом трактате его взгляд зацепился за картинку змеи, кусающей собственный хвост. Змея, знак рода Гонт, наследников Слизерина. Не мешало бы пообщаться с Оберином Мартеллом, но, зная характер американского колдуна, это сейчас было не лучшей идеей. Только его и не хватало в Британии, если охота идёт на наследника Гонтов… Гриндельвальду казалось, что все они в каком-то заколдованном круге, где всё повторяется заново, превращаясь в собственное отражение, переворачиваясь, словно та старая русская «волшебная» фраза, А роза упала на лапу Азора. Он не думал, что хоркрукс работает, не понимал, что тот обладает волей и разумом. А теперь встретился с почти материальным воспоминанием, владеющим магией… В книгах пишут, чтобы изготовить хоркрукс, нужно разорвать на части свою душу. Это не совсем верно, на самом деле даже человеческая жертва не обязательна, кровь нужна для того, чтобы усилить врождённые способности. Вселиться в предмет — задача почти нереальная, это намного сложнее, чем в животное. Древесина чардрева — чуть ли не единственный материал, из которого можно сделать хоркрукс. А кровь служит источником магической энергии. Можно ли разорвать душу убийством? Райнхард никогда не мог ответить на вопрос. Наверное, потому что у него нет души. Его затошнило, мельтешащие перед глазами красные точки мешали читать. Магия не желала вернуться под контроль и хоть как-то помочь. Мелькнула мысль о магловской скорой, или 911, кого там вызывают в Британии… Он склонился над унитазом, его вырвало желчью. Ему давно не было настолько плохо, голова кружилась, горло словно когтями раздирало. Райнхард повалился на пол, сжав лоб руками, уронив мобильный с так и не нажатым вызовом. Он чувствовал себя ничтожным и жалким. Снова настигло головокружение, мир распался на миллионы светящихся точек. Казалось, что его мотает на невидимой карусели, тело было легким и каменно-тяжёлым одновременно. Такое с ним иногда бывало под веществами, но он ничего не принял… — Только попробуй умереть в сортире, ничтожество! — Vater?! — мерещится ему что ли? Отец давно мёртв… Но нет, этот человек определенно не был его отцом, у отца никогда не было такого властного и жёсткого взгляда… и таких ярких светло-зелёных, с золотыми искрами, хищных глаз. Отец, Себастьян фон Мюзель, был недобрым, но, по сути, слабым человеком. Чувствовал себя крутым волшебником перед женой-маглой да дочерью-сквибом, ничтожество. — Вставай, — бросил зеленоглазый гость властно, но с лёгкой грустью. На нём была старинная одежда с гербовым золотым львом. Знак Гриффиндора, die Blonde Bestie. — Я не твой отец… и ты не мой сын, но всё же в тебе моя кровь. Хватит позорить наш род смертями в отхожем месте. Не смей делать из львов посмешище! За его спиной начали появляться другие люди, все они были светловолосы, но Райнхард искал только одно лицо, похожее на его собственное, с серыми, а не зелёными, глазами. Но её не было… наверное, здесь только волшебники. Мамы тоже не было. — Оставьте меня… — прошептал он. Ему было глубоко безразлично, кто будет над ним смеяться и где найдут его труп. Сейчас ему хотелось только одного — встретится с теми, кого любил. Матерью, сестрой, Зигфридом… — Я просто хочу увидеть Анне. Где мне её искать? — добавил он с отчаянием, поскольку не видел сестры. — Куда она ушла? — Куда все шлюхи уходят, — зеленоглазый с презрительной горечью усмехнулся, отвернулся прочь и исчез во тьме. Остальные тени начали уходить вместе с ним. — Той, кого ты ищешь, нет здесь, — тихо произнесла какая-то девушка, обернувшаяся напоследок. У неё были изумрудно-зелёные глаза, но длинные волосы оказались тёмно-рыжими, а не золотыми. Смутно знакомое лицо… — Не думай о мёртвых, подумай о живых.